..
- Ничего из этого не выйдет, - раздался прямо над ухом Хачмена
знакомый голос. Бойд Крэнгл, заместитель начальника конструкторской
группы, незаметно вошел в зал и сел неподалеку. Крэнгл с самого начала
выступал против проекта "Джек-и-Джилл".
- А вдруг?
- Никаких шансов, - доверительно прошептал Крэнгл. - Весь алюминий,
что мы используем в аэрокосмической промышленности - знаешь, куда он в
конце концов попадает? Его плавят и делают мусорные баки, потому что при
таком темпе гонки вооружении все наши самолеты и ракеты устаревают еще до
того, как успевают подняться в воздух. Так что, Хач, мы с тобой помогаем
делать мусорные баки. И было гораздо проще и честнее, а возможно, выгоднее
устранить промежуточную Стадию и производить сразу мусорные баки!
- Или орала...
- Или что?
- Это такие штуки, в которые полагается перековывать мечи.
- Точно, Хач, - Крэнгл тяжело вздохнул. - Время ленча. Давай-ка
заглянем к "Дьюку" и пропустим по кружечке пивка.
- Нет, Бонд, спасибо. Я беру полдня за свой счет и еду домой. -
Хачмен сам удивился своим словам, но тут же понял, что именно это ему и
было нужно - побыть одному и постараться привыкнуть к факту, что те
несколько уравнений, записанных на клочке бумаги, могут сделать его самым
важным человеком в мире. И нужно что-то решать.

Дорога до Кримчерча заняла меньше получаса. Чистое, почти пустое в
это время дня шоссе выглядело несколько непривычно. Был свежий октябрьский
полдень, и воздух, врывающийся в машину через приоткрытое окно, дышал
холодом. Хачмен свернул на аллею к дому, и тут вдруг неожиданно понял:
наступила осень. Щедрые дары меди и золота, разбросанные старыми буками,
сплошным ковром устилали пешеходные дорожки. "Сентябрь проходит мимо меня
каждый год, - подумал он. - И только когда мой любимый месяц проходит, я
понимаю, что пришла осень".
Он затормозил у длинного невысокого дома, который отец Викки подарил
им после свадьбы. Ее машины в гараже не было. Очевидно, она решила
проехаться по магазинам, перед тем как забрать Дэвида из школы. Хачмен
намеренно не стал звонить домой перед выездом. Когда Викки заводилась
из-за чего-нибудь, он обычно не мог думать о серьезных вещах, а именно
сегодня ему хотелось побыть одному, сохранив спокойствие и холодность ума.
Еще в дверях мысль о жене вызвала у него цепочку воспоминаний, обрывков
прошлого, частично окрашенных оттенками старых ссор и полузабытых
разочарований. (Как в тот раз, когда она нашла у него в кармане домашний
телефон Мюриел и решила, что здесь кроется роман. "Я знаю, что у тебя с
этой толстой девкой... Это тебе даром не пройдет..." Или другой случай: у
оператора ЭВМ прямо на работе началось кровотечение, и Лукас отвез ее
домой. "Почему именно ты? Помогал ей избавиться от ребенка? Значит,
по-твоему, женщина сошла с ума, если она не хочет, чтобы в дом занесли
грязную болезнь?.." Господи!.. Взгляд Дэвида, полный слез... "Вы с мамой
собираетесь разводиться, пап? Не уходи... Я обойдусь без карманных денег.
И больше не буду мочить штаны...")
Хачмен с трудом оторвался от картин прошлого. Зайдя в прохладную
кухню, он постоял немного, потом решил, что есть еще не хочет. Направился
в спальню, сменил деловой костюм на джинсы и рубашку и достал из шкафа
свой лук, отполированный до блеска прикосновениями рук. Вынес из сарая
тяжелую мишень из уложенного спиралью каната и пристроил ее на треножнике
за домом. Раньше сад был недостаточно велик для стрельбы в цель, но Хачмен
купил соседний участок и убрал часть старого забора. Установив мишень, он
начал привычный неторопливый ритуал подготовки: маленькими колышками
обозначил на земле положение ног, несколько раз натянул и отпустил тетиву,
проверил каждую стрелу и уложил их в колчан. Первая стрела плавно
поднялась, кратко сверкнула на солнце, и через секунду он услышал твердый
характерный удар, означающий попадание близко к центру. Взглянув в
бинокль, Хачмен увидел стрелу в голубом круге около цифры "7".
Довольный тем, что он так точно оценил влияние влажности на гибкость
лука, Хачмен выпустил еще две стрелы, подправил прицел, затем сходил за
стрелами и принялся стрелять на счет, аккуратно вписывая результаты в свою
записную книжку. И в то время как руки сами выполняли нужные движения,
одна часть разума направляла борьбу за совершенство в стрельбе, вторая
билась над вопросом, имеет ли Лукас Хачмен право брать на себя роль
"высшего судьи".
С технической стороны все было просто и предельно ясно. У него хватит
способностей воплотить неровные цифры на обгорелом клочке бумаги в
реальность. На это потребуется от силы несколько недель работы и на тысячу
фунтов электрооборудования и электронных приборов, а результатом явится
небольшая и довольно невпечатляющая на вид машина.
Но это будет машина, которая, будучи один раз включенной, практически
мгновенно сдетонирует все ядерные запасы на Земле.
Антиядерная машина...
Машина против войны...
Средство, способное превратить мегасмерть в мегажизнь...
Осознание того, что нейтронный резонатор может быть построен, пришло
к Хачмену однажды спокойным воскресным утром почти год назад. Он проверял
кое-какие свои идеи относительно решения уравнения Шредингера для
нескольких независимых от времени частиц, и вдруг случайно ему удалось на
долю секунды заглянуть в глубь математических дебрей, скрывающих
реальность от разума. Словно расступились заросли полиномов, тензоров,
функций Лежандра, и вдали на мгновение призрачно мелькнула машина, которая
может уничтожить бомбу. Просека тут же исчезла, но бегущий по бумаге
карандаш Хачмена успел зафиксировать достаточно примет, чтобы позже
отыскать дорогу к цели.
И вместе со вспышкой вдохновения возникло полумистическое ощущение,
что он избран, что он - носитель огромной важной идеи. Ему приходилось
читать о подобном явлении психики, часто сопровождающем всплески новых
идей, но со временем ощущение прошло, затертое социальными и
профессиональными соображениями. Как неизвестный поэт, создавший
одно-единственное неповторимое произведение, как забытый художник,
написавший одно-единственное бессмертное полотно, так и Лукас Хачмен,
почти никому не известный математик, мог теперь оставить незабываемую веху
в истории. Если только он осмелится...
Прошедший год не был годом ровных успехов. Одно время ему казалось,
что уровень энергии, необходимый для инициирования незатухающего
нейтронного резонанса, в несколько раз превзойдет энергетические ресурсы
всей планеты, но вскоре сомнения рассеялись. Машина вполне надежно может
работать от переносного аккумулятора, и ее сигнал будет передаваться от
нейтрона к нейтрону, незаметно и безопасно, до тех пор, пока на его пути
не встретится радиоактивный материал с массой, близкой к критической.
Последние сомнения рассеялись. Математические расчеты были закончены,
и Хачмен только сейчас осознают, что не желает иметь со своим творением
ничего общего.
Мысли путались, перебивая друг друга... "Шесть дюжин стрел со ста
ярдов - общий счет 402... Нейтронный резонатор является абсолютным
средством обороны... Это твой самый высокий счет для ста ярдов... Но в
ядерной войне абсолютное средство обороны может стать абсолютным
оружием... Продолжай в том же духе и ты доберешься до тысячи... Если я
хотя бы заикнусь об этом в министерстве обороны, никто никогда меня больше
не увидит, меня поместят в одно из тех тайных заведений в самой глубине
страны... Ты уже давно мечтал о таком результате, четыре года или даже
больше... А Викки? Что будет с ней?. Она же с ума сойдет. И Дэвид?..
Теперь надо взять колчан, перейти на отметку восемьдесят ярдов, сохраняя
полное спокойствие, и... В конце концов, существует баланс в ядерном
вооружении. Кто имеет право нарушать его? Может, войны не будет? Сколько
лет прошло после второй мировой войны, и ничего. От напалма японцев
погибло не меньше, чем в Хиросиме и Нагасаки... Надо перевести прицел на
восемьдесят ярдов, взять стрелу, левый локоть в сторону, легко натянуть
тетиву, коснуться ее губами, прицел на желтый круг, держать, держать..."
- Ты почему не на работе, Лукас? - голос Викки раздался совсем рядом.
Хачмен проводил взглядом уходящую в сторону стрелу. Стрела воткнулась
в мишень почти у самого края.
- Я не слышал, как ты подошла, - как можно спокойнее произнес он,
оборачиваясь к жене, и, взглянув на нее, сразу понял, что она напугала его
нарочно. Светло-карие глаза мгновенно ответили на его взгляд. Враждебно.
"О господи!.."
- Зачем ты подкрадывалась? Ты испортила мне выстрел.
Она пожала плечами, при этом ясно, как на картинах да Винчи,
проступили под золотистой кожей широкие ключицы.
- Ты можешь играть в лучника хоть целый вечер.
- Сколько раз тебе говорить, это не игра.
Старый трюк... Хачмен одернул себя и продолжал уже спокойнее:
- Чего ты хочешь, Викки?
- Я хочу знать, почему ты не на работе вторую половину дня? - Викки
скользнула критическим взглядом по своим загорелым рукам. Летний загар уже
начал сходить, но и сейчас еще был темнее, чем янтарного цвета платье с
короткими рукавами. В лице - скрытая тревога, которую иногда можно
заметить у красивых женщин при виде своего отражения в зеркале. - Я
полагаю, мне можно это знать?
- Не хотелось работать. А что? - И тут же в голове пронеслось: "Я
могу заставить нейтроны танцевать под новую музыку..." - Такой ответ тебя
устраивает?
- Очень мило, - словно дым, пролетевший на фоне солнца, на гладком
лице Викки мелькнуло неодобрение. - Хотела бы я, чтобы можно было бросать
работу, когда захочется!
- По-моему, ты в лучшем положении: ты даже не начинаешь работать,
пока не захочется.
- Хм! Ты ел?
- Я не голоден. Если ты не возражаешь, я закончу стрельбу.
Хачмену отчаянно хотелось, чтобы Викки оставила его в покое. Несмотря
на пущенную мимо стрелу, он еще мог набрать за тысячу очков, если только
отключиться от всего мира и к каждой стреле относиться так, словно она
последняя. Воздух стоял неподвижно, солнце ровно освещало раскрашенную
кругами мишень. Хачмен чувствовал, что следующая стрела попадет точно в
центр. Если только его оставят в покое...
- Ну-ну. Опять в транс впадаешь? С кем это, интересно, ты себя
воображаешь? С Тришей Гарланд?
- Триша Гарланд? - Красная змейка раздражения уже разворачивала свои
кольца в его мозгу. - Черт! Это еще кто такая?
- Как будто ты не знаешь!
- Не имею чести знать эту даму...
- Даму! Надо же такое сказать!.. Назвать дамой эту... Эту постельную
грелку, которая ни одной ноты спеть правильно не может, а уж настоящую
даму не узнает, даже если ее перед собой увидит.
Хачмен замер с полураскрытым ртом: жена явно имела в виду вчерашнюю
телевизионную певичку. Затем его на мгновение захлестнула ярость.
"Ненормальная, - мысленно произнес он. - Ты настолько ненормальна, что
даже стоять рядом с тобой..."
- Последнее, чего бы я хотел, - сказал он вслух, изо всех сил
сохраняя спокойствие, - это чтобы кто-нибудь пел, пока я стреляю.
- Ага, значит, ты знаешь, о ком я говорю! - восторжествовала Викки. -
Почему ты тогда делаешь вид, что ее не знаешь?
- Викки! - Хачмен повернулся к ней спиной. - Будь добра, прикрой,
пожалуйста, крышкой эту помойку, которую ты называешь своей головой, и
выпусти пар где-нибудь в другом месте, пока я...
Он взял стрелу, натянул тетиву и прицелился. Дрожащие в нагретом
воздухе концентрические круги казались теперь очень далеко. Он выстрелил,
и еще до того, как лук зазвенел недовольно и негармонично, понял, что
дернул тетиву слишком резко вместо того, чтобы плавно ее отпустить. Стрела
прошла высоко и пролетела над мишенью. Хачмен выругался, но это не помогло
разрядить напряжение, и он стал снимать снаряжение, нервно выдергивая
ремешки застежек.
- Извини, дорогой, - Викки произнесла это извиняющимся тоном, как
маленький ребенок, подошла со спины и обняла его. - Я не виновата, что так
тебя ревную.
- Ревнуешь! - Хачмен истерически хохотнул, чувствуя, что на самом
деле близок к слезам. - Если бы ты застала меня целующим другую женщину и
тебе это не понравилось, тогда это называлось бы ревностью. А то, что ты
выдумываешь про людей, которых показывают по ящику, мучаешь себя и
вымещаешь это на мне - это... это черт знает что!
- Я тебя так люблю, что не хочу, чтобы ты даже замечал других женщин.
- Рука Викки скользнула от пояса ниже, и в то же мгновение Хачмен
почувствовал, как она прижалась грудями к его пояснице и ткнулась головой
ему между лопатками. - Дэвид еще не пришел из школы...
"Я буду последним дураком, если поддамся так быстро..." - сказал себе
Хачмен, но уже не мог прогнать мысль о доме, где никого нет - редкий
случай - и где можно, не таясь, не сдерживаясь, заняться любовью, что,
собственно, Викки и предлагала. Она так любит его, что не хочет, чтобы он
даже замечал других женщин - в таком свете ее слова и поступки выглядят
почти логично. Викки настойчиво прижималась упругим животом к его
ягодицам, и он уже готов был поверить, что сам во всем виноват, потому что
вызывает в ней эту неукротимую страсть. Хачмен повернулся и позволил себя
поцеловать, рассчитывая обмануть ее, отдать тело и сохранить за собой
разум, но по дороге к дому понял, что его снова переиграли. После восьми
лет супружеской жизни ее притягательность настолько возросла, что он даже
не мог представить себя в постели с другой женщиной.
- Из-за своей врожденной моногамности я постоянно попадаю в
невыгодное положение, - пробормотал он, складывая лук и колчан снаружи у
двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20