Воспоминания о событиях вечера и ночи самым милосердным образом уже начали приобретать налет некоторой нереальности, начали казаться настоящим сновидением.— И мне жаль, что я испортила тебе вечер.— Ай, да брось ты, пустое, — философски отозвалась Эмер, глядя вниз на удаляющийся караван ярмарки.— А ведь замечательно было бы, наверное, вести такую жизнь, как они, — мечтательно проговорила Ребекка. — Вечно на колесах, вечно видишь что-нибудь новое.— Само собой, замечательно, — подтвердила Эмер. — Да и как можно сравнивать хорошую сухую комнату с удобной кроватью и служанкой за дверью, с ночлегом в грязи на циновке, подложенной под тележное колесо?Сарказм этих слов был смягчен любовью к подруге и пониманием того, что Ребекка просто втайне желает избавиться от строгих ограничений, которые накладывает на ее жизнь статус наследницы бароната.— В жизни есть и кое-что еще, кроме комфорта, — заметила Ребекка.— В таких условиях ты бы не протянула и недели, — фыркнула Эмер. — Половина тамошнего люда — самые настоящие бандиты, хотя должна признать, мужчины среди них попадаются интересные.Девушки с улыбкой посмотрели друг на друга.— Они, должно быть, приняли меня за полную дурру.— Скорее сумасшедшую, — поправила Эмер.— А что, тебе тоже кажется, будто я сумасшедшая? — полюбопытствовала Ребекка.— Время от времени. Расскажи-ка мне еще раз всю эту историю с пряжей и сновидениями.Этими словами Эмер предложила заключить мир, загладив тем самым возникшую между ними трещину.И вот Ребекка пересказала свою историю еще раз; теперь Эмер выслушала ее внимательно и не перебивая. Все эти тайны показались ей столь же загадочными, как самой дочери барона, однако она согласилась с тем, что общие принципы в изложении Санчии (и со слов Ребекки) звучат довольно здраво. В любом случае для Ребекки было большим утешением обрести хотя бы одну внимательную слушательницу.В конце концов, погода испортилась настолько, что дальнейшее пребывание на смотровой площадке башни стало нестерпимым, и они сошли по длинной винтовой лестнице вниз, пересекли узкий западный двор и, пройдя через склады, очутились в галерее, воспользовавшись для этого боковым входом, о котором вообще редко кто и когда вспоминал. Отсюда они отправились в покои Ребекки. Этот маршрут заставил их пройти мимо кабинета Бальдемара. Поравнявшись с этой дверью, они сразу же услышали, как барон спорит о чем-то со своим постельничим. Эмер замерла на месте, взяла Ребекку за локоток, предостерегающе поднесла палец к губам. Мысль о том, что они собираются подслушивать спор своих отцов, ужаснула Ребекку, она рванулась было прочь, но Эмер не позволила ей двинуться с места.— Подслушивать нехорошо, — шепнула Ребекка.— Не валяй дурака, — мягко возразила подруга. — Ты же сама вечно жалуешься на то, что они никогда не говорят с нами о важных вещах. Ну вот, а теперь у нас появился шанс узнать кое-что интересное.В это мгновение Ребекка поневоле согласилась с подругой. Потому что в разговоре мужчин всплыло имя Монфора, а именно такой дополнительный стимул и был ей нужен. Они подкрались поближе к двери и прислушались.
— Так что же, мне отдать замок какому-нибудь неотесанному мужлану?! — размахивая распечатанным письмом, воскликнул Бальдемар.— Разумеется, нет, мой господин, — ответил Рэдд. — Монфор и в мыслях не держит ничего подобного.— А, по-моему, как раз держит, — возразил барон.— Если вы внимательно ознакомитесь с посланием, — преисполнившись терпения, указал постельничий, — то увидите, что он просит у вас единственно поддержки в осуществлении законодательной реформы, призванной избавить страну от одной из самых страшных напастей. Он собирается заставить умерить аппетит самых бессовестных представителей аристократии. А грабить истинно справедливых господ вроде вас вовсе не входит в его намерения.— Да кому какое дело до того, как они обращаются с собственными крепостными! — заорал Бальдемар. — Эти люди принадлежат дворянам, так почему бы не делать с ними все, что вздумается?— Потому что существует и такое понятие, как человечность, мой господин, — кротко заметил Рэдд.Барон задумался, словно услышав нечто для себя новое.— А что это за смехотворный вздор относительно свободно выбранных народных представителей? — продолжил он. — Любого, кто предложил бы такое в годы правления его отца, тут же вздернули бы за государственную измену.И по его тону было ясно, что сам барон был бы целиком и полностью согласен с таким решением.— Королю всего лишь хочется… — снова начал Рэдд.— Всего лишь? — перебил барон. — Всего лишь то, потом всего лишь это. А сам-то он всего лишь чересчур глуп. Да и ты тоже. Всего лишь болтаешь слишком много!Барон рассмеялся собственной шутке. Затем уставился на постельничего, словно позволив ему тем самым продолжить спор.Рэдд принял вызов. Не так уж часто у него хватало сил и смелости на то, чтобы противостоять своему господину, но сегодняшняя тема была для него слишком близка. «Жаль, что не ты здесь барон», — вспомнил он.— Монфор хочет, чтобы простые люди выбрали своих представителей, которые смогли бы добиваться справедливости, — упрямо повторил он. — В конце концов, едва ли можно ждать от аристократов того, что они станут прислушиваться к нуждам простого крестьянина…— Что верно, то верно, — перебил его Бальдемар.— …однако необходима цивилизованная форма взаимодействия, которая могла бы всех устроить. Только подумайте, если ваши подданные окажутся довольны и начнут работать лучше, это принесет вам больше денег в виде налогов и избавит от многих ненужных хлопот.— И все равно мне это противно, и я убежден, что многие со мной согласятся, — самым спокойным голосом ответил барон. — Не можем же мы позволить крестьянам указывать нам, как себя вести! Ничего удивительного в том, что поднялся такой ропот. — Он презрительно фыркнул. — Было бы неплохо, если бы Монфор начал относиться к своему монаршему долгу с большей ответственностью. Сколько ему, собственно говоря, лет? Двадцать восемь, не так ли? Он уже пять лет правит, и до сих пор не женился, не говоря уже о том, чтобы обзавестись наследником. Это же безумие!— Могу только предположить, что он придает проведению задуманной реформы первоочередное значение, — вставил Рэдд.Он знал, хотя и решил не сообщать своему господину, что даже наиболее стойкие союзники Монфора сомневаются в мудрости подобного небрежения вопросом престолонаследования. Королевство, в котором нет общепризнанного престолонаследника, всегда находится на грани смуты.— Первоочередное по сравнению с заботами о престоле! — негодующе выкрикнул Бальдемар. — Вспомни, что случилось в прошлый раз, когда король умер, не оставив после себя наследника!Страшная гражданская война, разразившаяся после смерти короля Тиррела много веков назад, до сих пор оставалась притчей во языцех.— Нет никаких оснований полагать, будто Монфор умрет, не оставив после себя наследника, — вздохнул постельничий. — Он молод и полон сил.— А как насчет несчастного случая? — буркнул Бальдемар. — Или, да не допустят этого боги, государственной измены? Что тогда?Рэдда шокировало, что его господин говорит о таких вещах, пусть и в приватной беседе.— Конечно, знать распалась на два лагеря в своем отношении к возможной женитьбе короля, — пробормотал он. — Но до этого наверняка не дойдет.— Но слухи-то до тебя доходят, — рявкнул барон. — Измена, это уж как минимум.— Мой господин, не следует придавать значения столь вздорным слухам.— Да и дурных предзнаменований было хоть отбавляй, — мрачно заметил Бальдемар. — Нет, что-нибудь наверняка случится.— Дурные предзнаменования, как вы изволили выразиться, и прочие вещи такого рода — это всего лишь суеверие, и никакого значения ему придавать не надо, — строго произнес Рэдд. — Мы с вами люди разумные и таким глупостям верить не будем.— Хотелось бы мне, чтобы ты остался столь же разумным, когда все эти беспорядки выльются в открытое восстание, — хмыкнул Бальдемар.— Мне бы тоже этого хотелось, — сохраняя внешнее хладнокровие, согласился постельничий. — Хотя главным образом мне хотелось бы, чтобы такого несчастья вообще не разразилось.Несколько секунд прошло в молчании; Рэдд задумался над тем, о чем заговорит сейчас барон. И все же следующие слова Бальдемара застигли его врасплох.— Ну и как прикажешь мне на это ответить? — с неожиданной кротостью спросил Бальдемар, вновь взмахнув в воздухе королевским письмом.— Вам надо ответить так, как подсказывает совесть, — тихим голосом ответил Рэдд.— Вздор! Нечего путать совесть с политикой.«А вот это напрасно», — подумал Рэдд. Вслух же он произнес:— Прикажете набросать для вас черновик ответа?— Займись этим. — Бальдемар отдал ему послание. — А мне надо выпить.Рэдд собрался, было уходить, он держал письмо двумя пальцами, чувствуя под ними взломанный сургуч королевской печати.— И, Рэдд, вот еще что, — добавил барон. — Позаботься о том, чтобы он понял стратегическую важность оказываемой нами поддержки. Мне не хочется, чтобы он решил, будто я достанусь ему даром.— Слушаюсь, мой господин.В коридоре, за дверью, девицы бросились врассыпную, потому что Рэдд уже был на выходе. Глава 26 Ребекке при ее третьей встрече с Монфором исполнилось уже тринадцать. Но на этот раз, в отличие от двух первых, она видела его только издали, оказалась всего лишь зрительницей представления, в котором он сыграл одну из главных ролей. Роскошь и великолепие церемонии коронации внушали благоговейный ужас, и Ребекка, сопровождавшая отца и в этой поездке в столицу, могла только удивляться и восхищаться.В ходе последовавших торжеств ей в какой-то миг показалось, будто Монфор посмотрел на нее, может быть, даже подмигнул, но все произошло так быстро, что позднее она списала это на излишнюю живость собственного воображения.Празднества затянулись на несколько дней: пиры, пляски, представления артистов и выступления сказителей нескончаемой чередой сменяли друг друга. Целая армия художников была созвана с тем, чтобы запечатлеть на полотне всех участников торжественной церемонии, писцы торопливо скрипели перьями сберегая для потомства каждое слово, сказанное королем и крупнейшими представителями эренийской знати. Ребекка сперва робела и держалась скованно — вся эта роскошь и изысканность ее пугала, — но, в конце концов, завела знакомство кое с кем из числа молодых гостей и вскоре уже веселилась вовсю. Дворец, да и другие великолепные столичные здания, как и сама столица, представляли собой идеальное поле чудес, и сюрпризы подстерегали девочку буквально за каждым углом. Толпы ликующего городского люда, солдаты в безупречных мундирах, праздничная атмосфера — все это привносило свою лепту в блаженство, испытываемое Ребеккой, и все это резко прервалось, когда она вместе с отцом вернулась в Крайнее Поле.
«Неужели с тех пор действительно прошло пять лет?» — удивлялась теперь Ребекка. Кое-что из происшедшего в дни коронации запомнилось ей так четко, словно случилось только вчера.Она заставила себя отвлечься от воспоминаний и сосредоточилась на разговоре, подслушанном ею несколько часов назад. Им с Эмер удалось скрыться с «места преступления» незамеченными, но с тех пор они с подругой не виделись. А Ребекке отчаянно хотелось поговорить с кем-нибудь об услышанном. Уже несколько часов она провела наедине с самой собой и собственными мыслями и теперь жутко обрадовалась, услышав, как отворяется дверь. Личико Эмер показалось в образовавшейся щелке.— Можно войти? — Эмер выглядела весьма озабоченной.Ребекка пригласила ее, но, пока Эмер подходила к ней, дверь раскрылась снова и в комнату буквально ворвалась нянюшка. Поздоровавшись с обеими девушками, она сразу же направилась к Ребекке, неся ей какое-то дымящееся варево.— Выпей, — распорядилась она, подавая чашку. — Сразу почувствуешь себя лучше.Ребекка подозрительно посмотрела на густой отвар, потом перевела взгляд на нянюшку.— Нечего мне чувствовать себя лучше, — отказалась она. — Со мной и так все в порядке.— Да уж, конечно, — огрызнулась нянюшка. — Раз ты сама так считаешь. А ведь тебе отлично известно, что сегодня утром ты должна была оставаться у себя в теплой комнате, а не торчать на сырой и холодной башне. Если бы у меня были силы, я бы сама туда забралась, чтобы согнать тебя вниз.Она на мгновение замолчала, и Ребекка поспешила воспользоваться этим, чтобы, вставив слово, попытаться сбить ее с толку.— Ну, что я тебе говорила! — воскликнула она. — Что-то я про это ровным счетом ничего не помню.За спиной у нянюшки Эмер прошептала:— Дай ей о тебе позаботиться. А потом пусть проваливает.— А прошлой ночью, — продолжила старуха, — ты сказала мне, что у тебя болит горло.— Не говорила я этого. Да и домой вернулась поздно, — запротестовала Ребекка. — И сразу же легла в постель. Я тебя даже не видела.— Тебе, нянюшка, все это, наверное, приснилось, — с улыбкой заметила Эмер.Нянюшка несколько растерялась, ее недавняя уверенность пошла на убыль.— Да уж, плохо дело, если человеку даже выспаться, как следует, не дают, — посетовала она. — Что-то еще будет?Ребекка с Эмер переглянулись; им не терпелось, чтобы старуха оставила их наедине. Но та вроде бы никуда не спешила. Напротив, оставалась в комнате и медленно, неодобрительно покачивала головой.— Прибыл кто-то из королевских людей, — сообщила она, в конце концов. — Приехал из Гарадуна. Сейчас его кормят на кухне. — Она, судя по всему, уже забыла, ради чего пришла, и сейчас настроилась поболтать. — Он привез личное письмо от самого Монфора, так говорят.Девицы изо всех сил попытались разыграть изумление.— Ну и о чем это письмо? — поинтересовалась Эмер.— Болтают, конечно, разное, — ответила нянюшка. — И я, понятное дело, ни во что такое не верю, — поспешила добавить она. — Все это для охальников и бездельников, которым нечем больше заняться. — Она сделала паузу, затем, хитровато прищурившись, выложила главное: — Кажись, солнышко, он проведал, что ты свободна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43