— Конечно, отец мой.О'Брайен передал зонт, протянув его через ограду.— Странные слова для священника, — проронил могильщик.О'Брайен зажег сигарету.— Да, но Да Коста — не обычный священник. Джон Делвин, ризничий прихода Святой Анны, рассказал мне о нем. Он был коммандос или что-то вроде этого во время войны. Он сражался вместе с Тито и участвовал в югославском сопротивлении. После этого он попал в английскую коллегию в Риме. Ему предстояла блестящая карьера в какой угодно стране. Но он избрал деятельность миссионера.— И куда же его направили?— В Корею. Он был в китайском плену в течение пяти лет. Затем он занял какой-то административный пост в Риме, чтобы передохнуть, но такое занятие не пришлось ему по нраву. И он добился назначения в Мозамбик. Думаю, его дед был португалец. Во всяком случае, языком он владеет.— А что с ним произошло там?— Ну, его выслали. Португальские власти нашли, что он слишком симпатизирует мятежникам.— А что он делает здесь?— Он кюре при церкви Святого Имени.— В этой груде развалин? — воскликнул могильщик. — Да ведь она существует только за счет казней! Если на воскресной мессе он имеет десяток прихожан, то это настоящая удача!— Вот именно! — заявил О'Брайен.— А, я понял! Они таким образом давят на него, ведь так?— Это редкий человек, ему цены нет, и он не заслуживает пренебрежения, — сказал О'Брайен.Ему порядочно надоел этот разговор, от которого он очень устал, хотя и не понимал сам — почему.— Будет лучше поскорее засыпать эту могилу.— Чего? Под таким ливнем? — возмутился могильщик. — Разве нельзя переждать немного?— Нет, ни в коем случае!О'Брайен повернулся и пошел прочь, в то время как могильщик, проклиная всех и вся, убрал брезент и принялся за работу.Вообще-то отец Да Коста любил прогуливаться под дождем. Это укрепляло в нем сознание безопасности и защищенности. Что-то из детства, как ему казалось. Но сегодня все было по-другому. В этот день он чувствовал себя не в своей тарелке, он был взвинчен. И еще это происшествие на кладбище расстроило его.Он остановился, чтобы закурить, довольно неловко из-за зонтика в левой руке. Он решил не так давно выкуривать за день не больше пяти сигарет — они оставлялись на вечер, — и это было удовольствие, предвкушаемое долгие часы, но в таких обстоятельствах...Он дошел до наиболее старой части кладбища, которую он обнаружил месяц или два назад; это место его восхитило. Там, под великолепными соснами и кипарисами находились прекрасные памятники в готико-викторианском стиле, мраморные ангелы, бронзовые фигуры Смерти. И это очень сильно отличалось от других, более современных надгробий. Каждая могила вызывала у проходящего странные, сентиментальные переживания.В углу аллеи между кустарниками и рододендронами он остановился. Там не было ни единой живой души. В десятке метров аллея делала развилку, открывая особенно интересный памятник: две мраморные колонны обозначали дверь, а рядом — фигура пожилой женщины, встающей из своего кресла.Какой-то мужчина в темном пальто и без шляпы, преклонив колено, стоял лицом к памятнику. Все было тихо, и только дождь стучал по мокрой земле; отец Да Коста замер, не желая потревожить посетителя в минуту душевной скорби.А затем произошло нечто необъяснимое. Из-за надгробия появился священник. Это был еще довольно молодой человек в черной шляпе и черном непромокаемом плаще, надетом поверх сутаны.То, что случилось затем напоминало кошмар, никоим образом не связанный с реальностью. Человек у могилы поднял глаза, а в это время священник вытащил пистолет с глушителем. В момент выстрела раздался глухой хлопок. Осколки черепа и брызги мозга разлетелись по земле, а жертва упала навзничь.Отец Да Коста издал сдавленный крик, но было поздно:— Нет, во имя любви Господней, нет!Молодой священник, который склонился над жертвой, вздрогнул и подняв глаза, заметил Да Косту. Его рука тут же подняла оружие, и пока он прицеливался, Да Коста глядел в бледное лицо смерти с черными дырами-глазами.Затем по непонятной причине пистолет опустился, хотя священник даже не успел прочесть молитву. Убийца наклонился, чтобы поднять что-то с земли. Черные глаза еще какое-то время задержались на священнике, затем незнакомец торопливо отступил за надгробие и исчез.Отец Да Коста отбросил зонт и склонился над трупом. Кровь текла из его ноздрей, глаза были полузакрыты, но, однако, человек еще дышал.Пастор начал читать отходную молитву: «Отойди, душа христианская, во имя Господа, Отца Всемогущего, создавшего тебя...» И при этих словах дыхание умирающего прервалось. * * * Фэллон шел по аллее к северному выходу с кладбища; он двигался быстро, но не слишком. В этом не было необходимости, его отлично скрывали рододендроны, да и маловероятно, что в такую погоду он кого-нибудь встретит.То, что священник оказался свидетелем, было довольно неприятно. Так сказать непредвиденная случайностью. Фэллон подумал с иронией, что незачем тщательно разрабатывать план — всегда случится что-нибудь неожиданное.Он вошел в рощицу у кладбища; там его ждал грузовичок, спрятанный на тропинке. За рулем никого не было, и он нахмурился.— Уорли! Где вы? — позвал он вполголоса.Человечек в плаще и кепке возник среди деревьев, он задыхался от бега; в руках его был бинокль. Он прислонился к крылу автомобиля, чтобы перевести дух. Фэллон потряс его за плечо.— Где вас носило, черт возьми?— Я следил за вами, — выдохнул Уорли, показывая на бинокль. — Это приказ мистера Мигана. Этот священник. Он видел вас. Почему вы не убили его?Фэллон открыл дверцу и толкнул его за руль.— Заткнитесь и отваливайте!Он обошел автомобиль, открыл заднюю дверцу, сел и захлопнул ее, пока мотор заводился. Грузовик затарахтел по разбитой дороге.Фэллон приоткрыл окошечко позади водителя:— Ты, полегче, спокойнее. Чем медленнее мы едем, тем лучше. Один мой дружок обчистил банк и удрал в фургоне продавца мороженого, который не мог ехать быстрее тридцати миль в час. Все считают, что, провернув дельце, преступник будет уносить ноги что есть духу, так вот надо поступать наоборот.Он стянул с себя плащ и сутану. Под ними был темный свитер и штаны из серой фланели. Его голубой френчкот лежал на заднем сиденье; он натянул его, затем надел свои ботинки.Уорли умирал от страха, когда они поворачивали на двустороннее шоссе.— Боже мой, — стонал он. — Мистер Миган спустит с вас шкуру.— Оставь меня в покое с мистером Миганом.Фэллон кинул части костюма священника в ящик под сиденьем и закрыл его.— Вы не знаете его, мистер Фэллон, — сказал Уорли. — Когда он разозлен, он становится похож на дьявола во плоти. У него работал один тип по фамилии Грегсон месяц или два назад. Профессиональный поджигатель. Просто одержимый. Он обставил один из клубов мистера Мигана на пять кусков. Когда ребята приволокли его, мистер Миган приколотил гвоздями его руки к столу. Самолично. Гвозди длиной по двенадцать сантиметров и большой молоток. И оставил парня в таком состоянии на пять часов. Чтобы тот поразмыслил о своем плохом поведении, как он сам выразился.— А что было потом? — поинтересовался Фэллон.— Я сам видел, как вытаскивали гвозди. Это было ужасно. Грегсон был в жутком состоянии. А мистер Миган потрепал его по щеке и сказал, что надеется, в будущем тот будет пай-мальчиком. Потом дал ему два фунта и отправил к целителю из Пакистана, услугами которого пользуется сам. Я говорю вам, — заявил Уорли, вздрагивая, — это не тот человек, с которым следует ссориться, мистер Фэллон.— У него, кажется, хватает методов завоевывать друзей и добиваться своего от посторонних. Этот священник на кладбище, ты знаешь его?— Отца Да Косту? Да. Он служит в полуразрушенной церквушке в центре города. Церковь Святого Имени, так она называется. В тамошней усыпальнице есть что-то вроде убежища для бездомных. Вот они-то и составляют основную часть его прихожан. В округе почти все дома разрушены.— Интересно... Ну-ка отвезите меня туда.Машина резко дернулась — таким сильным было удивление водителя. Он чуть было не выпустил руль.— Да вы что! Не делайте глупостей, у меня приказ незамедлительно после операции вернуться на ферму.— А я меняю программу, — сказал Фэллон просто и спокойно зажег сигарету. * * * Церковь Святого Имени находилась на Рокингам Стрит, втиснувшись между двумя зданиями из стекла и бетона, занятыми под конторы. Пейзаж являл собой контраст обветшалости и роскоши. Немного дальше был пустырь, освобожденный от старых развалюх для новых современных построек.Уорли остановился напротив церкви, и Фэллон вышел. Перед ним было строение в псевдо-готическом стиле с отвратительной квадратной башней в центре. Все здание было опутано строительными лесами, что свидетельствовало о восстановительных работах.— Да, не слишком-то вычурно, — сказал Фэллон.— У них нет достаточного количества денег. Чертова развалина вот-вот рухнет, — ответил Уорли, нервно промокая платком лоб. — Поехали отсюда, мистер Фэллон. Я умоляю вас.— Минутку.Фэллон перешел улицу, подошел к главному порталу. На двери висела обычная для церкви табличка с указанием имени священника и расписанием служб. Время исповеди было в тринадцать и семнадцать часов. Он с минуту изучал расписание, затем задумчиво улыбнулся и пошел обратно к грузовичку. Приблизившись, он обратился к Уорли через стекло в дверце:— Похоронная контора Мигана, где она находится?— В Полс-сквер, — сказал Уорли. — В десяти минутах отсюда, возле городской ратуши.— У меня дела. Скажите Мигану, что я буду там в два.— Ради всего святого, мистер Фэллон, — умоляюще застонал Уорли. — Вы не можете так поступать!Но Фэллон уже пересекал улицу, собираясь войти в храм. Уорли процедил:— Грязный подонок!И уехал. * * * Фэллон не пошел внутрь, но обогнул здание, пройдя узкой улочкой вдоль унылой серой стены. Позади церкви находилось старое кладбище с простыми надгробными памятниками, а в глубине виднелся домик, по-видимому, принадлежавший священнику. Он был в таком же состоянии, что и церковь.Место было мрачным и унылым, вокруг стояли деревья без листьев, покрытые слоем копоти, которую даже дождь был не в силах смыть. Фэллона охватило забавное состояние меланхолии. Вот где все заканчивается, с какой стороны ни посмотри. Остаются лишь слова на могильном камне. Сзади него хлопнула дверь, и он живо обернулся.Молодая женщина вышла из домика на аллею, накинув на плечи старенькое пальто. Она опиралась на эбонитовую палку, и несла в руке нотную тетрадь.Фэллон дал ей лет двадцать пять-тридцать: черные волосы до плеч, лицо серьезное. Он не сказал бы, что она красива, но в обаянии ей было трудно отказать: она привлекала внимание.Он было собрался объяснить ей свое присутствие, но она посмотрела на него так, словно его не существовало, и прошла мимо, постукивая своей палкой по краю могилы...Затем она остановилась с нерешительным видом и спросила спокойным, приятным голосом:— Здесь есть кто-нибудь?Фэллон не шелохнулся. Она задержалась на мгновение, затем развернулась и продолжила свой путь по аллее. Добравшись до входа в церковь, она извлекла из кармашка ключик, отперла дверь и вошла внутрь.Фэллон направился к главному входу. Когда он толкнул дверь, он почувствовал привычный запах и иронично усмехнулся.— Ладан, свечи и святая вода, — произнес он, опуская руку в кропильницу.В храме присутствовало некое очарование, было видно, что когда-то на его убранство потратили немало денег. Окна украшали витражи прошлого века, и повсюду стояли средневековые скульптуры.Строительные леса были похожи на паутину и поддерживали своды нефа со стороны алтаря. Все тонуло во мраке, только лампа в дарохранительнице да свечи отбрасывали слабый свет на статую Мадонны.Девушка сидела за органом, на хорах. Она начала наигрывать; сначала это были несколько нерешительных аккордов, затем, пока Фэллон приближался, она начала «Прелюдию и Фугу ре мажор» Баха.У нее был талант. Фэллон задержался у лестницы, ведущей на хоры, прислушался, затем стал подниматься. Она прервала игру и повернулась на шум.— Здесь есть кто-нибудь?— Простите, что помешал, — отозвался он. — Я слушал с удовольствием.Ее лицо осветила робкая улыбка. Она прислушалась, и он сказал:— Могу я посоветовать вам кое-что?— Вы играете на органе?— Играл когда-то! Послушайте, верхний регистр изготовлен из дерева. Если бы не влажность, он звучал бы по-другому, но сейчас там все расстроилось. Вы слышите свист? На вашем месте, я опустил бы его...— О, спасибо! Я попробую.Она повернулась к клавиатуре, а Фэллон отошел в глубь церкви, в самый темный уголок.Она исполнила «Прелюдию и Фугу»; Фэллон слушал, прикрыв глаза и скрестив руки на груди. Он отдал дань ее мастерству, она, без сомнения, была талантлива и заслуживала внимания.Через полчаса она окончила игру, собрала ноты и спустилась с хор. Внизу она задержалась, прислушиваясь, не ушел ли ее незнакомый советчик. Но он не двинулся, и она скрылась в ризнице.А Фэллон остался сидеть неподвижно в тишине и мраке. Глава третьяМиллер Отец Да Коста допивал вторую чашку чая в каморке смотрителя кладбища, когда в дверь постучали и вошел молодой полицейский.— Простите, что еще раз беспокою, отец мой, но мистер Миллер хотел бы сказать вам пару слов.Отец Да Коста поднялся.— Мистер Миллер?— Старший инспектор Миллер, отец мой. Шеф полицейской бригады.Проливной дождь все еще шел, когда они вышли на улицу. Двор был заполнен полицейскими машинами, и пока они шли по аллее, у них сложилось впечатление, что «бобби» находятся повсюду, шныряя туда-сюда между зарослей рододендронов.Труп находился в том самом месте, где произошло убийство, но теперь его накрыли брезентом. Кто-то в темном плаще склонился над ним для предварительного освидетельствования. Он что-то тихонько говорил в портативный диктофон; рядом с ним был раскрыт медицинский саквояж.Вокруг толпились полицейские в штатском и в форме, осматривая место преступления.Молодого инспектора, который давал свидетельские показания, звали Фитцджеральд. Он держался в сторонке и о чем-то переговаривался с высоким худым человеком, похожим на университетского профессора, одетым в непромокаемый плащ с кушаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23