И страшное уловил Бзыга в перекличках: в
Раздоры прискакал Ермак с конниками.
Кричали станичники:
- Сказывают, у нас укрылся супостат. Своих изгнали, чужой набежал! На
майдан! На майдан!
Не стал ждать Бзыга, когда будут ломиться в ворота, быстро разбудил
дружков и на коня. Афонька распахнул скрытые воротца и пропустил беглецов
в тальники.
- Поберегись, атаман! - предупредил он. - Неровен час, угодишь на
раздорских, - не помилуют! - он так выразительно посмотрел на Бзыгу, что
тот похолодел под его взглядом.
- Скройся, сатана! - зло выкрикнул атаман и стегнул коня.

Когда Ермак со станицей ворвался в Раздоры, тишина и безмолвие
поразили его. Казаки подъехали к церкви и заглянули в нее. Мерцали
жиденькие огоньки лампад, сумрачные тени лежали по углам храма. Несколько
старушек да древних дедов со строгими лицами стояли, склонив головы, и
слушали возгласы священника.
Брязга выманил из церковного притвора столетнего деда:
- Где станичники, куда подевались?
Старик поднял белесые глаза и внимательно оглядел прибылого.
- А сам ты откуда брался, казак? - пытливо спросил дед.
- Из качалинской наехали!
- За каким делом вас принесло? - не унимался дед. - И без вас тут
крутая заваруха. Атаман с голытьбой перессорился и с заможниками ускакал.
Гляди, казак, неровен час, вернется с подмогой и пойдет крушить башки
смутьянщикам!
- Да кто у вас смутьянщики? - обрадовался Богданка.
- Известно кто, это мы сомутители! - сердито ответил дед.
Брязга с удивлением взглянул на ветхого деда и не удержался, залился
звонким смехом.
- Да ты сдурел, что ли? - накинулся на него старый казак. - Не видишь
- тишина в городке, ровно перед грозой... Еще мой дед сказывал, - так от
века повелось в Новгороде, когда на вече лютый бой предстоял!
Ермак слышал эту беседу и приказал Брязге:
- Айда на колокольню, да ударь в большой колокол!
Тревожный гул поплыл над сонным городком, созывая людей на майдан.
Казалось Раздоры только и ждали этого звона. Первым зашумел дед.
Выбегая из церковного притвора, он крикнул Ермаку:
- Ой, казаче, торопись на майдан, зараз великая свара будет!
По тому, как у деда по-молоду заблестели глаза и он сразу оживился и
воспрянул, видно было, что жива в крови старика старинная новгородская
закваска: любил покричать и поспорить дед-вековик.
А гул все усиливался. Медный звон разрывал тишину и поднимал
раздорцев. По куреням загремели тяжелые запоры, распахнулись настежь
многие ворота и калитки, и как бобы из опрокинутого мешка, посыпались
люди. Все торопились на майдан.
Мимо Ермака бежали все новые и новые толпы, вооруженные копьями,
пиками, пищалями, а были и такие, что держали в руках топоры и оглобли.
Впереди всех, с молотом в руке несся раздорский кольчужник Василий и,
заглушая рев толпы, взывал громовым басом:
- Браты, пора измельчить заможных! Ухх, дай разогнуть только спину!..
Ермак залюбовался богатырем: до чего могуч и красив молодец! Высок,
крепок, грудь широка... Он играл пудовым молотом, а на руке перекатывались
крепкие мускулы.
Глядя на кольчужника, Ермак сам не утерпел, закричал раздорцам:
- Казаки, буде терпеть! Иль мы боле не лыцарство? Укротим заможников!
- Затем обернулся к своей станице: - На майдан, браты!
Казаки повернули коней и влились в бурлящий людской поток. И диву
дались станичники: какого народу тут только не было! И кольчужники, и
кожемяки, и седельщики, и швальники, и плотники. Из узкого проулка выбежал
в холстяном фартуке бочар. Ветер взлохматил его широкую бородищу и черные
дремучие вихри на голове. Пропитая потом рваная рубаха прилипла к
костлявым лопаткам мужика. Потрясая топором, он закричал толпе:
- Народы, изгоним наших кровопийцев!
На площади бурлил возбужденный народ. Ермак выехал на середину
казачьего круга и зычно объявил:
- Люди добрые, донское лыцарство, мы - низовое казачество бьем челом
вольному народу. Хочу слово молвить!
Во всех концах площади отозвались голоса:
- Любо, казак, любо! Говори свое слово!
Ермак снял свою шапку с красным верхом, огладил курчавую бороду,
пристально всматриваясь в раздорцев. Рокот постепенно стал стихать и,
наконец, вовсе прекратился.
- Братцы мои, старый казацкий корень, внуки новгородские! - заговорил
Ермак. - Земля русская велика, конца и краю нет! И видите вы сами, народ
наш - богатырь невиданный! Любой из нас ордынца осилит. И никому из нас не
жалко костьми лечь за Отчизну. Одно худо, одна беда бродит среди нас и
терзает вольных - правды нет! На Дону, как и на боярщине, завелась тугая
мошна к горю. Заможники народились по станицам и хотят закабалить вольное
казачество, ввергнуть его в лихую беду...
Ермак перевел дух, быстрые жгучие глаза его обежали народ:
- Так ли сказано, браты? Любо ли вам, казаки?
- Ой любо! Ой, правда! - закричали раздорцы. - Говори еще казак!
- Браты, продолжал Ермак. - Кто из нас не слыхал, что бог сотворил
два зла: богатого и козла?
- Истинно! - на всю площадь рявкнул кольчужник Василий. - Истинно,
человече!
- Сколько богатств понаграблено богатеями. Но самая горшая беда - от
народа хлебушко затаили. На людском горе надумали нажиться, на вдовьи и
сиротские слезы порадоваться! Наш качалинский атаман Андрей Бзыга будару с
хлебом своровал, а брюхо у него хоть и великое, но одно. Мы хлеб у него
взяли да раздали вдовам голодным, старикам и ребятишкам. Хватит с мору
умирать, пусть порадуются трудяги, - они жито сеяли!
- Правдивое слово! Хорошо говорит казак! - волной покатилось по
майдану, и это придало Ермаку силы. Он выше вскинул голову:
- Браты, атаман Бзыга в Раздоры сбег за помощью. Обещал вас призвать
в Качалинскую, чтобы голутвенных побить за его амбары и сусеки. Будет ли
так?
- Не быть тому, казак! - решительно одной грудью отозвался казачий
круг. - Не быть сатане соколом! Своего хвата мы прогнали и вашего добьем!
- В щепки злодеев! - потрясая топором, закричал бочар: - На коней
казаки! Бить смертным боем и нашего терзателя Корчемного и качалинского
Андрея Бзыгу! Знаем его!
- Любо! Любо нам!
- Ну коли так, благодарствую! - поклонился Ермак раздорцам. -
Наряжайте добрых вояк и коней. В погоню за злыднями!
- Ох ты - зелье лютое, тур-река, правильно, ребятки, решили! -
засуетился дед-вековик и крикнул Ермаку: Ты распахни свою душеньку, казак,
и отплати за нас. Эх-ха-ха, веселей, внуки!
- Дед, и чего ты кочевряжишься? - с улыбкой толкнул старика в бок
безусый паренек.
- Молчи, сосунок! - сердито засопел вековик и добавил обиженно: -
Вот, истин бог, и откуда этот недомыслок взялся, под носом не выросло и в
голове не посеяно?..
Рядом засмеялись. Парень густо покраснел и поскорей укрылся в толпе.
- Ну, раз-з-дайся! - крикнули конники. - В поход, браты!
Словно крутая волна расплескала воды, - растекался народ с майдана по
куреням.
- Ну, держись, вражья сила! Подсекут тебе голову! - довольно вымолвил
кольчужник Василий.
- Дай-то господи, силы казачеству! - откликнулся шорник: - И нам,
мастеркам, полегче будет!
Дед-вековик глядел зоркими глазами вперед, где волной поднималась
пыль под копытами быстрых коней, и вдруг задорно-весело замурлыкал:
Рада баба, рада.
Что дед утопился.
Наварила горшок каши,
А дед появился...
- Ух, ты! - вдруг выкрикнул он. - Тут бы сплясать, да годы велики.
Эх, старость, старость, лихое времячко! - огорченно махнул он рукой и
поплелся к своему дальнему куреню.

Из Раздор-городка легким наметом вырвалась большая станица. Вел ее
Ермак. Так уж вышло: отличили его казаки за рассудительность и ненависть к
заможным. Раздорцы и качалинцы торопились перехватить атаманов Бзыгу и
Корчемного. Перед Ермаком распахнулось широкое поле. Еще недавно у реки
шумели дубравы, теперь не стало их: вырубили, выкорчевали казаки коряжины
и пни разработали пашню. У дороги еще извивались и корчились уродливые
кони и с хрустом рушились под конскими копытами. Справа и слева, вдоль
казацкого пути, старательные нивари-пахари терпеливо шли за сохами.
Согбенные, в глубокой сочной борозде они казались малыми букашками рядом с
вывороченными гигантскими корягами.
Завидя конных, ратаи разогнули спины и с тревогой вглядывались в
запыленных всадников: "Чего ждать от них? Свои или боярские?"
Но конники пронеслись мимо. Провожая их взглядами, пахари успокоенно
подумали: "На орду пошли. Дай им, господи, удачи!"
Грустной казалась осенняя степь. Во все стороны побежали безлюдные
пути-дорожки, зашелестел засохший осенний ковыль, вокруг маячили серые
камни на безвестных казачьих могилах. Конь Ермака наступил на череп и
горькая дума сжала сердце казака: "Кто тут головушку сложил: русский,
оберегавший родные рубежи, или лихой татарин, набежавший с мечом на Русь?"
Из-за кургана внезапно выскочил одинокий всадник.
- Эй-ей, стой, человече! - закричали казаки.
Наездник потрусил навстречу станице. Ермак издали рассмотрел его: на
молодце рваный чекмень, баранья шапка, на ногах порши, за плечами пищаль.
Гулебщик бесстрашно приблизился к отряду.
- Кто такой? - откликнул его Брязга.
- Раздорский. На сайгаков охотился, - спокойно ответил наезжий.
- А где добыча?
- Э, казаче, была добыча да не стало ее. Еле душу да пищаль унес!
- Татары?
- Какие там татары! - с усмешкой ответил охотник. - Атаманы
перехватили в Мокрой Балке... Возьмите меня, добрые люди! - вдруг
запросился гулебщик.
- Как зовут? - сурово спросил Ермак.
- Ироха... Они тут неподалеку. В триста всадников собрались идти в
Раздоры.
- Ну, недалеко им теперь идти! - сверкнув глазами сказал Ермак. -
Веди нас в Мокрую Балку, да смотри, человече, если предашь, конец тебе!
Ироха смахнул баранью шапку, перекрестился:
- Честью и правдой послужу.
- Торопись, браты! - крикнул Ермак. - Нагоним супостатов.
Чаще застучали копыта быстрых коней. Птицей впереди летел Ермак.
Ничего не видел, одна думка владела им: "Добыть Бзыгу! Живьем полонить и
доставить в станицу!"
Над степью заблестело скупое осеннее солнце, но не стало веселей
Дикое Поле: улетели птицы, попрятались звери. Бесприютный ветер гонит от
окоема к окоему сухое перекати-поле. Вдали темнеет курган с каменным
идолищем на вершине. Зоркий взгляд Ермака заметил на кургане всадника.
"Дозорный"! - догадался атаман и туже натянул поводья...
В это время из балки наметом выскочили всадники и широкой лавиной
рассыпались по степи.
- Браты, рубаться насмерть! - выкрикнул Ермак и, вы махнув вперед на
дончаке, стрелой понесся на скачущих.
Вскоре кони и люди сшиблись и закипел бой. Атаман Бзыга глядел на
Ермака, вонзил шпоры в темные бока своего жеребца и помчался на
станичника.
И Ермак заметил своего врага.
- Держись, Бзыга! - закричал он и широко взхмахнул саблей.
В последний момент атаман не выдержал, повернул коня и ворвался в
ряды своих конников. Кругом звучал булат, скрещивались сабли, высекая
горячие искры, ржали отчаянно кони и многие прощались с жизнью, а Бзыга уж
ни в чем этом не принимал участия, - спешил уйти от страшного места.
Напрасно Ермак кричал вслед:
- Эй, вернись, шаровары потерял!
Атаман не отзывался и скоро скрылся за курганом.
Тысяча коней топтали бранное поле.
- Батька, батька! - призывал Богдашка Брязга: - Выручай!
Ермак махнул рукой на Бзыгу. Он давно заметил раздорского атамана
Корчемного, конь-зверь которого визжал от злости. Вскрикнув так, что
дончак присел под ним, Ермак вихрем налетел на атамана, первым ударом
вышиб у того саблю, а вторым - развалил до пояса. Добрый конь заможника,
обливаясь хозяйской кровью, заржал и помчал по полю.
Бой окончился. К далеким курганам мчался атаман Бзыга, а за ним
стлались по равнине перепуганные всадники. За разбитыми гнались казаки.
Сумерки прекратили преследование, но утром, на ранней заре станица
снова повела погоню. Миновала Дон и бураном понеслась через ногайские
степи. С пути станицы торопливо разбегались кочевники.
Много дней шла погоня. Когда Бзыга видел, что близок конец, он
оставлял заставу, и обреченные рубились с преследователями насмерть. Это
позволяло атаману уходить все дальше и дальше за Маныч. Только он один
знал, что уходит на Терек. По всей степи возникли свежие курганы, под ними
улеглись побитые казаки. Прознав о битвах с Бзыгой, по-своему,
по-нагайски, назвали курганы - "Андрей-Тюбо"...
Так и не нагнал Ермак своего лютого врага Бзыгу.
Ушел-таки тот на Терек.

В те далекие времена на Дону не было ни крепостей, ни вечных
строений, ни самое главное, всеобщего войска донского. По всему степному
приволью, у тихого Дона и по его притокам, цепью располагались станицы.
Каждая из них жила на особицу, только в дни опасной военной тревоги
съезжались казаки из городков и совместно отражали врага. В другое время
станицы в одиночку бегали за зипунами, за ясырем, насмерть бились с
татарами, ногайцами и турками.
Великие русские князья старались использовать донцов для обережения
государственных рубежей, посылали им грамоты, обещали жалованье и воинский
припас. Царские грамотой писались "к донским атаманам и казакам, старым и
новым, которые ныне на Дону, и которые зимуют близко Азова".
Однако станичники не связывалися прочно с Москвой, хотя и делали
народное дело, волей-неволей сдерживая врагов у русских рубежей. А врагов
у Руси было много: и ногайцы, и крымские татары, и турки, которые сидели в
каменном Азове и отсюда набегали на русские окраины.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20