Молодой полицейский вошел, когда Миллер заканчивал просматривать бумаги и закрыл папку.— Я же говорил вам, что это почти что святой, шеф!— Да вы об этом и половины не знаете, — возразил Миллер, после чего он рассказал обо всем, что произошло в домике священника.Фитцджеральд был ошеломлен.— Да это же ни в какие ворота не лезет!— А вам не кажется, что ему угрожали?— Кто, Миган? — воскликнул Фитцджеральд. — Отец Да Коста — не тот человек, которого можно легко напугать. Он всегда искренен. Он говорит только то, что думает, даже если сам страдает от этого. Вы вспомните его биографию! Это настоящий эрудит, два диплома, по философии и иностранным языкам, а что это ему принесло? Приходская церковь, которая умирает в самом сердце индустриального города, и притом довольно неприятного. Церковь, которая в буквальном смысле вот-вот обрушится.— Согласен, согласен, убедили, — сказал Миллер. — Значит, в его правилах говорить в полный голос тогда, когда остальные предпочтут побыстрее смыться. Это бесспорно не трус. Во время войны он дважды был сброшен с парашютом в Албанию и трижды в Югославию. В 1944 году его наградили орденом, два ранения... Ну должно же быть объяснение! Это просто рок какой-то! Совершенно невозможно найти причину того, что он внезапно отказался сотрудничать с нами.— Он отказался наотрез?Миллер подумал, напряг память, вспоминая, что в точности сказал ему священник.— Нет, — наконец произнес он. — Нет. Он только сказал, что это ни к чему не приведет, что он не сможет нам помочь.— Очень странная манера объясняться.— Кому вы говорите! Даже больше того: когда я сказал ему, что могу выписать специальный документ и официально привлечь его к делу, он ответил, что никакая сила в мире неспособна заставить его говорить на эту тему, если он сам не хочет этого.Фитцджеральд сильно побледнел. Он поднялся и обеими руками оперся о крышку стола.— Он так сказал? Вы в этом уверены?— Абсолютно! А что? Это вам о чем-нибудь говорит?Фитцджеральд выпрямился и сделал несколько шагов к окну.— Я знаю только одну ситуацию, когда священник может так высказываться.— Вот как? Что же это за ситуация?— Когда информация, которой он располагает, получена во время исповеди.Миллер вытаращил глаза.— Не может быть! Он собственными глазами видел этого типа на кладбище. Концы с концами не сходятся.— Как раз наоборот, — возразил Фитцджеральд. — Если кто-нибудь входит в исповедальню и кается в грехах, то священник не видит его лица. Да Коста вполне мог не разглядеть его в темноте.— И вы хотите меня убедить в том, что стоило этому типу расколоться, как Да Коста сломался?— Ни малейшего сомнения.— Но ведь это же глупость, вздор!— Ничуть, ведь речь идет о католиках. В этом состоит вся суть исповеди. То, что происходит между священником и прихожанином, как бы важно это ни было, должно остаться абсолютно конфиденциальным. Это так же неумолимо, как пуля, шеф... На кладбище разве он не говорил вам, что торопится, потому что близится час исповеди?Миллер поднялся и стал торопливо натягивать плащ.— Поедем со мной, — сказал он. — Может быть, он вас послушается.— А вскрытие? Вы же собирались присутствовать? — напомнил Фитцджеральд.— У нас в распоряжении еще час. Это уйма времени.Поскольку все лифты были заняты, он побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки; сердце его билось от чрезвычайного возбуждения, он был уверен, что Фитцджеральд прав. Это было единственным логичным объяснением, Но как быть в этой ситуации? Это уже другое дело. * * * Когда Фэллон повернул за угол дома на узкой улочке, ведущей к церкви Святого Имени, Уорли был всего в тридцати метрах от него. Выйдя от Дженни, Фэллон две минуты спустя заметил его присутствие, однако не придал этому никакого значения. Когда он входил в церковь, Уорли направился к телефонной будке на углу, чтобы предупредить Мигана.— Мистер Миган? Это я. Он вошел в церковь на Рокингам стрит. Это церковь Святого Имени.— Я буду там через пять минут, — ответил Миган и швырнул трубку.Он приехал на своем богатом «Симитаре» с Билли за рулем и нашел Уорли на углу; он дрожал под дождем и устремился к ним навстречу.— Он еще там, мистер Миган. Сам я туда не ходил.— Хороший мальчик, — похвалил Миган, поднимая глаза на церковь. — Такое впечатление, что эта развалюха рухнет с минуты на минуту.— Однако, она приносит пользу, — объяснил Уорли. — Бедным. Здесь есть убежище для бездомных. Я был там, отец Да Коста и его племянница управляются здесь вдвоем. Она слепая. Хорошенькая девчонка. И на органе играет.— Прекрасно. Подожди возле двери. Когда он выйдет, иди следом. Пошли, Билли.Миган прошел под свод портала и тихо толкнул дверь. Они проскользнули внутрь, и он торопливо закрыл ее.Девушка сидела за органом; виднелась ее макушка из-за зеленой шторы. Священник молился, стоя на коленях возле балюстрады алтаря. Фэллон сидел на скамье посреди церковного зала.Направо находилась небольшая часовенка, посвященная святому Мартину Порресскому. Там не горело ни одной свечи, поэтому вся часовня была погружена в темноту. Миган увлек Билли туда и сел в уголке.— Какого черта мы здесь делаем? — спросил Билли вполголоса.— Заткни пасть и слушай.В этот момент отец Да Коста поднялся с колен и перекрестился. Повернувшись, он заметил Фэллона.— Здесь вам нечего делать, вам это известно, — сказал он сурово.Анна перестала играть. Она осторожно перешагивала через скамью в то время, когда Фэллон направился навстречу. Билли присвистнул сквозь зубы:— Бог ты мой, ты видел ее ножки?— Заткнись! — злобно прошипел Джек.— Я же сказал вам, что займусь кое чем, и вот я выполняю обещание, — сказал Фэллон, подходя к балюстраде. — Я только хотел вам сказать об этом.— Ну и что я должен делать, сказать «спасибо»?Дверь стукнула, свечи замигали на сквозняке, когда она закрылась, и тут, к великому изумлению Мигана, на пороге показались Миллер и Фитцджеральд.— Вот и вы, отец мой, — сказал Миллер. — Я хотел бы сказать вам пару слов.— Вот дерьмо, — прошептал Билли, охваченный паникой. — Пора смываться!— Заткнись, говорю тебе! — прорычал Миган, ударив кулаком по колену брата. — Не двигайся и открой уши пошире. Это может быть очень интересно. Глава седьмаяПрелюдия и фуга Фэллон сразу же понял, кто такой Миллер и спокойно ждал того, что произойдет, ссутулившись, засунув руки в карманы и расставив ноги. Этот человек обладал грубой силой, которую можно было ощутить физически. Отец Да Коста чувствовал, как она исходит от Фэллона и разливается в воздухе. Мысль о том, что может сейчас произойти в стенах его церкви, наполнила его ужасом.Он торопливо приблизился и встал между Фэллоном и полицейскими. Анна в нерешительности замерла в метре или двух от них, по другую сторону балюстрады.Миллер остановился, держа шляпу в руках, Фитцджеральд стоял чуть сзади. После неловкой паузы священник сказал:— Думаю, вы помните мою племянницу, инспектор. Дитя мое, вместе с мистером Миллером пришел инспектор Фитцджеральд.— Добрый день, мисс, — пробормотал Миллер, глядя на Фэллона.— А это мистер Фэллон, — сказал отец Да Коста.— Здравствуйте, инспектор, — проговорил Фэллон, не дрогнув.Легкая улыбка играла на его губах, и глядя на это бледное лицо с решительным выражением глубоких черных глаз, Миллер испытал странное ощущение холода, у него возникло чувство, словно он увидел собственную могилу; это было необъяснимо. Затем внезапно ему в голову пришла странная и безумная мысль, его осенило, и он невольно отступил на шаг. Воцарилось молчание. Все ждали. Дождь барабанил в окна.Анна нарушила тягостную тишину. Она направилась к балюстраде и оступилась. Фэллон подскочил к ней и поддержал.— Все в порядке, мисс?— Спасибо, мистер Фэллон. Какая я глупая, — произнесла она с очаровательной улыбкой, повернув лицо в Миллеру. — У меня были проблемы с органом. Боюсь, что как и все в этой церкви, он не в очень хорошем состоянии. Мистер Фэллон оказал нам любезность и дал несколько ценных советов.— Ах вот как? — сказал Миллер.Девушка повернулась к своему дяде.— Вам не помешает, если мы сейчас посмотрим орган, дядя? У мистера Фэллона мало времени.— Пойдемте в ризницу, инспектор, — предложил отец Да Коста. — Или, может быть, вам будет удобнее в домике?— Честно говоря, мне хотелось бы задержаться здесь еще на некоторое время. Я сам играю на фортепьяно, но, признаюсь, всегда питал слабость к органной музыке. Если, конечно, это не помешает работе мистера Фэллона.Фэллон любезно улыбнулся.— Ну конечно, и вообще нет ничего дороже внимания публики, инспектор, ибо оно побуждает нас к наиболее полному проявлению творческих сил.После чего он взял Анну за руку и повел ее в глубь храма мимо скамей хоров.В темноте часовенки святого Мартина застыл Миган, он напряженно следил за происходящим. Билли прошептал:— Я же говорил, что он тронутый. Как, интересно, он выпутается из этой заморочки?— Голыми руками, Билли, голыми руками, — ответил Миган. — Готов поспорить на кучу денег. Знаешь, что я тебе скажу, — прибавил он с выражением искреннего восхищения, — я наслаждаюсь каждой минутой этого представления. Мне всегда доставляло удовольствие видеть настоящего профессионала за работой. А сегодня представился редчайший случай.Фэллон скинул френчкот и оставил его на спинке скамьи. Он сел и пододвинул табурет, чтобы удобнее было доставать до педалей. Анна стояла справа от него.— Вы пробовали клапан в том положении, как я вам говорил? — спросил он.— Да, совсем другое дело.— Ну хорошо. Сейчас я сыграю что-нибудь, и мы посмотрим, что еще не в порядке. Что вы скажете, например, о «Прелюдии и фуге ре мажор» Баха?— Но у меня есть только ноты для слепых...— Это не страшно. Я помню эту вещь наизусть.Он повернулся и взглянул на отца Да Косту и полицейских, стоявших с другой стороны балюстрады.— Если вас интересует, это был любимейший отрывок Альберта Швейцера.Никто не проронил ни слова. Они ждали, затаив дыхание, и Фэллон снова повернулся к органу. В последний раз он играл давно, очень давно, и однако ему показалось, что это было вчера.Он подготовил мехи, ловко настроил регистры (кроме голоса и челесты), а также проверил диапазоны и ход педалей. Затем он обратился к Анне:— Что касается педалей, я посоветовал бы вам не пользоваться регистрами из дерева. Только диапазоном в шестнадцать футов и басами, да еще регистром тридцати двух футов, чтобы звучало громче. Что вы скажете по этому поводу?— Интересное начало, что ни говори.Ее охватил ужас, когда он спросил совсем тихо:— Почему вы вмешались?— А разве это не очевидно? — прошептала она — Все из-за инспектора Миллера и его напарника. Ну, а теперь играйте.— Да простит вас Господь, вы ужасная лгунья, — сказал ей Фэллон и начал игру.По церкви разнеслось арпеджо, не слишком быстрое, в котором ясно звучала каждая нота. Он работал носком и каблуком левого ботинка, чтобы достичь максимума громкости, играя с такой удивительной силой, что безумная догадка инспектора тотчас же потеряла свой смысл, ибо это было действительно талантливое исполнение.Отец Да Коста был потрясен. Он стоял неподвижно и невольно восхищался блестящей игрой Фэллона, который уже обеими руками касался клавиш основного органа и отвечал каскадом сверкающих аккордов на призыв увертюры. Затем он снова повторил тему для педалей, и вновь ответил на нее блестящим пассажем.Миллер коснулся плеча священника и шепнул ему на ухо:— Великолепно, но у меня совершенно нет времени, отец мой. Не могли бы мы теперь поговорить спокойно?Да Коста кивнул в знак согласия, хотя на душе у него было тяжело и повел их в алтарь. Фитцджеральд вышел последним, и от сквозняка резко хлопнула дверь.Фэллон остановился.— Они ушли? — проговорил он.Анна Да Коста повернула к нему свои невидящие глаза, лицо ее выражало уважение и испуг; она коснулась его щеки.— Кто вы такой? — прошептала она. — Что вы за человек?— Это извечный вопрос, который задают человеку, — сказал он, снова начиная пассаж из увертюры. * * * Музыка слышалась и в стенах ризницы, она звучала не так громко, но все же проникала сквозь старые стены со странной силой. Отец Да Коста присел на краешек стола.— Хотите сигарету, господин кюре? — спросил Фитцджеральд, доставая старый серебряный портсигар.Священник взял одну и прикурил от предложенной зажигалки. Миллер разглядывал его — массивные плечи, черты лица, словно вырубленные из гранита, седая спутанная борода — и вдруг удивился: этот человек нравился ему. И именно поэтому он постарался принять наиболее официальный вид.— Ну так что, господин инспектор? — спросил Да Коста.— Вы не передумали, господин кюре, со времени нашей последней встречи?— Нисколько.Миллер с трудом сдержал бешенство, а Фитцджеральд дипломатично вмешался:— Может быть, с вами что-то случилось после происшествия на кладбище, вам угрожали?— Вовсе нет, инспектор, — уверенно заявил священник.— Фамилия Миган вам о чем-нибудь говорит?— Нет... Нет, не думаю. А что, я должен его знать?Миллер подал знак Фитцджеральду, тот раскрыл папку и достал оттуда фотографию, которую протянул священнику.— Джек Миган, — сказал он. — Денди Джек для друзей. Этот снимок сделан в Лондоне, на ступенях центрального управления полиции Вест Энда после того, как его выпустили за неимением улик. Он проходил по делу о перестрелке в Ист Энде в прошлом году.Миган по-прежнему был одет в свое узкое пальто и широко улыбался всему миру, приподнимая правой рукой шляпу, а левой обнимая за плечи известную манекенщицу.— Девушка здесь исключительно в интересах рекламы, — сказал Фитцджеральд. — Он не афиширует свои связи. На обратной стороне снимка даны все сведения, которыми мы располагаем официально.Отец Да Коста с интересом прочел. Джеку Мигану было сорок восемь лет, в 1943 году, в возрасте восемнадцати лет, он поступил в Королевский флот, вплоть до 1944 года он служил на морских тральщиках, а потом был приговорен к одному году заключения за то, что разбил челюсть офицеру во время стычки. В 1948 году его посадили еще на шесть месяцев за контрабанду, а в 1954 году ему было предъявлено обвинение в краже, но, за недоказанностью, отменено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23