По описанию Рапперт определенно был тем человеком,
которого видели миссис Пристли и Дейны, и тем, который,
вероятно, убил Аптона.
Мне позвонил О'Гар:
- Вашего черного, Носорога Тингли, вчера вечером
взяли в ломбарде-пытался сдать драгоценности. Брил-
лиантов россыпью там не было. Мы с ним еще не разобра-
лись, только опознали. Я послал человека к Леггетам с кое.
каким его добром-проверить, не оттуда ли, но они ска-
зали, нет.
Получилась какая-то ерунда. Я предложил:
- Проверьте у Холстеда и Бичема. Скажите им, что, по
вашему мнению, они принадлежат Леггету. Не говорите, что
он это отрицал.
Через полчаса сержант позвонил мне снова, уже от ювели-
ров: Холстед уверенно опознал две вещи-нитку жемчуга
и топазовую брошь, Леггет покупал их для дочери.
- Прекрасно, - сказал я. - А теперь можете вот что
сделать: отправляйтесь к Носорогу домой и прижмите его
подругу, Минни Херши. Обыщите квартиру, а с ней самой.
покруче; чем сильнее напугаете, тем лучше. Посмотрите, нет
ли у нее на пальце кольца с изумрудом. Если есть или если
увидите другие украшения, которые могли принадлежать
Леггетам, заберите их; но долго там не оставайтесь и ее боль-
ше не тревожьте. Мы за ней наблюдаем. Только вспугните
и уходите.
- Она у меня станет белая, - пообещал О'Гар.
Дик Фоули был в комнате оперативников, писал отчет об
ограблении склада, которым занимался всю ночь. Я отправил
его на помощь к Мики-наблюдать за мулаткой.
- Если она покинет квартиру после ухода полицейских,
отправляйтесь за ней вдвоем, - сказал я, - и если она где-то
задержится, один из вас звонит мне.
Я вернулся в свой кабинет и стал переводить сигареты.
От третьей остался уже окурок, когда позвонил Эрик Коллин-
сон и спросил, не нашел ли я его Габриэлу.
- Не совсем, но надежда есть. Вы свободны Тогда
можете заглянуть ко мне, пойдем вместе-если выяснится,
куда идти.
Он обрадованно сказал, что выходит.
Через несколько минут позвонил Мики Линехан:
- Мулатка пришла в гости. - И он назвал мне дом на
Пасифик-авеню.
Едва я положил трубку, телефон зазвонил снова.
- Говорит Уотт Холстед. Вы могли бы зайти к нам на
минутку
- Сейчас-нет. В чем дело
- Это касается Эдгара Леггета, и я в недоумении. Утром
полицейские принесли ювелирные изделия и спросили, изве-
стны ли они нам. Я узнал нитку жемчуга и брошь, купленные
Леггетом в прошлом году для дочери; брошь-весной,
бусы-под Рождество. После ухода полицейских я, естест-
венно, позвонил Леггету; он отнесся к моему звонку до чрезвы-
чайности странно. Выслушал меня, а потом сказал: "Весьма
благодарен вам за то, что вмешиваетесь в мои дела", - и по-
весил трубку. Как вы думаете, что с ним
- Бог его знает. Спасибо. Сейчас я убегаю, но зайду к вам,
как только будет возможность.
Я нашел телефон Оуина Фицстивена, набрал номер
и услышал протяжное: "Алло".
- Поторопитесь идти за книгой, если хотите, чтобы от
этого был прок, - сказал я.
- Почему Что-то происходит
- Происходит.
- В частности-спросил он.
- Разное, но если кто хочет выведать тайны Леггета, то
сейчас не время возиться со статейками о подсознательном.
- Хорошо. Бегу.
Пока я разговаривал с писателем, появился Эрик Кол-
линсон.
- Поехали, - сказал я, направившись к лифтам. - На-
деюсь, что на этот раз тревога не ложная.
- Куда мы едем-нетерпеливо спросил он. - Вы ее
нашли Она здорова
Я мог ответить только на один его вопрос и ответил, назвав
адрес на Пасифик-авеню, который мне дал Мики. Оказалось,
что он знаком Коллинсону:
- Это дом Джозефа.
С нами в кабине лифта было человек пять посторонних.
Я ограничился неопределенным: "Вот как"
За углом стоял его двухместный открытый "Крайслер".
Мы влезли и поехали к Пасифик-авеню, презирая прочий
транспорт и светофоры.
Я спросил:
- Кто такой Джозеф
- Очередная секта. Он глава. Называет свой дом Храмом
Святого Грааля. Сейчас его секта в моде. Вы же знаете, как
они плодятся и исчезают в Калифорнии. Мне не нравится, что
Габриэла у него-если она действительно там... хотя не
знаю... может быть, там нет ничего плохого. Он как раз
один из странных знакомых мистера Леггета. Вы уверены,
что она там
- Может быть. Она в секте
- Да, она к ним ходит. Я бывал там с ней.
- Что за публика
- Ну, как будто бы ничего, - с некоторой неохотой ото-
звался он. - Публика достойная: миссис Пейсон Лоуренс
и Ральф Колманс, миссис Ливингстон Родман-такого сорта
люди. Холдорны-Джозеф и его жена Арония-кажется,
вполне достойные люди, но... мне не нравится, что Габриэла
там бывает. - Правое колесо его "Крайслера" едва не задело
вагон фуникулера. - Она подпала под их влияние, и я считаю,
что это нехорошо на ней сказывается.
- Вы там бывали-какого рода эта лавочка-спро-
сил я.
- Не могу сказать, что это лавочка, - ответил он, морща
лоб. - Я не очень хорошо знаю их учение и вообще не очень
в этом разбираюсь, но на их службах бывал с Габриэлой.
они не менее торжественны и даже красивы, чем англикан-
ские и католические. Не думайте, что это какие-то Святые
Вертуны или Дом Давида. Ничего похожего. Во всяком слу-
чае, обставлено все первоклассно. Холдорны люди более...
словом, более культурные, чем я.
- Так чем же вы недовольны
Он хмуро покачал головой.
- Даже не могу сказать. Мне это не нравится. Не нра-
вится, что Габриэла исчезает, ничего никому не сказав. Вы
думаете, ее родители знают, куда она отправилась
- Нет.
- По-моему, тоже, - сказал он.
С улицы храм Святого Грааля представлялся тем, чем
и был первоначально, - жилым шестиэтажным домом из жел-
того кирпича. Внешне ничто не указывало на его изменивше-
еся назначение. Я велел Коллинсону проехать мимо, к углу,
где, расслабленно привалившись к каменной стенке, стоял
Мики Линехан. Как только мы остановились, он подошел.
- Черная ушла десять минут назад, - сообщил он. - Дик
сопровождает. Из тех, кого ты описывал, никто как будто не
выходил.
- Устраивайся в машине и следи за дверью, - велел
я ему. А Коллинсону сказал: - Мы с вами идем туда. Разго-
варивать позвольте мне.
Когда мы подошли к двери Храма, мне пришлось попро-
сить его:
- Постарайтесь не дышать так шумно. Может быть, все
обойдется.
Я позвонил.
Дверь открылась немедленно: за ней стояла широкоплечая
мясистая женщина лет пятидесяти. На добрых десять санти-
метров выше меня-а во мне метр шестьдесят восемь. Лицо
в мешочках и припухлостях, но ни в глазах, ни в губах.
никакой мягкости и дряблости. Ее длинная верхняя губа была
выбрита. Черное, очень черное платье закрывало ее тело от
подбородка и мочек до самых ступней.
- Мы хотим видеть мисс Леггет, - сказал я.
Она сделала вид, что не понимает.
- Мы хотим видеть мисс Леггет, - повторил я, - мисс
Габриэлу Леггет.
- Не знаю. - Говорила она басом. - Хорошо, войдите.
Без особого радушия она провела нас в маленькую сумрач-
ную приемную, прилегавшую к вестибюлю, велела нам ждать
и ушла.
- Кто этот тяжеловоз-спросил я Коллинсона.
Он сказал, что не знает ее. Ему не сиделось на месте. Я сел.
Опущенные шторы пропускали мало света, и я не видел ком-
нату целиком, но ковер был толстый и мягкий, а мебель,
насколько мне удалось разглядеть, тяготела скорее к роскоши,
чем к строгости.
Если не считать шагов Коллинсона, в доме не раздавалось
ни звука. Я взглянул на открытую дверь и увидел, что за нами
наблюдают. Там стоял мальчик лет двенадцати-тринадцати
и смотрел на нас большими темными глазами, будто светив-
шимися в полутьме. Я сказал:
- Привет.
Коллинсон рывком обернулся на мой голос.
Мальчик ничего не ответил. Целую минуту он смотрел на
меня не мигая, бессмысленным, совершенно обескураживаю-
щим взглядом, какой бывает только у детей, потом повернул-
ся и ушел так же бесшумно, как появился.
- Кто он? - спросил я у Коллинсона.
- Наверное, Мануэль, сын Холдорнов. Я его раньше не
видел.
Коллинсон расхаживал по комнате. Я сидел и смотрел
в проем двери. Наконец там появилась женщина и, ступая
бесшумно по толстому ковру, вошла в приемную. Она была
высокая, грациозная; ее темные глаза, казалось, тоже испу-
скают свет, как у мальчика. Больше ничего я пока не мог
разглядеть.
Я встал. Она обратилась к Коллинсону:
- Здравствуйте. Мистер Коллинсон, я не ошиблась.
Более музыкального голоса я не слыхивал.
Коллинсон что-то пробормотал и представил меня женщи-
не, назвав ее "миссис Холдорн". Она подала мне теплую
твердую руку, а потом подошла к окну, подняла штору, и на
пол лег прямоугольник сочного послеполуденного солнца.
Пока я привыкал к свету и отмаргивался, она села и знаком
предложила сесть нам.
Раньше всего я увидел ее глаза. Громадные, почти черные,
теплые, опушенные густыми черными ресницами. Только
в них я увидел что-то живое, человеческое, настоящее. В ее
овальном, оливкого оттенка лице были и тепло и красота, но
тепло и красота будто не имевшие никакого отношения к дей-
ствительности. Будто это было не лицо, а маска, которую
носили так долго, что она почти превратилась в лицо. Даже
губы-а губы эти стоили отдельного разговора-казались
не плотью, а удачной имитацией плоти-мягче, краснее
и, наверное, теплее настоящей плоти. Длинные черные воло-
сы, разделенные посередине пробором и стянутые в узел на
затылке, туго обтягивали голову, захватывая виски и кончики
ушей. Она была высокая, налитая, гибкая, с длинной, силь-
ной, стройной шеей; темное шелковое платье обрисовывало
тело. Я сказал:
- Миссис Холдорн, мы хотим повидать мисс Леггет.
Она с любопытством спросила:
- Почему вы думаете, что она здесь
- Это ведь не так важно, правда-быстро ответил я,
чтобы Коллинсон не успел вылезти с какой-нибудь глупо-
стью. - Она здесь. Мы хотели бы ее видеть.
- Не думаю, что это удастся, - медленно ответила она-.
Ей нездоровится, она приехала сюда отдохнуть, в частности.
от общества.
- Очень жаль, - сказал я, - но ничего не поделаешь. Мы
бы сюда не пришли, если бы не было необходимости.
- Это необходимо
- Да.
Поколебавшись, она сказала:
- Хорошо, я узнаю. - Затем извинилась и покинула нас.
- Я не прочь и сам тут поселиться, - сказал я Коллин-
сону.
Он не понимал, что я говорю. Вид у него был возбужден-
ный, лицо раскраснелось.
- Габриэле может не понравиться, что мы сюда при-
шли, - сказал он.
Я ответил, что это меня огорчит.
Вернулась Арония Холдорн.
- Мне, правда, очень жаль, - сказала она, встав в две-
рях и вежливо улыбаясь, - но мисс Леггет не хочет вас
видеть.
- Очень жаль, - сказал я, - но нам придется ее увидеть.
Она выпрямилась, и улыбка исчезла.
- Простите
- Нам придется ее увидеть, - повторил я как можно
дружелюбнее. - Это необходимо, я вам объяснил.
- Извините. - Даже холодность не могла испортить ее
прекрасный голос. - Вы не можете ее видеть.
Я сказал:
- Мисс Леггет, как вам, вероятно, известно, - важный
свидетель по делу о краже и убийстве. Нам надо ее видеть.
Если вас это устраивает больше, я готов подождать полчаса,
пока сюда придет полицейский со всеми полномочиями, кото-
рые вы сочтете необходимыми. И мы с ней увидимся.
Коллинсон произнес что-то невнятное, но похожее на
извинения.
Арония Холдорн ответила легким поклоном.
- Можете поступать, как вам угодно, - холодно сказала
она. - Я не согласна, чтобы вы беспокоили мисс Леггет про-
тив ее желания, и если речь идет о моем разрешении, я
вам его не даю. Если же вы настаиваете-помешать вам
я не могу.
- Спасибо. Где она
- Ее комната на пятом этаже, первая от лестницы, сле-
ва. - Она слегка наклонила голову и ушла.
Коллинсон взял меня под руку и забормотал:
- Не знаю, стоит ли мне... стоит ли нам идти. Габриэле
это не понравится. Она не...
- Вы как хотите, - проворчал я, - а я иду. Ей это может
не понравится, но мне тоже не нравится, что люди прячутся,
когда я хочу спросить их о пропавших бриллиантах.
Он нахмурился, пожевал губами, сделал несчастное лицо,
но со мной пошел. Мы отыскали лифт, поднялись на пя-
тый этаж и по пурпурному ковру подошли к первой двери
слева. Я постучался. Ответа не было. Я постучался снова,
громче.
В комнате послышался голос. Вероятнее всего, женский,
но мог принадлежать кому угодно. Он звучал настолько слабо,
что мы не разобрали слов, и как бы придушенно-даже
нельзя было понять, кто говорит. Я толкнул Коллинсона
локтем и приказал:
- Позовите ее.
Он оттянул воротничок пальцем и прохрипел:
- Габи, это я, Эрик.
Ответа все равно не последовало. Я опять постучал:
- Откройте дверь.
Внутри что-то произнесли, я ничего не понял. Я снова
крикнул и постучал. В коридоре открылась дверь, и высунул-
ся старик с бледным лицом и жидкими волосами:
- Что происходит
- Не ваше дело, - сказал я и опять постучал в дверь.
Голос внутри стал громче, и мы уже слышали в нем жало-
бу, но слов по-прежнему разобрать не могли. Я повертел руч-
ку, и оказалось, что дверь не заперта. Я еще погремел ручкой
и приоткрыл дверь сантиметра на два. Голос стал более внят-
ным. Я услышал мягкие шаги. Я услышал сдавленный
всхлип. И распахнул дверь.
Эрик Коллинсон издал горлом странный звук-будто
где-то очень далеко кто-то душераздирающе кричал.
Габриэла Леггет стояла у кровати, держась одной рукой
за белую спинку, и покачивалась. Она была белая, как мел.
Глаза, тусклые, без белков, смотрели в пустоту, а маленький
лоб был наморщен. Казалось, она видит что-то впереди и пы-
тается понять, что это. На ней был один желтый чулок, корич-
невая бархатная юбка, в которой она явно спала, и желтая
рубашка. На полу валялись коричневые туфли, другой чулок,
коричневая с золотом блузка, жакет и желто-коричневая
шляпа.
Все остальное в комнате было белое: белые обои на стенах,
белый потолок, крашенные белой эмалью стулья, кровать,
двери, оконные рамы, даже телефон; белый войлок на полу.
Мебель была не больничная, такую видимость ей придавала
белая краска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26