Розалинда и Петра молча, с широко открытыми глазами смотрели, как
Софи зачерпнула в чашку воды из бадьи и принялась отмывать испачканные
кровью руки и чистить нож.

16
Две девушки изучающе и настороженно разглядывали друг друга. Софи
медленно скользила взглядом по Розалинде: по ее рваной шерстяной кофте с
нашитым на нее коричневым крестом, по ее кожаным туфлям. Потом она
перевела взгляд на свои грубые бесформенные башмаки, на свою короткую
замызганную юбку. Оглядывая себя, она обнаружила несколько кровавых пятен
на кофте, и нисколько не смущаясь, тут же сняла ее и начала стирать в
холодной воде. Розалинде она бросила:
- Отпори с платья крест. И у нее тоже, - кинула она косой взгляд на
Петру. - Он выдает вас. Здесь, в Джунглях, женщины не носят крестов. Они
не находят, чтобы это им особенно помогало в жизни. Да и мужчины их не
слишком жалуют. На, возьми! - она протянула Розалинде маленький ножичек с
узким лезвием. Та нерешительно повертела его в руках, посмотрела на крест
и снова перевела взгляд на ножик... Ни одно платье она еще не смела
надеть, не нашив на него крест. Софи наблюдала за ней.
- Я тоже носила такой, - с горькой усмешкой сказала она. - Как
видишь, мне он не помог. Розалинда робко глянула на меня. Я кивнул.
- Здесь, как видно, не очень-то любят благодарить господа Бога за
свою судьбу, - сказал я, - и... возможно, они правы. Спори его...
Розалинда неуверенно принялась отпарывать крест.
- Что теперь? - спросил я у Софи... - Может, нам лучше бежать, пока
не рассвело?
- Нет, - глухо сказала она, не поднимая головы, по-прежнему
склоненной над чашей с водой. - Они могут обнаружить труп в любую секунду
и решат, что это ваша работа. Тогда они будут искать вас в лесу. Никому
ведь и в голову не придет, что вы здесь. А лес они обшарят как следует,
будь уверен...
- Значит, нам пока лучше оставаться тут? - спросил я.
- Дня два или три, не меньше, - кивнула она. - Потом, когда они
успокоятся, я выведу вас отсюда.
Розалинда оторвалась от своего креста и внимательно посмотрела на
нее.
- Почему ты так о нас печешься? - спросила она подозрительно.
Я объяснил ей про Софи и "Паука" гораздо быстрее, чем это можно было
сделать словами... Может быть, даже слишком поспешно... Она почувствовала,
что это еще не все, и не отрывала глаз от Софи.
Та бросила недостиранную кофту в чан с водой, выпрямилась и медленно
приблизилась к Розалинде. Она подошла к ней почти вплотную... Темные пряди
волос разметались по ее обнаженной груди, глаза сузились...
- Будь ты проклята! - хрипло выговорила она с дикой яростью. -
Слышишь? И оставь меня в покое, а не то!..
Розалинда вся напряглась, но не испугалась и не отступила ни на шаг.
Я придвинулся поближе, чтобы в любой момент оказаться между ними.
Несколько секунд мы стояли неподвижно: Софи, обнаженная до пояса, что,
по-видимому, ее совершенно не смущало, пылающая злобой, готовая, как дикий
зверь, к прыжку, и Розалинда, в коричневом платье с полуоторванным
крестом, бронзовыми волосами, тускло сверкающими в пламени свечей, с
искаженными чертами лица и настороженными, недобрыми глазами... Наконец,
напряжение спало. Злоба и ярость, светившиеся в глазах Софи, угасли, хотя
поза ее оставалось такой же агрессивной. Но вот губы ее дрогнули, по всему
телу пробежала дрожь...
- Будь ты проклята!.. - повторила она уже шепотом, но не со злобой, а
с усталой горечью. - Можешь смеяться надо мной! Будь оно проклято - твое
смазливое личико! Валяй, смейся... Потому что я люблю его! Я!... - она
горько засмеялась, будто издевалась над собой. - Но что толку! Даже
если... если бы он не любил тебя, разве остался бы он здесь со мной? С
такой?!..
Она прижала ладони к лицу и с минуту стояла так, неподвижно, только
дрожь волнами пробегала по ее телу... Потом она отвернулась от нас, пошла
в дальний угол пещеры и ничком кинулась на матрас.
Мы трое молча смотрели на нее. Один ботинок слетел с ее ноги, и я
ясно видел грубую подошву ее ступни с шестью пальцами. Я повернулся к
Розалинде. Она посмотрела на меня виновато и сделал шаг к тому углу, где
лежала Софи. Я отрицательно качнул головой, и она неуверенно отступила.
Было очень тихо. Мертвую тишину нарушали только еле слышные всхлипывания и
раздражающее капанье воды.
Петра выжидательно посмотрела на нас, потом на лежащую Софи, потом
опять на нас. Никто из нас не двинулся с места. Тогда Петра, видимо,
решила, что пришел ее черед, и начала действовать сама. Она присела на
матрас рядом с Софи и осторожно положила свою маленькую ручку на темную
копну ее волос.
- Не надо, - тихонько попросила она. - Пожалуйста, _н_е _н_а_д_о_!
Всхлипывания стали чуть тише, и через несколько секунд темная от
загара рука обняла Петру. Плач Софи постепенно утих, стал не таким
надрывным и горьким... Он уже не рвал мое сердце на части, а причинял лишь
тупую, щемящую боль...

Проснулся я, дрожа от холода, потому что лежал на голом полу, и тут
до меня донесся "голос" Мишеля.
- Ты что, весь день собираешься дрыхнуть? - раздраженно спросил он.
Я огляделся и увидел пробивающийся сквозь прикрывающую вход шкуру
свет наступившего дня.
- Который час? - спросил я его.
- Около восьми. Уже часа три, как рассвело, - он помолчал и добавил.
- Сражение уже было.
- И что?! - нетерпеливо спросил я.
- Мы знали, что они наверняка устроят засаду и выслали вперед
разведку, а сами притаились и стали ждать. Те приняли разведчиков за
основной отряд, кинулись на них скопом... Ну, тут подоспели наши... Они и
глазом моргнуть не успели, как все было кончено. А у нас двое или трое
раненых...
- Значит, вы уже близко?..
- Да. Те из них, кто уцелел, спасаются поодиночке. Теперь нас уже
ничто не задержит...
Положение было незавидное. Мы не могли двинуться с места, пока не
стемнеет, но если сюда ворвутся "наши", они непременно нас тут отыщут.
- А что там слышно у друзей Петры? Из этой... Селандии? - спросил,
помолчав, Мишель. - Как ты думаешь, можем мы всерьез рассчитывать на их
помощь?
- Вы, безусловно, можете на нас рассчитывать, - неожиданно ясно и
твердо прозвучал ответ подруги Петры.
- Когда это произойдет? - спросил ее Мишель.
- Все будет, как я сказала, - уверила она его, - вам осталось ждать
не больше восьми часов.
Вдруг я отчетливо уловил исходящие от нее волны какого-то...
гадливого отвращения и... страха.
- Это... Это ужасная земля... - сказала она. - Мы видели много Плохих
Земель, но даже представить себе не могли, что есть еще и _т_а_к_о_е_. На
целые мили вокруг видно лишь какое-то... расплавленное черное стекло!
Иногда мелькает обычная Плохая Земля, но потом опять эта... это черное!
Как можно сделать _т_а_к_о_е_?! Никто из нас никогда не бывал тут
раньше... Никто не видел ничего похожего... Все здесь выжжено
н_а_в_с_е_г_д_а_! Никогда уже здесь больше не будет ничего _ж_и_в_о_г_о...
Но зачем?! Зачем они это сделали?! Мы... Мы знаем, что страшная сила
попала в руки каких-то... несмышленышей... детей, но... _Т_а_к_о_е_ могли
сделать только с_у_м_а_с_ш_е_д_ш_и_е_! Горы превращены в пепел, а равнины
в это... застывшее... черное... И это спустя _в_е_к_а_! На это невозможно
смотреть! Невозможно представить, чтобы все... все люди вдруг помешались,
но те, у кого сохранилась бы капля разума, никогда бы такого не сделали!
Если бы мы не слышали вас, мы давно бы повернули назад... На это нельзя,
н_е_л_ь_з_я_ смотреть без содрогания!..
Ее резко прервала Петра _в_с_п_л_е_с_к_о_м_ отчаяния, взорвавшимся у
нее в мозгу. Мы не знали, что она уже проснулась и что она поняла из
услышанного. Но она явно уловила их потаенное желание повернуть назад. Я
вмешался и стал, как мог, утешать ее... Когда она чуть-чуть утихла,
женщина из Селандии переключилась на нее и стала уверять, что они нас ни в
коем случае не бросят. Потихоньку Петра успокоилась и Мишель спросил:
- Дэвид... как там насчет Рэйчел?
- Петра, детка, - сказал я, - мы уже далеко от дома, и никто не может
дотянуться до Рэйчел. Может, ты попробуешь?
Петра согласилась.
- Спроси ее, нет ли вестей от Марка? - попросил я.
Петра оглушительно задала этот вопрос и через некоторое время
отрицательно качнула головой.
- Нет, - сказала она. - Рэйчел от него ничего не слышала. Она... Она,
по-моему, очень несчастна... Она хочет знать, что с Мишелем.
- Скажи ей, что у нас все в порядке. Скажи, что мы очень волнуемся за
нее, но она должна быть очень осторожна, понимаешь? Скажи, чтобы она
случайно не выдала своей тревоги!..
- Она поняла! И она будет стараться, - Петра на секунду задумалась,
потом сказала мне словами:
- Знаешь, Рэйчел очень боится. Она плачет... И она... любит Мишеля!
- Она сама тебе это сказала? - спросил я.
Петра помотала головой.
- Нет. Это вроде... ну, это... у нее как бы за мыслями и картинками,
понимаешь? Я _в_и_д_е_л_а_...
Я не совсем понял, что она имеет в виду, и мне _э_т_о_ не очень
понравилось. "За мыслями"... Если не только Петра, а, скажем, Розалинда
может сейчас _в_и_д_е_т_ь_ "за мыслями", то...
- Знаешь, давай-ка не будем об этом никому рассказывать, - подумав,
сказал я, - ведь то, что за мыслями, нас с тобой не касается. Так что
давай сделаем вид, что мы этого не знаем. Ладно?
- Ладно, - кивнула Петра.

Софи проснулась минут через пять. Она казалась вполне спокойной и
даже оживленной, словно вчерашней истерики вовсе не было. Она велела нам
забраться вглубь пещеры, откинула шкуру, чтобы стало светлее, и разожгла
огонь. Дым повалил не в вытяжку, а к выходу и полностью закрыл нас от
посторонних глаз снаружи. Софи насыпала что-то из двух или трех мешочков,
на которые я раньше не обратил внимания, в чугунок, налила туда воды и
поставила на огонь.
- Пригляди за ним, - сказала она Розалинде и, подойдя к выходу, стала
спускаться по лестнице вниз. Минут через двадцать голова ее вновь
показалась у входа, и она бросила внутрь, прямо на пол, несколько кусков
черствого хлеба, а потом влезла сама. Вода в чугунке давно кипела, Софи
кинулась к нему и сняла с огня.
- Ничего страшного? - спросил я, кивая на дымящийся чугунок.
- Это пустяки, - ответила она, - а вот там... - она кивнула на выход.
- Они нашли убитого... Думают, что это твоя работа. Они уже искали вас
рано утром, но... сейчас им не до тебя. У них сейчас дела поважнее... Те,
кто участвовал в сражении с вашими, возвратились поодиночке. И далеко не
все... Ты знаешь, что там у них произошло?
Я рассказал ей все, что сообщил мне Мишель.
- И теперь где... ваши? Далеко?
Я связался с Мишелем, и он сказал:
- Мы только-что вышли из леса на равнину.
Я передал это Софи. Она кивнула.
- Это часах в трех ходу от реки, - сказала она и принялась "накрывать
на стол": вывалила содержимое чугунка в четыре чашки, стараясь, чтобы
вышло примерно поровну. На вкус каша была лучше, чем на вид, но хлеб был
такой черствый, что его долго пришлось размачивать в воде. Петра стала
капризничать и ворчать, что дома ее кормили совсем не так. Мысль о доме ей
кое о чем напомнила, и она без всякого предупреждения вдруг спросила:
- Мишель, а мой отец тоже с вами?
Он так растерялся, что не сумел удержаться. Его "да" прозвучало очень
слабо и неотчетливо, и я бросил быстрый взгляд на Петру, надеясь, что она
пропустит его "мимо ушей". К счастью, так оно и было. Розалинда, уловившая
Мишеля не хуже меня, сидела, не поднимая глаз от своей чашки...
Странное дело - подозрения, даже самые худшие, все-таки ничто по
сравнению со знанием _н_а_в_е_р_н_я_к_а_. Я как будто услышал голос моего
отца, неумолимый и безжалостный: "Ребенок, - вещал торжественно этот
голос, - который будет расти и заражать все вокруг, пока все не
превратятся в отвратительных мутантов. Так уже случилось там, где воля и
вера людей были недостаточно тверды. Но здесь этому не бывать! Никогда!.."
Я вспомнил слова Харриет: "Я буду молить Бога, чтобы он ниспослал
милосердие в этот страшный мир!.." Бедная тетя Харриет! Не похоже, чтобы
кто-то услыхал ее молитвы, и надеждам ее, видимо, не суждено было сбыться
здесь никогда... Мир, в котором живут люди, _о_х_о_т_я_щ_и_е_с_я_ на
собственных детей!.. Что ж это за мир?! И что это за люди такие?!
Розалинда тихонько дотронулась до моей руки. Софи вздрогнула как
ужаленная, но при взгляде на меня выражение ее лица смягчилось.
- Что случилось? - спросила она.
Розалинда сказала ей. Глаза Софи расширились от ужаса, она отвела
взгляд от меня, посмотрела на Петру, потом опять осторожно посмотрела на
меня, приоткрыла было рот, желая что-то сказать, но, как видно,
раздумала... Я тоже взглянул на Петру, а потом на Софи: на рванье,
прикрывавшее ее тело, на пещеру, где она жила...
- Чистота Расы... - сквозь зубы пробормотал я, - что отца своего...
Что же мне теперь - простить его?! Или постараться убить?
Ответ поразил меня. Я никак не думал, что _п_е_р_е_д_а_л_ эту свою
мысль, да еще на такое далекое расстояние.
- Оставь все, как есть, - очень четко и спокойно дошло до меня от
женщины из Селандии. - Ты должен выжить. А такие люди, как твой отец, все
равно обречены на гибель. Они сыграли свою роль до конца. Им дальше просто
некуда идти. Жизнь - это вечная _с_м_е_н_а_. Этим она отличается от всего
неживого. Постоянная перемена - основа жизни. С этим столкнулись Древние,
когда пожелали навечно остаться такими, какими они были. Эволюция всегда
несет в себе опасность для живых существ: если они не умеют приспособиться
к ней, они погибают. Именно поэтому Древние и понесли, как вы это
называете, Кару - уничтожили сами себя, разбили всю цивилизацию вдребезги.
Твой отец и ему подобные, сами того не зная, стали _и_с_т_о_р_и_е_й_.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27