Что...
– Я потеряла туфли!
– Да вставай же. Иди посиди. Я посмотрю.
Порывшись под кроватью, Платус извлек три башмака, два из которых были парными, что он счел великой удачей.
– Эти? Они черные. А куда подевались туфли, сшитые под это платье?
– Я их выкинула. Эти сойдут. Все равно на мои ноги никто не будет смотреть. Это чертово платье такое длинное. Я полночи об него спотыкаться буду. Она вырвала у него туфли и попыталась надеть.
– Не на ту ногу, милая, – мягко заметил Платус. Мейгри забросила туфель под кресло. Она уперлась локтями о туалетный столик, уронив голову в ладони.
– Пожалуй, Платус, тебе лучше уйти.
Но он подошел к ней и положил руки ей на плечи.
– Он еще не вернулся.
Подняв голову, Мейгри посмотрела на отражение брата в зеркале. Они не были похожи. Платус, которому было тридцать с небольшим, пошел в мать, мягкую, чувствительную женщину, любившую музыку и поэзию. По приказу короля ее выдали за правителя планеты, не только отдаленной от ее родной планеты на многие световые годы, но и не похожей на нее во всех отношениях.
Подобные браки не были редкостью среди особ Королевской крови, ветви которой всегда старались укрепить «свежей струей». В этих целях бедняжка имела несчастье быть признанной идеальной парой для варвара-короля воинственного народа. Еще большим несчастьем для нее стало то, что она родила ему сына такого же мягкого и миролюбивого, как и она сама. Мальчик был отрадой для нее и жестоким разочарованием для отца. Платуса отослали в Королевскую академию, как только король счел приличным избавиться от хрупкого, умного ребенка. Оставшись без опоры, бедная женщина без сожалений рассталась с жизнью, родив дочь Мейгри.
Воинственный король не видел в девочке никакой пользы и не обращал внимания на дочь до тех пор, пока однажды не увидел, проходя мимо детской, как четырехгодовалая Мейгри протыкает одну из своих кукол небольшим, изготовленным вручную копьецом. С того самого дня его дочь всегда находилась при нем, пока король Старфайер, прослышавший о том, что девочка Королевской крови растет в военных лагерях, не велел ее оттуда забрать.
Хотя Платус был куда больше похож на мать, они оба унаследовали светлые волосы, стройные фигуры и любовь к музыке и поэзии. Платус был высоким и худощавым, с тонкими, редеющими на макушке волосами. Его руки с тонкими пальцами напоминали руки музыканта. Голубые глаза имели мягкое и задумчивое выражение. Характер у него был ровный, он редко выходил из себя и собирался уйти из Стражей из-за своих пацифистских взглядов.
У Мейгри было лицо матери с серыми отцовскими глазами. Воинственный отец гордился своей девочкой, ставшей искусным бойцом, опытным пилотом. Она любила брата, но не понимала его. Они никогда не были особенно близки, а его решение об отставке стало причиной не одной жестокой ссоры между ними.
Но теперь Мейгри разглядела фамильное сходство между ними, каким бы отдаленным оно ни было. Наивысшей степени это сходство достигало, когда Мейгри была усталой, печальной... или испуганной.
– Нет, еще не вернулся, – сказала она.
– Может, и вернулся, просто ты его еще не видела. Его комнаты в другом крыле...
– Я бы знала, – перебила Мейгри. – Я бы узнала, если бы он появился. А его еще нет.
Они не стали развивать эту тему. Платус недолюбливал Дерека Сагана, и Мейгри знала, что это чувство обоюдное. Знала она и то, что его брата пугает их мысленная связь. Брат и сестра никогда не обсуждали то, что Платус считал противоестественными узами, если только к ним не принуждали обстоятельства.
– Месячный отпуск – не так уж и много. Где он был, кстати? Ты не узнавала? – спросил он.
Мейгри, смотревшаяся в зеркало, сохраняла бесстрастное, неподвижное выражение.
– Нет, – ответила она, отбрасывая волосы на плечи и освобождаясь от заботливого и раздражающего прикосновения брата. Она встала, нервно поигрывая висевшим на шее звездным камнем. – Мне пора...
– Мейгри, – заговорил Платус жестко, непривычно сурово, – с каждым часом слухи о революции все громче. Ты что-нибудь об этом знаешь? Саган подружился с этим профессором-смутьяном, Питером Роубсом. Дерек прилюдно им восхищался, открыто критиковал монархию...
– И я, братец, открыто критиковала монархию. Разве я стала из-за этого изменницей? – резко спросила Мейгри, поворачиваясь к нему лицом. – Дерек Саган – наш начальник. Мы не только ему подчиняемся, но и вверяем ему наши жизни. И не наше дело обсуждать его... его... – Она запнулась. – Обсуждать его, – заключила она.
Она поднялась и направилась мимо брата.
– Прости, я уже опаздываю.
Платус взял ее за руки.
– Мейгри...
– Оставь меня!
– Мейгри! – заговорил он серьезно, настойчиво. – Мейгри, если тебе хоть что-то известно, ты должна рассказать! Расскажи королю! Расскажи капитану охраны! Расскажи мне, Данхе! Хоть кому-нибудь!
Она не смотрела на него; она не пыталась вырваться. Она стояла неподвижно, глядя на камень у себя на шее.
Платус встряхнул ее – не резко, он никогда не бывал резким, даже когда был напуган. Подняв голову, она увидела свое отражение в его глазах, поразившись своей бледности.
– Я верю Дереку, – наконец сказала она. – Что бы он ни делал, он делает это из лучших побуждений.
– Неужели ты настолько слепа? – потерял терпение Платус.
Мейгри вырвала руки.
– Я принесла клятву верности командиру...
– Ты присягала на верность и королю!
– Тебе не понять, Платус. Ты не солдат!
Она окинула его ледяным, презрительным взглядом.
– Иногда я думаю: неужели ты сын моего отца? Я знаю, что отец не раз думал об этом!
Платус побледнел.
– Иногда, – произнес он, – я жалею, что я его сын. Мейгри тут же почувствовала раскаяние, попыталась загладить свою резкость, но слишком глубокую рану она ему нанесла. Впрочем, брат ее тут же простил, успокоился и почти сразу же ушел. Когда он уходил, в его взгляде читались серьезность и сожаление. Почти жалость.
«До чего высокомерный, – подумала Мейгри, когда он ушел. – Он всегда таким был! Еще в академии, когда мы были детьми, он пытался руководить моей жизнью». Ее так и подмывало хлопнуть дверью ему вслед, но она сдержалась. Сейчас она выше этого.
Мейгри опоясалась гемомечом. Она будет ходить с ним до банкета, когда ее попросят снять меч. Она не считала необходимым расхаживать по Блистательному Дворцу вооруженной, но без меча ей было так же неуютно, как и необутой...
Кстати, где эти чертовы туфли?
Она их отыскала, раздраженно нацепила, путаясь в юбках, и поспешила к выходу. Она решила, что ничуть не сожалеет о том, что сказала брату. В конце концов, это правда. И она надеялась, что он уйдет из Стражей.
Дерек был прав. Платус – чужак.

ГЛАВА ВТОРАЯ

... А вы,
Бунтовщика поддерживая, сами
Не менее виновны в мятеже
Уильям Шекспир. Ричард II. Акт II, сцена 3


– Я действительно не могу разрешить, – сказал врач. – У Ее королевского высочества это может начаться в любой момент. Мне бы не хотелось нарушать ее покой.
Мейгри всерьез подумывала: не схватить ли его за отвороты стерильного халата и не выкинуть ли из окна. Она сдержалась.
– Мне должны были сообщить.
– Семели не позволила, Мейгри, – вмешался Август Старфайер, наследный принц. – Да и что бы ты сделала? Ведь ты же воевала с коразианцами.
– Ее состояние не настолько серьезно, – бросил врач. – Подобные кровотечения – не такая уж редкость. Ее королевскому высочеству предписан постельный режим, дабы избежать любых осложнений, которых в настоящее время не наблюдается. Она отходила полный срок. Ребенок здоров. Ее королевское высочество чувствует себя хорошо... будет чувствовать себя хорошо, если ей дадут отдохнуть.
– Я ненадолго. Только повидаться. Ведь она – моя лучшая подруга. Мы несколько месяцев не виделись. Я уже завтра снова вылетаю на службу.
– Я разговаривал с женой, – снова заговорил Август Старфайер, смотревший на врача, как на Бога. – Сегодня ей гораздо лучше, и она думает, что визит леди Мейгри благотворно на нее подействует. Она постарается не утомляться. Роды ожидаются сегодня ночью.
Последнюю фразу он вполголоса произнес для Мейгри.
– Я бы не говорил так уверенно, – скрипуче заметил услышавший его слова доктор.
– Неужели со всем этим современным оборудованием, – Мейгри обвела рукой многочисленные экраны, отражавшие показатели состояния больного, – вы не можете определить...
– Леди Мейгри, – перебил доктор, – мы способны перемещаться быстрее скорости света. Мы в состоянии уничтожать себе подобных искусно и эффективно. Но дети появляются на свет, когда они к этому готовы. Мать-Природа занимается своим делом уже много тысячелетий, и я убежден: чем меньше мы вмешиваемся в ее дела, тем лучше будет для всех.
– Семели должна находиться в больнице, – отрезала Мейгри.
– Миледи, когда вы восемь лет отучитесь в медицинской школе, закончите интернатуру и пройдете практику, тогда я стану прислушиваться к вашему мнению. Можете ее навестить, – великодушно добавил доктор, чтобы, очевидно, продемонстрировать таким образом свою власть, – но не больше пятнадцати минут.
– Так рек Господь, – шепнула Мейгри наследному принцу, ответившему нервным хихиканьем.
Мейгри забыла о неприятной привычке Августа хихикать, когда он возбужден или взволнован. Раньше она считала это забавным; они с Семели немилосердно высмеивали его по этому поводу, когда еще учились в академии. Сегодня же этот визгливый смешок ее раздражал. Она оставила его с доктором обсуждать дыхательные упражнения и тихо вошла в палату к Семели.
В голове у нее сразу же мелькнуло, что нет нужды переводить Семели в больницу, потому что больницу доставили сюда. У пилота на звездном корабле меньше приборов! Все настолько изменилось, что она не сразу сообразила, куда попала, и почувствовала себя не в своей тарелке. В комнате сильно пахло дезинфицирующими веществами, и от этого запаха веяло таким холодом, что его не могли согреть даже ароматы от многочисленных цветов из оранжереи. На мгновение Мейгри пожалела, что пришла.
Темноволосая взлохмаченная голова Семели, смотревшей из окна с красивыми занавесками, повернулась к двери.
– Мейгри! – воскликнул такой знакомый голос.
И тут же спальня подруги вернулась для Мейгри в прежнее состояние. Она больше не замечала приборов, она видела обтянутые узорчатой тканью кресла и диваны, столики с фарфоровыми статуэтками в кружевных юбочках, застывшими во времени, безмолвно танцующими менуэт. Гобелены с вышитыми вручную романтическими картинами переливались разноцветьем на стенах, а полированные деревянные полы покрывали ковры ручной работы.
Почувствовав себя как дома, чего ей уже очень давно не приходилось испытывать, Мейгри прошла через просторную комнату к больничной кровати, на которой лежала ее подруга в окружении машин и под присмотром сиделки.
– Можете идти, – произнесла Ее королевское высочество, отсылая сиделку, как фрейлину.
Сиделка колебалась. Но Ее королевское высочество была настроена решительно, и сиделка пошла на компромисс: она переместилась на диван в противоположном конце комнаты и отвернулась к экрану.
– Она не так уж плоха, – с улыбкой сказала Семели. – Она приносит мне все слухи из больницы. Ты не поверить, когда узнаешь, что мужчина и женщина способны вытворять и в платяном шкафу!
Мейгри не отвечала. В глубине души ее настолько поразил вид подруги, что ей было трудно говорить. Трепетная красота Семели делала ее одной из самых желанных женщин галактики. А сейчас она лежала в кровати, напоминающей проглотившее ее механическое чудовище, такая маленькая и хрупкая. Безупречно белая кожа Семели, прославленная поэтами, была теперь серой и прозрачной. Ее роскошные черные волосы свалялись и спутались, утратили блеск.
– Ага, по твоему лицу вижу, что ты собираешься меня ругать. – Семели ухватила подругу за руку нарочито умоляющие жестом. – Не сердись, что я не велела тебе сообщать. От тебя, дорогая, зависела судьба галактики. Что я по сравнению с этим?
Карие глаза Семели были такими же теплыми и живыми, как обычно, в их глубине светилось веселье.
Немного успокоившись, Мейгри устроилась поудобней на краю кровати.
– Кто ты? Всего лишь Ваше королевское высочество, принцесса вышеупомянутой галактики, которая вот-вот произведет на свет наследника престола. И я никогда не прощу, что ты не сообщила мне о своем нездоровье, – сказала Мейгри, шутливо шлепнув по руке, искрившейся изысканными драгоценными камнями.
– Не будь ко мне жестокой, Мейгри, – со смехом сказала Семели. – Ты вот такая высокая, стройная, разодетая пойдешь сейчас на банкет с роскошным столом, будешь пить шампанское и танцевать, в то время как я, такая толстая и раздувшаяся, буду валяться на этой чертовой кровати и ничего не делать...
– ... разве что рожать ребенка, – закончила за нее Мейгри, стараясь не замечать, какие у подруги бледные и тонкие руки.
– Только между нами, милочка: я бы лучше потанцевала.
– Врешь! – улыбнулась Мейгри.
– Может быть, – улыбнулась в ответ Семели. Счастливое выражение лица делало ее на вид более здоровой. – Ты сегодня прекрасно выглядишь, Мейгри. Синий – твой цвет. Он оттеняет твои волосы, отражается в глазах. Тебе надо все время носить синий цвет.
– Я лично распоряжусь, чтобы командир Саган снабдил меня для боя синим панцирем под цвет глаз, – пошутила Мейгри.
– Смейся, испорченная девчонка. Ты такая хорошенькая сегодня. Какие-то особые причины? Уж не собирается какой-нибудь свежеиспечённый генерал почтить банкет своим присутствием?
– Джон... то есть генерал Дикстер не приглашен. Банкет только для Стражей, чего ты не можешь не знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62