А этот сухой воздух наверху – мы как раз входим в него – это и есть шапка. Сейчас она засасывает влажный воздух с верхушек кучевых, как бы обдирает и уплощает их.
Алекс понял, что тот хотел сказать. Его взгляду открывались верхушки облачных массивов, к которым он приближался сверху, мотаясь из стороны в сторону на хлопающих кибернетических крыльях. Громоздящиеся, вздутые бока груды кучевых имели обычную форму, напоминающую цветную капусту, но их уплощенные верхушки выглядели совершенно по-иному: это были огромные волнистые плато бурлящего пара, вскипавшего снизу и одновременно придавливаемого сверху.
Какое-то время аппарат боролся, взбираясь повыше, затем начал разворачиваться, открывая перед ними широкую панораму разрастающегося грозового фронта.
– Смотри, видишь, какие они рваные, вот здесь, наверху?
– Вижу.
– Шапка работает изо всех сил. Она сегодня затолкает весь этот влажный воздух обратно, с запада на восток. Но такая работа стоит ей немало энергии, и она понемногу охлаждается. А охлаждаясь, она делается неоднородной и рвется. Вон, видишь нисходящий поток? Вон там, такая большая дыра в облаках?
– Да, вижу.
– Запомни, от таких больших дыр чистого воздуха надо держаться подальше. Иначе можно в один момент потерять высоту.
Орнитоптер обошел зияющий голубизной нисходящий поток, держась от него на почтительном расстоянии.
– Когда кучевые внизу вырастут настолько, что пробьют шапку и начнут продираться мимо нас, здесь станет довольно шумно.
Внезапно аппарат стремительно влетел в облачный массив. Очки перед глазами Алекса моментально стали белыми, как больничный бинт.
– Надо снять гигрометрические показатели внутри кучевых, – пояснил Сарыч. – Сейчас мы переведем «Келли» на автоматику, а сами перекинемся на «Лену»… у-упс!
– Летать мне нравится, – сказал Алекс, – но вот эти переключения достают.
– Привыкай, – хохотнул Сарыч. – Скажи спасибо, парень, что мы не в самом деле там, наверху!
Аппарат по имени «Лена» уже пробрался сквозь гряду облаков к более горячему и сухому воздуху позади наступающего грозового фронта. С тыльной стороны облака казались гораздо мрачнее, чем спереди, они были более темными и бугристыми. Внезапно Алекс увидел, как вниз метнулась игла молнии, пронзив насквозь четыре огромных скопления пара и в то же мгновение исчезнув в приглушенной вспышке, словно взрыв отдаленной бомбы.
В его правом ухе под наушником прогрохотал удар грома.
Внезапно из того же уха донесся голос Марты:
– Вы на «Лене»?
– Да, – ответил Алекс одновременно с Сарычом.
– Ваши пакеты становятся обрывочными, ребята. Мне придется спустить вас на один уровень.
– О'кей, – отозвался Сарыч.
Экраны, закрывавшие лицо Алекса, внезапно стали ощутимо более зернистыми, мелькавшие каскадом пиксели замедлились, то и дело застывая маленькими ступенчатыми блоками.
– Ох, – вырвалось у Алекса.
– Законы физики, парень, – усмехнулся Сарыч. – Ширина сигнала не беспредельна!
И тут до левого уха Алекса – того, на котором не было наушника, – неожиданно донесся запоздалый приглушенный грохот далекого громового раската. Он слушал стерео! Его уши находились на расстоянии десяти километров одно от другого. При этой мысли Алекс в первый раз ощутил пульсирующий экзистенциальный спазм виртуальной болезни.
– На этих топтерах установлены еще и приборы, так что иногда приходится экономить за счет четкости изображения, – говорил Сарыч. – Все равно самые ценные данные по облакам – это в основном такие вещи, которые не воспринимаются человеческим глазом.
– А мы можем увидеть оттуда, сверху, самих себя? – спросил Алекс. – Вот это место, где находятся наши тела, где мы припарковались?
– Мы находимся немного впереди грозового фронта, – отозвался Сарыч, несколько утомленный. – Вон там, к югу отсюда, наш базовый лагерь – сейчас он в мареве из-за жары. Его можно было бы увидеть и сейчас, если бы у меня на «Лене» стояла хорошая оптика… И когда-то она у меня была, но только топтер, на котором она стояла, словил удар молнии, и там перегорели все чипы, какие только были. Такая жалость!
– А откуда вы берете оборудование? – поинтересовался Алекс.
– В основном оно достается нам от военных. Если знать нужных людей…
Внезапно Алекс почувствовал, что его мозг переполнен до отказа. Он стащил с себя очки. Снова предоставленные резкому воздействию воздуха и жары окружающего мира, его зрачки и сетчатка болезненно сократились, словно уколотые ледяными иглами.
Выпрямившись на своем блистерном мате, Алекс вытер слезы и пот, скопившиеся в уголках глаз. Он посмотрел на двоих бригадиров, распростертых в шезлонгах и неописуемо занятых: Сарыч плавно шевелил кончиками пальцев, Марта ощупывала вокруг себя воздух, словно спятивший заклинатель… Они были совершенно беспомощны. Если бы у него был под рукой камень или палка, он мог бы с легкостью забить их обоих до смерти. Прилив глубочайшего беспокойства нахлынул на Алекса – не страх и не тошнота, но некое темное, примитивное, греховное ощущение, словно порожденное суеверной психикой дикаря.
– Я… я побуду немного снаружи, – сказал Алекс.
– Хорошо, заодно сделай нам ленч, – откликнулся Сарыч.

С ленчем Алекс справился и уже съел свою долю, когда обнаружил, что Сарыч и Марта почти не дали ему воды. У них просто не было лишней воды в запасе. Прошло некоторое время, прежде чем это полностью дошло до его сознания: здесь просто не было воды, вода в бригаде была базовым ограничением, тем, что не подлежало обсуждению.
В лагере имелся электрический конденсатор, осаждавший из воздуха водяные пары при помощи охлажденных спиралей. Кроме этого, у бригадиров имелась специальная полиэтиленовая пленка для дистилляции – если мелко накрошить растения и рассыпать в коробе под пленкой, то прозрачная пленка, нагреваясь на солнце, вываривала сок из измельченной травы и кактусов, и тогда из короба капала в горшок дистиллированная вода. Но такие пленки были делом долгим и громоздким, а конденсатор требовал много электроэнергии. Энергии же, которую можно было бы свободно тратить, в лагере просто не было.
Бригада возила с собой столько солнечных батарей, сколько могла себе позволить, однако даже самая лучшая солнечная батарея – вещь довольно слабая и нестабильная. Даже в самый горячий полдень скромные клочки захваченного ими солнечного света были не в состоянии генерировать достаточно электричества; кроме того, бывали ведь дни и без солнца.
Имелись также ветровые генераторы, но и ветер тоже дул не всегда. Бригада существовала в режиме постоянного энергетического голодания, она отчаянно нуждалась в энергии и повсюду ее выискивала. Целый арсенал батарей, машины, фургоны, автобусы, орнитоптеры, компьютеры, радиопередатчики, аппаратура – все это сосало энергию с неумолимой жадностью, присущей машинам. В отношении энергии бригада постоянно была в убытке, ей постоянно приходилось покорно приползать обратно к цивилизации, чтобы подзарядить свой грузовик аккумуляторов от какой-нибудь муниципальной сети.
Энергию еще можно где-нибудь выпросить или купить. Но невозможно одним ударом решить вопрос насчет абсолютной потребности в воде. Воду нельзя превратить в порошок или брикетик, нельзя прожить на виртуальной воде или каком-нибудь водозаменителе. Вода была вещью очень реальной и очень тяжелой и создавала кучу проблем. Порой бригада собирала дождевую воду, но даже в дождливые годы в Западном Техасе никогда не выпадало слишком много осадков. И даже когда им удавалось собрать дождевую воду, при переброске лагеря они не могли взять с собой слишком много, – а преследуя грозовые фронты, лагерь постоянно перемещался с места на место.
Все было очень просто: если хочешь успеть сделать как можно больше, пей как можно меньше.
Теперь Алекс начал понимать, почему Сарыч и Марта лежали, распростершись в своих шезлонгах под навесом, оцепенелые, как ящерицы, в то время как их глаза и уши летали за них в воздухе: пот ведь тоже вода. Цивилизация в Западном Техасе вымерла – она была мертва, как аризонское племя индейцев анасази, живших в скальных пещерах, – и все потому, что здесь просто не было достаточно воды и больше не существовало легких способов ее раздобыть.
Перестав спорить, Алекс последовал примеру Сарыча и Марты, засовывавших в рот полоски вяленой оленины. От вяленого мяса слюна потекла ручьем. Иногда Алексу удавалось забыть о жажде на целых десять минут. Сарыч с Мартой обещали ему несколько освежающих глотков каждые полчаса.
Восточный ветер улегся. Смарт-трос воздушного змея, вначале туго натянутый, теперь висел в небе вяло покачивавшейся дугой. Всякое движение в воздухе угасло, сменившись плотным, студенистым безмолвием, убийственной тишиной, выпаривавшей пот и жир из плоти. Раскаты дальнего грома на западе раздавались все громче и настойчивее, словно где-то сразу за горизонтом неумело разрушали какое-то здание, но неестественное спокойствие в окрестностях аэродромного фургона казалось столь же прочным и нерушимым, как удушливый воздух банковского подвала.
Алекс сидел со скрещенными ногами на блистерном мате, механически жуя клочок вяленой оленины и втирая пот со лба в волосы. По мере того как жара, и жажда, и напряжение нарастали все больше, бумажный комбинезон становилось все труднее переносить. Его белая пластифицированная блестящая оболочка, похожая на материал сумочек, в каких продают свежеиспеченный хлеб, действительно немного спасала от жары – костюм был продуман и взаправду работал. Но в конечном счете оказывалось, что он работал недостаточно хорошо. По Алексову позвоночнику стекали струйки пота, ягодицы мерзко липли к штанам, и каждый раз, когда он нагибался вперед, комбинезон туго натягивался на лопатках. Вдобавок ко всему этот костюм был самым шумным из всего, что ему доводилось носить до сих пор: в окружавшей фургон напряженной тишине каждое его движение сопровождалось громким шелестом, словно он копался в мусорной корзине, по локоть запустив в нее руки.
Поднявшись с места, Алекс до пояса расстегнул «молнию», стащил с себя верхнюю часть комбинезона и небрежно повязал болтающиеся белые бумажные рукава вокруг талии. Теперь он выглядел действительно ужасно: мертвенно-белый, с выступающими костями, весь покрытый красными пятнами от жары, обливающийся потом. Однако смотреть на него было некому – двое его компаньонов полностью ушли в виртуальный мир и тихо лежали в шезлонгах, что-то бормоча в свои микрофоны.
Алекс вышел из-под навеса и двинулся в обход фургона; пот ручейками стекал по его ногам.
Ему открылась изумительная картина западного неба.
Алексу уже приходилось видеть опасные погодные явления. Он вырос в Хьюстоне, в лихорадочном климате Мексиканского залива, и видел десятки гроз и техасских «синих северяков». «Blue norther» (англ.) – сильный северный ветер, дующий осенью и зимой на юге США, на тихоокеанском побережье Северной Америки.

В возрасте двенадцати лет он даже перенес довольно жестокий ураган, краем задевший их семейный особняк в Хьюстоне.
Но чудовище, которое он наблюдал сейчас, было явлением природы совсем другого порядка. Надвигавшийся фронт грозовых облаков напоминал горный хребет. Он был местами пронзительно-белым, местами тускло-сизым, здесь и там виднелись прожилки полускрытых масс зловещего зеленоватого цвета, фактурой напоминавших створоженное молоко. Он был бесконечным, и громыхающим, и колонноподобным, и вздымающимся вверх; он рос на глазах стремительным взрывом.
И он катился по направлению к нему.
Башня кучевых пробила шапку. Она пробила ее сразу и полностью, как фейерверк разрывает дешевую картонную упаковку. Мощные, скругленные на конце мстительные потоки перегретого пара ударили в вышележащий воздушный слой, словно огромные, замедленно двигающиеся кулаки; десятки вздымающихся вверх капустных кочанов выглядели твердыми и плотными, как белые мраморные глыбы. И на самом верху их восходящего движения – Алексу пришлось откинуть назад голову, чтобы увидеть это, – водяные пары плеснули в дно стратосферы.
Алекс стоял, крепко расставив ноги в своих пластмассово-бумажных сандалиях, и наблюдал, как грозовой фронт разбухает перед его глазами. Растущую башню венчал округлый купол, распухающий пузырь пара размером с небольшой город, и он на глазах пытался прорваться сквозь этот второй барьер, в верхние слои атмосферы. Он тяжело налегал на стратосферное дно, но, как ни удивительно, его все время отбрасывало назад. Вершина башни сминалась и расплющивалась, растекаясь в стороны длинными уплощенными ледяными перьями. По мере того как верхушка грозового облака продолжала уплотняться и распухать, загораживая солнечный свет, ее мощные, клубящиеся, стремящиеся вверх стены далеко внизу накрывал зловещий сумрак.
Это была наковальня грозовой тучи. Она нависала посреди голубого техасского неба, черная, сверхтяжелая, угрожающая. У обычного воздуха не было никаких шансов удержать в себе подобного монстра.
Молния скользнула по туче снизу вверх, пронзив ее насквозь. Вначале пробежала одна тонкая, нервно потрескивающая змейка сумасшедшей яркости; затем – одна, две, три стремительные, мощные струи электрического ада сверкнули в зеленоватых глубинах грозового облака огненным отблеском.
Алекс поспешил вновь обогнуть фургон. Раздавшийся удар грома был очень сильным.
Сарыч стянул с себя очки и наушники, оставив их болтаться эластичной путаницей у себя на шее.
– Становится громко! – произнес он радостно.
– Становится много, – ответил Алекс. Сарыч, ухмыляясь, поднялся на ноги.
– В нашу сторону идет шквальный фронт, скоро здесь будет много пыли. Надо достать маски.
Порывшись в картонной коробке, стоявшей в фургоне, он вытащил из стопки три гофрированные маски, закрывающие рот и нос. Маски были из ребристой пористой бумаги, с пластмассовыми носовыми щитками и эластичными лентами, удерживавшими их на голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50