Она кивнула, и мы на цыпочках побежали к конюшне. Только я
открыл дверь в стойло, как услышал вдалеке какой-то звук и замер.
- Лошади... Это лошади скачут... прошептала Петра.
В самом деле, было слышно, как вдалеке проскакали лошади, позвякивая
уздечками. Шеба была расседлана, но искать седло и уздечку не было
времени. Мы вывели ее во двор, положили ей на спину тюк с одеялами и
кое-как на него уселись. Места для Петры впереди меня не было, и она села
сзади, обхватив меня ручонками. Почти без звука мы выехали со двора и
двинулись по тропинке к берегу реки. Между тем конский топот и храп были
слышны уже совсем рядом с нашим домом.
- Ты здесь? - окликнул я Розалинду.
- Я здесь уже минут десять, - тут же отозвалась она. - У меня все
готово. Мы изо всех сил старались с тобой связаться... К счастью, Петра
проснулась вовремя.
Петра _у_с_л_ы_х_а_л_а_, что речь идет о ней, и возбужденно
вмешалась, спрашивая, в чем дело. Как обычно в таких случаях, в голове у
меня что-то бухнуло, а перед глазами поплыли разноцветные круги.
- Т_и_ш_е_, родная!! - взмолилась Розалинда. - Пожалуйста, _т_и_ш_е_!
- она переждала, пока утихнет сила удара, и сказала - Скоро мы тебе все
расскажем. Салли! Кэтрин! - позвала она девушек.
Они тут же ответили:
- Нас привели к инспектору. Мы ничего не понимаем и ни о чем
т_а_к_о_м_ никогда не слышали. Верно?
Мишель и Розалинда в один голос подтвердили, что держаться надо
именно так.
- Мы, пожалуй, лучше _з_а_к_р_о_е_м_с_я_ от вас, - сказала Салли, -
так нам будет легче им врать. Не пытайтесь говорить с нами, слышите?
- Хорошо... Но мы для вас открыты, - сказала им Розалинда. - Быстрее,
Дэви, - переключилась она на меня. - На ферме зажглись огни.
- Да-да, мы идем, - отозвался я. - В темноте они не сразу сообразят,
по какой дороге мы поехали.
- Они сразу зайдут в конюшню и поймут, что вы где-то неподалеку.
Быстрее!
Я оглянулся назад. В окнах нашего дома зажегся свет, и лампы ходили
ходуном в чьих-то руках. Мы услыхали чей-то окрик, когда были уже на
берегу реки. Теперь можно было пустить лошадь рысью, а еще через полмили
спустя - галопом. Вскоре мы подъехали к мельнице, я уловил чувство
облегчения у Розалинды и понял, что она где-то рядом - чуть-чуть впереди
нас. Мы опять пустились рысью, и вскоре я услышал впереди хруст ветвей. Я
поехал на этот звук и увидел Розалинду, поджидавшую нас, да не одну, а с
парой гигантских лошадей ее отца. На спине у каждого из громадных
животных, возвышавшихся над нами, как башни, были по две большие корзины.
Розалинда стояла в одной из корзин с натянутым луком наготове.
Я подъехал ближе, и она наклонилась посмотреть, что я с собой
прихватил.
- Давай сюда одеяла. Что там у тебя в сумке? - спросила она. - Это
все, что ты успел взять? - в тоне ее чувствовался укор.
- У меня не было времени на сборы.
Она быстро устроила из моих одеял что-то вроде мягкого седла между
двумя корзинами. Я поднял Петру над головой так, чтобы она дотянулась до
рук Розалинды, и та усадила ее на одеяла.
- Мы с ней будем здесь, - сказала Розалинда, - а для тебя есть место
с другой стороны - в левой корзине. Оттуда можно стрелять с левой руки.
Она ловко бросила из своей корзины на спину громадной лошади что-то
вроде веревочного стремени, и оно повисло на крупе животного так, что я,
хотя и с трудом, мог дотянуться до него. Я слез с Шебы, повернул ее мордой
к дому и шлепнул по крупу. Она тотчас же ускакала. Потом я осторожно влез
в корзину, и как только я вынул ногу из самодельного стремени, Розалинда
быстро втянула его наверх. Потом она взяла в руки повод, и, прежде чем я
устроился в своей корзине, мы рывком тронулись с места.
Некоторое время мы ехали рысью по широкой проторенной дороге, а потом
свернули на более узкую, вдоль ручья. Там, где ручей пересекался с другим,
мы снова повернули и поехали вдоль второго ручья. Проехав полмили, мы
опять свернули и двинулись вдоль третьего ручья, и так повторялось еще
несколько раз, пока земля под копытами лошадей не стала тверже. Копыта
зацокали по камням, и я понял, что у Розалинды был заранее продуманный
маршрут, запутывающий наши следы. Вероятно, эта мысль донеслась до нее.
Она сразу отозвалась, причем несколько холодновато:
- Жаль, что ты спал вместо того, чтобы хоть немного поразмыслить о
нашем будущем.
- Я первый узнал, что нам грозит опасность, - стал оправдываться я, -
но я и думать не мог, что это случится так скоро...
- И поэтому, когда я изо всех сил старалась связаться с тобой, ты
преспокойно храпел. Мы с матерью целых два часа набивали эти чертовы
корзины съестным, а ты в это время спал сном праведника!
- С матерью? - переспросил я. - Она что, знает?!
- Кое-что знает, а кое о чем давно догадывалась. Не знаю, правда, что
она обо всем этом думает, мы никогда с ней об этом не говорили... Может,
ей казалось, что если молчать и делать вид, что все нормально, то
э_т_о_г_о_ как бы и нет... Словом, когда я вечером сказала, что, возможно,
мне придется срочно уехать, она не удивилась... Только расплакалась. У
меня такое чувство, что она исподволь давно готовила себя к тому, что в
один прекрасный день ей придется помочь мне скрыться... Когда этот день
настал, она помогла...
Я стал думать об этом и никак не мог представить себе _с_в_о_ю_ мать,
делающую то же самое ради Петры. А ведь она плакала тайком, когда выгнала
тетю Харриет... А та и вовсе была готова на преступление ради дочки...
Как, впрочем, и мать Софи...
Я ехал и думал о том, что сейчас чувствует моя мать... Радуется ли
она втайне, что я увез Петру, или сожалеет об этом?..
Мы по-прежнему петляли по заранее намеченному Розалиндой пути. Камней
и ручейков под копытами лошадей становилось все больше и больше, пока мы,
наконец, не выехали на берег реки и не повернули к лесу. Еще давным-давно
мы условились в случае побега пробираться к юго-западу. Здесь нам можно
было почти не опасаться, что кто-то нападет на след лошадей-гигантов. В
этом направлении мы и двигались, пока не начало рассветать. Тогда мы
въехали в самую чащу, нашли там поляну с сочной травой для лошадей и
распрягли их, чтобы они могли попастись. Сами мы позавтракали хлебом с
сыром. Розалинда сказала:
- Раз уж ты так хорошо выспался, сейчас твоя очередь бодрствовать.
Они с Петрой устроились поудобнее в одеялах и почти сразу заснули. Я
присел на землю, положил лук на колени и с полдюжины стрел под правую
руку. Кроме пения птиц, да треска сучьев под лапами какого-нибудь зверька,
да еще неторопливого хрумканья лошадей, ничего кругом не было слышно.
Взошло солнце, и стало теплее. Время от времени, чтобы не задремать, я
вставал и обходил поляну с луком наготове.
Через несколько часов я _у_с_л_ы_ш_а_л_ Мишеля.
- Где вы сейчас? - спросил он меня.
Я объяснил.
- Куда собираетесь двигаться?
- На юго-запад, - сказал я ему. - Ехать ночью, а днем спать.
Он согласился, что это самое разумное, но добавил:
- Из-за этих чертовых слухов о готовящемся набеге Джунглей в лесу
будет полно дураков с оружием. Не знаю, стоило ли брать этих здоровенных
лошадей. Если их кто-нибудь увидит, слух разнесется как пожар. Одного
следа будет достаточно...
- По быстроте они, может, и не лучше обычных, - возразил я, - но зато
они намного выносливее.
- Да, это может тебе пригодиться, - подумав, согласился он, - и
вообще тебе придется... придется что-то придумать. Если честно, то я даже
боюсь загадывать. Марк тоже пока вне подозрений... Но они здорово
напуганы. Собираются послать за вами погоню. Я постараюсь вызваться в один
из отрядов и скажу им, будто слышал, что вы двинулись на юго-восток. Когда
они поймут, что ошиблись, Марк постарается увлечь их на северо-запад...
Если вас кто-нибудь засечет, ни под каким видом не давай ему уйти. Только
без выстрелов! Есть приказ не пользоваться ружьями, и выстрел сразу
наведет их на след!
- Да у нас и ружей-то нет, - сказал я.
- Тем лучше, у тебя не будет искушения... Кстати, они-то уверены, что
ружье у вас есть...
С самого начала я твердо решил ружье с собой не брать. Бьют они,
конечно, дальше чем стрелы, но стрелы бесшумны и можно успеть выстрелить
раз десять, пока ружье перезарядишь хотя бы дважды.
Тут в наш разговор вмешался Марк.
- Я вас слышал, - сказал он, - и наплету им, если будет нужно, про
северо-запад.
- Хорошо, только не спеши с этим, пока я не дам тебе знать, - ответил
Мишель и снова переключился на меня - Розалинда спит? Скажи ей, чтобы
связалась со мной, когда проснется.
После этого он отключился. Еще несколько часов я бродил с луком по
поляне, потом разбудил Розалинду. Петра крепко спала, я лег рядом с ней и
через секунду уже спал.

Спал я, наверно очень чутко, а может, просто случайно услышал во сне
Розалинду.
- Я убила его, Мишель!.. Он... он мертв!.. - мысли ее были путаные и
неясные.
- Розалинда, успокойся! - услышал я спокойный голос Мишеля. - У тебя
не было другого выхода, слышишь? Ты должна была это сделать! Пойми, это
война! Не на жизнь, а на смерть, и не мы ее начали. У нас есть такое же
право жить, как и у них. Ты не должна сейчас терзаться!..
- Что случилось? - спросил я, не понимая ничего.
Они или не услышали меня, или просто не захотели отвлекаться. Я
огляделся вокруг: Петра по-прежнему мирно спала, лошади паслись
неподалеку. Я снова услышал Мишеля.
- Спрячь его, Розалинда! Найди где-нибудь яму, свали его туда и
засыпь листьями!
Розалинда сумела побороть тревогу и отчаяние и согласилась с ним. Я
встал, подхватил лук и пошел ее искать. Как только я пересек поляну, мне
пришло в голову, что Петра осталась без присмотра, и дальше двинуться я не
рискнул.
Через несколько минут из чащи, пошатываясь, вышла Розалинда. Она шла
очень медленно, еле переставляя ноги и одновременно механически очищая
стрелу от чего-то пригоршней листьев.
- Что случилось? - с тревогой спросил я.
Она, казалось, совершенно потеряла контроль над собой и своими
мыслями. В голове у нее был полный сумбур и отчаяние. Подойдя ближе, она
сказала мне словами:
- Это был мужчина... Он пошел по следу наших лошадей. Я видела, как
он шел по следу. Мишель сказал, чтобы я... Ох, Дэви, я не хотела! Но что
мне оставалось делать?!
Ее глаза были полны слез. Я обнял ее и дал выплакаться у меня на
плече. Чем я мог ее утешить? Только повторить то, что сказал Мишель...
Мы медленно пошли к нашей стоянке, она уселась возле спящей Петры, и
я спросил:
- А что с его лошадью? Она убежала?
- Не знаю... - она передернула плечами. - Наверно, она у него была,
но когда я его увидела, он шел пешком...
Я подумал, что надо было бы вернуться и посмотреть, не оставил ли он
где-нибудь неподалеку привязанную лошадь. Я прошел назад примерно с
полмили, но нигде не нашел ни лошади, ни хотя бы следов ее копыт - следы
наших гигантов в счет не шли, их нельзя было спутать ни с какими другими.
Когда я вернулся к стоянке, Петра уже проснулась и весело болтала с
Розалиндой.
Время шло к полудню. От Мишеля и остальных ничего не было слышно.
Несмотря на то, что произошло, лучше все-таки было оставаться здесь до
темноты, и мы ждали ночи...
Где-то около полудня мы услышали... Это была не _м_ы_с_л_ь_, у
э_т_о_г_о_ не было очертаний, это была страшная боль, напоминающая об
агонии. Петра вскочила и с плачем уткнулась Розалинде в колени. Излучаемое
страдание было настолько сильным, что причиняло боль и нам. Мы с
Розалиндой в страхе смотрели друг на друга, руки у меня дрожали, у нее
тоже. Шок был таким сильным, что мы даже не могли разобрать, от кого из
наших он исходит.
Через несколько секунд был опять всплеск боли, стыда и какого-то
полного опустошения, но теперь мы отчетливо уловили от кого _э_т_о_ шло...
Без сомнения, это была Кэтрин. Розалинда впилась ногтями мне в руку, и мы
терпели, пока вспышка боли не потускнела и не исчезла совсем.
Через какое-то время мы услышали Салли. От нее исходили волны любви и
сострадания к Кэтрин, смешанные с ужасом. К нам она обращалась и с ужасом,
и со стыдом:
- Что они сделали с Кэтрин!! Господи, что они с ней сделали!.. Ох,
Кэт!.. Вы не должны ее винить, слышите!! Не должны... Если бы вы знали,
как они ее пытали!.. Никто из нас не выдержал бы... Она теперь без
сознания... Она нас не слышит... Кэт! Кэт, милая!.. - Ее мысли потеряли
конкретные очертания и превратились в сгусток боли и отчаяния.
Потом мы услыхали Мишеля. Никогда еще в жизни мне не доводилось
сталкиваться с такой яростью, хотя он и сдерживался изо всех сил.
- Это война... Война! - буквально выдавил он, стараясь сдерживать
злобу и ярость. - Рано или поздно я _у_б_ь_ю_ тех, кто это сделал! Я буду
не я, если не убью!
После этого мы не слышали никого больше часа. За это время мы, как
могли, постарались успокоить Петру. Она не много поняла из нашего
разговора, но безошибочно уловила боль и страдание Кэтрин. Для ребенка
этого было достаточно, чтобы испугаться до смерти.
Через час с лишним мы услышали Салли.
- Кэтрин во всем призналась... Во всем, - она говорила с трудом,
словно принуждая себя. - Я... Я тоже все подтвердила. Они все равно бы
меня заставили. Я... Я не могла на это смотреть. Раскаленные иглы! И...
все остальное... Я не могла! Простите меня! Ради бога, простите нас!..
- Салли, детка, - вмешался Мишель, - вас никто не винит! Ни тебя, ни
Кэтрин, поверь мне! Мы... Мы все понимаем, но мы должны знать, что вы им
сказали. Что они теперь знают?
- Все... Про Дэвида и Розалинду. Они и так были уверены, но хотели,
чтобы мы подтвердили...
- А про Петру?
- Да... Ох, Петра!.. - мы остро почувствовали ее угрызения совести,
как будто они были нашими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27