— Я мог бы принудить вас, официально вызвать как свидетеля, отец мой.— Вы можете привести лошадь на водопой, но вы не можете заставить ее пить, инспектор.— Черт возьми, я попытаюсь это сделать! — пророкотал Миллер, направляясь к двери. — Не вынуждайте меня арестовывать вас, господин кюре. Мне бы этого очень не хотелось, но я сделаю это, если будет необходимо.— Господин инспектор, — спокойно возразил Да Коста, — люди с характером потяжелее вашего уже старались заставить меня говорить, когда я не желал. Им это не удалось, и вам не удастся, можете быть уверены. Никакая сила на земле не может принудить меня говорить о вещах, о которых я говорить не желаю.— А вот мы посмотрим. Я дам вам время поразмыслить об этом и скоро вернусь.Миллер уже почти закрыл за собой дверь, как вдруг другая безумная идея родилась в его мозгу. Он медленно повернул голову.— Вы видели его снова, господин кюре? Он угрожал вам? Ваша жизнь в опасности?— До свидания, господин инспектор, — сказал отец Да Коста.Дверь хлопнула. Священник допил свое виски, и тут в комнату бесшумно вошла Анна. Она коснулась его руки.— Он обратится к Магистру О'Хэллорану.— Поскольку Епископ сейчас находится в Риме, это мне кажется вполне естественным.— А вы не хотите поговорить с ним предварительно?— Может быть, я так и сделаю. — Он опустошил свой стакан и поставил его на камин. — А ты?— Пойду поиграю на органе. Мне ничего не грозит.Она подтолкнула его в прихожую, подала ему пальто.— Что бы я без тебя делал?Она весело улыбнулась.— Одному Богу известно! Поскорее возвращайтесь.Он вышел, и она заперла дверь; улыбка сошла с ее лица. Она вернулась в комнату и села у огня, уронив голову в ладони. * * * Ник Миллер служил в полиции вот уже почти четверть века. Двадцать пять лет изнурительного труда. На ножах с соседями, один уик-энд из семи в кругу семьи, отчужденное отношение сына и дочери...Он не получил в свое время специального образования, хотя был человеком интеллигентным, сообразительным, хитрым, умеющим сразу вникнуть в суть вещей, а если прибавить к этому исключительное знание человеческой натуры, приобретенное за долгое время службы в ночном патруле, то ошибки быть не могло — это был прекрасный полицейский.У него не было сознательного желания оказывать помощь обществу. В общем его работа сводилась к тому, чтобы ловить воров, а общество состояло из граждан, часто оказывающихся втянутыми в извечную войну между полицией и преступностью. В глубине души он отдавал предпочтение последним. По меньшей мере с ними все было ясно.Но денди Джек Миган — другое дело. Коррупция, во всем коррупция — прочел он где-то однажды — и если у нее и было лицо, то оно принадлежало Мигану.Миллер ненавидел его такой лютой ненавистью, которая стала граничить с саморазрушением. Если быть точным, он посвятил этому человеку десять лет жизни, и без малейшего успеха. Миган наверняка был повинен в убийстве Краско, это было очевидным фактом. Соперничество этих двоих не давало покоя полиции вот уже два года.В первый раз Бог знает за какое время Миллеру повезло, и вот теперь этот священник...Когда он сел на заднее сиденье своей машины, он дрожал от ярости и, уступая внезапному импульсу, приказал шоферу ехать к похоронной конторе Мигана. Затем он забился в угол и попытался дрожащими пальцами разжечь свою трубку. Глава пятаяДенди Джек Сен Полс-сквер был «легкими города», куском земли площадью в полгектара, засаженным травой, кустарниками и ивами. В центре был устроен фонтан. Вокруг расположились здания начала девятнадцатого века, занятые под адвокатские конторы и приемные престижных врачей.Здесь царила атмосфера спокойного достоинства, которая полностью соответствовала духу похоронных церемоний. Три из четырех домов с северной стороны были предназначены для оказания самых разнообразных услуг в этой области — начиная с цветочного магазина и заканчивая часовней для отпевания. Это было царство Мигана. С другой стороны находились гараж и место для стоянки машин, переоборудованные из старинных конюшен. Все было огорожено высокими стенами и предназначалось для того, чтобы процедуры были максимально конфиденциальными. И для некоторых других целей.Большой катафалк фирмы «Бентли» въехал на стоянку спустя час после описываемых событий; Миган вместе с Билли сидел в кабине, рядом с шофером. На нем было узкое пальто, черная шляпа с закругленными полями и черный галстук — ибо он всегда так одевался, когда присутствовал на официальных встречах или похоронах, как в это утро.Шофер обошел вокруг автомобиля, чтобы открыть дверцу перед хозяином, и Миган вышел в сопровождении брата.— Спасибо, Доннер, — сказал он.Маленький уиппет лакал из своей миски возле задней двери.— Ко мне, Томми! — позвал Билли.Собака повернула голову, понеслась через двор и вспрыгнула ему на руки. Билли стал чесать псу за ушами, а Томми облизал ему лицо.— Ну, ну, маленький негодяй, — сказал он, и в голосе его звучали ласковые нотки.— Меня достало тебе повторять одно и то же, — проворчал Миган. — Он испортит тебе пальто. Его шерсть везде налипает, Бог ты мой.Когда он подошел к двери, из гаража показался Уорли; он ждал, сняв кепку. Его правая щека нервно подергивалась, а лоб блестел от пота. Казалось, он вот-вот потеряет сознание. Миган остановился, держа руки в карманах, и спокойно взглянул на него.— Чарли, ты выглядишь, как покойник, которого выкопали из могилы. Ты что, плохо себя вел?— Да не я, мистер Миган! — горячо возразил Уорли. — Это все идиот Фэллон. Он...— Не здесь, Чарли. Я предпочитаю выслушивать плохие новости в более спокойной обстановке.Миган сделал знак Доннеру, тот открыл служебную дверь и скрылся там. Миган вошел в помещение, называемое приемной. Там было пусто, никто не ожидал, и только в центре находился постамент для гроба.Он сунул в зубы сигарету и наклонился, чтобы прочитать надпись на медной табличке гроба.— Когда назначено?Доннер поднес ему зажженную зажигалку.— На полчетвертого, мистер Миган.Он говорил с австралийским акцентом, рот его был обезображен шрамом после пластической операции. Когда-то у него была «заячья губа». Это придавало ему еще более отталкивающий вид, который несколько смягчался темной униформой, сшитой превосходно.— Это будет кремация?— Нет, погребение, мистер Миган.— Прекрасно. Займитесь этим вместе с Бонати. Думаю, что в ближайшее время я буду занят.Он отвернулся, все еще держа руку на гробе. Билли, привалившись к стене, гладил собаку. Уорли робко стоял в уголке с видом приговоренного, перед которым вот-вот разверзнется бездна.— Ну ладно, Чарли, — сказал Миган. — Расскажи-ка мне все подробно.Уорли рассказал. Слова беспорядочно срывались с его губ, он очень торопился. Когда он закончил, воцарилась тишина. Миган не выразил никакого удивления.— Так значит, он будет здесь к двум?— Он сказал, что — да.— А грузовик? Ты отогнал его на свалку старых машин, как я приказал?— Я сам видел, как он пошел под пресс.Уорли ждал приговора, лицо его блестело от пота. Неожиданно Миган улыбнулся и потрепал его по щеке.— Я доволен тобой, Чарли. Если дело приняло дурной оборот, то не по твоей вине. Я сам разберусь с этим.На лице Уорли, словно капли пота минуту назад, явственно проступило выражение огромного облегчения. Он умирающим голосом проговорил:— Спасибо вам, мистер Миган. Я клянусь, я очень старался. Вы меня знаете.— Иди, перекуси. А потом возвращайся и вымой машину. Если ты мне понадобишься, я пришлю за тобой.Уорли ушел. Дверь за ним закрылась. Билли хмыкнул, продолжая чесать за ушами своего пса.— Я знал, что мы с ним нахлебаемся дерьма. Сами бы справились, я ведь говорил тебе, а ты не послушал.Миган крепко схватил его за волосы, и парень, выпустив собаку, издал пронзительный крик.— Ты хочешь, чтобы я рассердился, Билли? А? Ты этого добиваешься? — процедил он.— Я не думал ничего плохого, Джек! — простонал Билли. Миган отпустил его.— Ну, так будь пай-мальчиком. Иди, позови Бонати, потом возьми тачку и отправляйся за Верзилой Альбертом.Билли судорожно облизнул губы.— Альберт? — прошептал он. — Умоляю тебя, Джек, ты же знаешь, я не переношу этого типа. При виде его я готов наложить в штаны.— Тем лучше. Я вспомню об этом, если ты еще когда-нибудь вздумаешь возникать. Тогда мы позовем Альберта, чтобы он занялся твоим воспитанием, — сказал Миган, нехорошо улыбаясь. — Такой выход тебя устроит?Глаза Билли округлились от ужаса.— Нет, Джек, только не это. Только не Альберт.— Ну так будь послушным. — Миган похлопал его по щеке и открыл дверь. — Давай, поворачивайся.Билли вышел, и Миган, вздыхая, обернулся к Доннеру.— Прямо не знаю, что с ним делать, Фрэнк. Ей-богу, не знаю.— Он еще молодой, мистер Миган.— Он думает только о девках. О маленьких шлюшках в мини, которые готовы показать все, что у них есть, — ворчливо проговорил Миган, передергиваясь от искреннего отвращения. — Однажды я самолично видел, как он трахает приходящую работницу после завтрака. Лет пятьдесят пять, вся в пыли... да еще в моей кровати!Доннер дипломатично промолчал, а Миган открыл небольшую дверцу в глубине комнаты, которая вела в часовню. Там постоянно поддерживали атмосферу свежести, воздух был наполнен ароматом цветов. В динамиках звучала органная музыка, создававшая настроение тихой печали.С каждой стороны было устроено по шесть ниш. Миган снял шляпу и вошел в первую. Там всюду были цветы, гроб был установлен на постамент в черной драпировке.— Это кто?— Девушка. Студентка, которая угодила под колеса спортивного автомобиля, — ответил Доннер.— Ах да, я сам ей занимался.Он приподнял ткань, закрывавшую ее голову. Умершей было лет восемнадцать-девятнадцать; веки ее были опущены, губы полуоткрыты; грим на ее лице был наложен так искусно, что казалось, она спит.— Хорошая работа, мистер Миган.Тот кивнул головой в знак согласия.— Честное слово, ты прав, Фрэнк. Если хочешь знать, то когда ее привезли, у нее на левой щеке не было даже намека на мясо. Не лицо, а гамбургер, говорю тебе.— Вы гений, мистер Миган, — сказал Доннер с искренним восхищением. — Вы — талант. Другого слова и не подберешь.— Приятно слышать, Фрэнк. Я действительно горд своей работой. Я всегда стараюсь сделать как можно лучше, но в случае с этой девочкой... Ведь надо было подумать о ее родителях.Из часовни они прошли в вестибюль, оформленный в безупречном стиле отделанный настоящей голубой и белой веджвудской плиткой. Направо находилась дверь с витражами, выходящая в приемную. Подойдя ближе, они услышали шум голосов и плач.Дверь открылась, и появилась очень пожилая женщина, плачущая навзрыд. Ее голова была повязана косынкой, на плечи накинуто старенькое шерстяное пальто, протершееся на швах. В одной руке она держала корзинку, в другой — очень потрепанный кожаный кошелек. Ее лицо распухло и покраснело от слез.Генри Эйнсли, в обязанности которого входило встречать клиентов, следовал за ней. Это был высокий худой человек со впалыми щеками и хитрыми глазами. Он носил строгий темно-серый костюм и черный галстук. Руки его вспотели.— Я весьма сожалею, мадам, — сухо повторил он, — но таковы правила. Тем не менее, все хлопоты вы можете предоставить нам.— Что за правила? — спросил Миган, подходя и кладя старушке руки на плечи. — Ну-ну, успокойтесь, милая, не надо так плакать. Что происходит?— Все хорошо, мистер Миган. Просто эта милая дама очень расстроена. Она недавно потеряла мужа, — принялся объяснять Эйнсли.Миган оставил его слова без ответа и повел вдову в свой кабинет. Он усадил ее в кресло.— Ну, милая, теперь расскажите мне все.Он дотронулся до ее руки, и она судорожно сжала пальцы.— Девяносто лет, вот сколько ему было. Я думала, он будет жить вечно и вдруг нашла его у подножия лестницы, когда возвращалась из церкви в субботу вечером, — сказала она, продолжая плакать. — Он был таким крепким, даже в этом возрасте. Я не могла поверить глазам.— Я понимаю, милая, и вы обратились к нам, чтобы похоронить его?— Да. Денег у меня немного, но мне не хотелось бы, чтобы это были похороны для бедных. Я хотела, чтобы все было по-человечески. Думала, денег от страховки будет достаточно, а этот господин мне сказал, что это стоит семьдесят фунтов.— Нет, послушайте мистер Миган, — вмешался Эйнсли, — все было не так.Тот повернулся к нему и в упор посмотрел ему в лицо. Эйнсли вздрогнул и затих.— Вы заплатили наличными, милая?— Да, — всхлипнула она. — Сначала я зашла в страховое бюро, и они выдали деньги по полису. Пятьдесят фунтов. Я думала, этого хватит.— А еще двадцать?— У меня был почтовый перевод на двадцать пять фунтов.— Ясно, — сказал Миган выпрямляясь. — Покажите мне документы.Эйнсли подошел к столу и взял тоненькую пачку бумаг, которые дрожали в его руках. Миган просмотрел их. Затем он обаятельно улыбнулся и коснулся плеча старой женщины.— У меня для вас хорошие новости, моя дорогая. Произошла ошибка.— Ошибка?Он вытащил бумажник и извлек оттуда двадцать пять фунтов.— Мистер Эйнсли забыл о специальных расценках для пенсионеров, которые мы ввели нынешней осенью.Она непонимающе посмотрела на деньги.— Специальные расценки? Но скажите мне, это не будут похороны для бедных? Я не хочу этого допустить.Миган помог ей подняться с кресла.— Ни в коем случае. Все будет по высшему разряду. Отдельный участок. Я гарантирую вам. А теперь давайте подумаем о цветах.— Цветы? О, это... как это было бы прекрасно! Мой Билл так любил цветы.— Их стоимость включена в счет, — объявил Миган и добавил, обращаясь к Доннеру через плечо. — Пусть он сидит здесь. Я сейчас вернусь.В стене была устроена дверь, которая вела в цветочный магазин. Когда Миган вошел туда вместе с посетительницей, с ним приблизился стройный молодой человек с темными волосами до плеч и красиво очерченным ртом.— К вашим услугам, мистер Миган. Чем могу служить? — подобострастно проговорил он.Миган похлопал его по щеке.— Руперт, помоги этой даме выбрать букет цветов. Самых красивых в магазине, а кроме того — венок. За счет фирмы, естественно.Руперт не выразил ни малейшего удивления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23