То есть это если мне удается добраться до запароленной телефонной линии.
– Вот как! – хмыкнула Кэрол, сузив глаза.

С «Чарли» не случилось ничего особенно плохого. У него было то, что профессионалы называют «растительный засор». Тонкая как хлыст ветка западнотехасского вереска умудрилась как-то пробраться в смазочный желоб на правой передней оси, где перетерлась в кашицу цвета жженого сахара.
Джейн некоторое время бегала, прислуживая Грегу и Руди, которые перебирали «Чарли», тестировали более старый автомобиль преследования, называвшийся «Бейкер», и пытались хоть как-то ублажить динозавроподобный песчаный багги под названием «Эйбл». Однако по мере того, как время шло, а двое опытных механиков все глубже закапывались в тонкости зазоров и допусков, у нее появилось ощущение, что их терпеливое отношение к ее дилетантизму начинает подходить к концу.
Тогда Джейн переключилась на фургон дорожной службы – одну из тех грязеустойчивых машин, какие штат Техас использовал, чтобы содержать в порядке свои проселочные дороги. Бригада иногда немного подрабатывала починкой раздолбанной государственной робототехники, что заодно помогало им поддерживать хорошие отношения с помощниками шерифа и техасскими рейнджерами. Здесь, в Западном Техасе, официальных ремонтных станций было очень мало, и попадались они редко; и что еще хуже, по каким-то причинам местные жители просто обожали взламывать дорожную технику. Фургон, стоявший в гараже бригады, был вызволен из весьма бедственного положения: его расстреляли, выпустив в него двадцать четыре пули из охотничьей винтовки.
Около часа Джейн продолжала начатую Кэрол сварочно-склеечную работу, следуя указаниям, выдаваемым онлайновой экспертной ремонтной программой правительства штата, но затем натолкнулась на запутанную схему, для взлома которой не чувствовала себя достаточно компетентной.
Она вышла из гаражной юрты. Ветер понемногу усиливался, он уже трепал рваный вымпел мескитового дымка, поднимавшегося из вентиляционного отверстия в куполе кухни. С приближением вечера сухой ветер с континентальных возвышенностей раздергал утренние кучевые облака на тощие клочки – фронт двигался к востоку.
Джейн вошла в командную юрту – там не было никаких признаков присутствия Джерри – и прошла в левое крыло, где располагался их узел связи.
Воспользовавшись свободным ноутбуком, лежавшим на полу между неподвижными шлемами Микки Киля, сисадмина бригады, и Сэма Монкриффа, адепта метеорологического учения Джерри, она вошла в локальную систему бригады, затем из нее – на федеральную сеть «SESAME».
Прежде всего требовалось по-быстрому просмотреть данные спутников. Картина открывалась неплохая: половина Техаса была затоплена классическим весенним потоком удушающе-сырой слоистой облачности с Мексиканского залива.
Она прокрутила изображение к северу. Пока что не было никаких указаний на то, что 2031-й год собирается стать годом «Эль-Ниньо», что в последнее время было скорее редкостью. Высокое срединно-континентальное струйное течение вело себя более или менее спокойно, ограничиваясь небольшими странностями и коварными вывертами на границе холодного фронта над Айовой.
Джейн переключилась с данных спутников на комплекс «сезамовских» доплеровских лидаров, установленных на уровне земли. Она сразу увидела, что имел в виду Джерри, говоря о потенциале локального междууровневого потока. Вдоль края вяло наползающего пятна повышенной влажности располагалась широкая плоская лента облоя; в районе Сан-Антонио она разрубала надвигающиеся слоистые облака на массу одинаковых скругленных кусков.
– Ну и что ты об этом думаешь, Джейн? – донесся из динамика ее ноутбука голос Микки.
Она обернулась через плечо. Микки сидел на ковре, мягкими движениями водя по воздуху руками в инфо-перчатках, его голова и лицо были скрыты забралом персонального виртуального шлема с отслаивающимся логотипом на боковой стороне – пересмешник, вцепившийся лапками в молнию. Джейн пришло в голову, что, должно быть, немного странно, когда парень, сидящий от нее в трех шагах, пускает голосовой сигнал по оптоволоконному проводу, хотя мог бы просто поднять лицевой щиток шлема и сказать вслух все, что хочет. Но в этом был весь Микки!
Она терпеливо прощелкала три уровня развертывающихся меню, входя в режим голосовой связи, и склонилась над дурацким встроенным микрофончиком своего ноутбука:
– Ну что ж, Микки, я думаю, если этот локальный поток столкнется с фронтом, у нас будет турбулентность что надо.
– Я тоже, – отозвался Микки жестяным голосом: акустика микрофонов внутри его шлема в точности соответствовала внутренности бочонка. – Ты завтра охотишься?
– Конечно, охочусь, что за вопрос! Я всегда охочусь!
– Ну, тогда смотри: у «SESAME» к югу от Падьюки вырублены два ретранслятора. Значит, нам придется либо прокладывать маршрут так, чтобы их обогнуть, либо готовить наш собственный ретранслятор.
– Черт побери! – сказала Джейн. – Что за сволочи эти взломщики! Вандалы! Ненавижу этих людей!
Она вгляделась в экран своего ноутбука.
– Впрочем, мне кажется, что он прорвется сильно дальше к югу от Падьюки. А ты как думаешь, Сэм?
Сэм Монкрифф поднял лицевой щиток и воззрился на нее совершенно отрешенным взглядом.
– А? Что? Ты что-то сейчас сказала?
– Да, сказала, – помолчав, отозвалась Джейн. – Где он прорвется?
Сэм трижды описал в воздухе круг рукой в перчатке и ткнул вперед пальцем.
– Округ Стоунуолл. Бум!
– Чертовски близко, прямо у нас над головами, – заметила Джейн.
Веснушчатое лицо Сэма отражало полную удовлетворенность.
– Джерри редко ошибается.
Он со щелчком захлопнул свой лицевой щиток.
В этот момент программа групповой работы сочла своим долгом выследить Джейн в локальной сети и объявить ей о своем присутствии. Джейн немало гордилась этой программой. Это была единственная групповая программа из всех, которые она когда-либо устанавливала – а если точнее, вообще когда-либо видела, – которая действительно работала, в том смысле, что она на самом деле помогала людям работать в группе, вместо того чтобы медленно сводить пользователей с ума. К несчастью, программа была закрыта паролем, который каждый чертов месяц перешифровывался заново и требовал новых взносов, чтобы разблокироваться. Взносы она выплачивала из собственного кармана – хотя, конечно, платить за программу живыми деньгами было совершенно идиотским архаизмом.
Джейн скормила программе пару щелчков мыши – и она открылась. Это был список заданий, посланный Джерри:

Распределение на сегодняшний вечер, 21.00, командная юрта.

11 марта 2031
«ЭЙБЛ»: Грег Фолкс, Кэрол Купер.
«БЕЙКЕР»: Руди Мартинес, Сэм Монкрифф.
«ЧАРЛИ»: Рик Седлеттер, Джейн Унгер.
АЭРОДРОМНЫЙ ФУРГОН: Босуэлл Харви, Марта Мадронич, Алекс Унгер.
РАДАРНЫЙ АВТОБУС: Питер Виерлинг, Жоан Лессар.
НАВИГАЦИЯ, ДЖИПЫ ПОДДЕРЖКИ: Джо Брассье.
ГРУППА ЗАПАСА: Эллен Мэй Ланктон, Эд Даннебекке, Джефф Лоуи.
КООРДИНИРОВАНИЕ ПО СЕТИ: Микки Киль.
МГНОВЕННЫЙ ПРОГНОЗ: Джерри Малкэхи.

«ЭЙБЛ» с командой выступает в 06:30, расставляет мониторы вдоль трассы урагана и накрывает северный фланг. РАДАРНЫЙ АВТОБУС выступает в 07:00, запускает станции на зондах и накрывает дыру в сети «SЕSАМЕ» возле Падьюки. «БЕЙКЕР» выступает в 08:00 и берет на себя утренние кучевые на левом фланге. АЭРОДРОМНАЯ команда выступает за фронтом в 09:00 и занимается запуском серпантина и виртуальным наблюдением с орнитоптеров. «ЧАРЛИ» выступает около 12:00 и занимается кучевыми вторичного распространения.
Итак, она едет с Риком, очень мило. А Алексу, похоже, предстоит ютиться где-нибудь в задней части аэродромного фургона. И если Алекс думает, что выделывать трюки на ультралайте – это нечто, то поймет, что был не прав, когда Сарыч запустит его в виртуальности на орнитоптере протыкать ядро…
Из ноутбука Джейн раздался жестяной звон. В тот же момент Сэм и Микки одновременно скинули с голов шлемы.
– Черт побери! – воскликнул Микки, массируя уши. – Хотел бы я, чтобы она наконец перестала это делать!
Сэм со страдальческим видом поднялся на ноги.
– Когда Эллен Мэй хочет, чтобы ты пошел и поел, лучше выйти из виртуальности и идти есть. Больше здесь ничего не скажешь.
– Но все же лучше бы она использовала для этого что-нибудь другое, а не запись колокола походной кухни на пятидесяти децибелах!
Джейн молча улыбнулась. Приятно знать, что ты тоже тянешь свою сетевую тяжесть для старой доброй Эллен Мэй.

ГЛАВА 3

Алекс проснулся, выбравшись из сложного пятиуровневого кошмара, и обнаружил, что кто-то пинает его в ребра. На протяжении целой секунды, погруженный в глубокое оцепенение, он взирал вверх, вглубь конической воронки вигвама, затем сфокусировал взгляд на высокой, костлявой молодой женщине, маячившей рядом с его спальным мешком.
– Эй, медикаментозный!
Она была остроносой и голубоглазой, одетой в жакет-безрукавку со множеством карманов и джинсы.
– Д-да, – хрипло проговорил Алекс. – Привет.
– Я Марта Мадронич, припоминаешь? Ты назначен к нам в команду. Да поднимайся же, парень!
– Угу, – пробормотал он. – Где здесь сауна? Скупо улыбнувшись, Марта взмахнула длинной рукой – ногти у нее были покрыты черным лаком.
– Сортир в той стороне. – Она перекинула руку в другую сторону, словно стрелку компаса. – А фургон заряжается возле солнечных батарей. У тебя десять минут.
Она вышла из вигвама, оставив полог откинутым навстречу неистовому сверканию утреннего солнца.
Алекс сел. Всю ночь он проспал обнаженным в утепленном матерчатом спальнике на большом круглом блистерном мате, образовывавшем пол. Спальник оказался старым, пыльным и рваным, и Алекс был более чем уверен, что по крайней мере двое людей сомнительной степени чистоты провели в нем немало времени, занимаясь сексом. Что же до блистерного мата, то среди членов ураганной бригады этот материал явно пользовался нездоровой популярностью. Насколько он видел до сих пор, бригада половину своей жизни сидела, лежала или спала на накрытых ковром блистерных матах – надувных полотнищах, состоящих из множества пузырей из тонкой, как презерватив, но прочной, как дубленая кожа, прозрачной пленки. Это был один из базовых элементов их кочевого космоса: блистерные маты, бумага и палки; чипы, провода и данные; ветер, облака и почва.
Алекс как раз провел ночь внутри такого разборного конуса-вигвама из полимеризованной, повторно переработанной газетной бумаги – подобное изделие из бумаги, палок и веревок мог бы состряпать маленький ребенок при помощи ножниц и клейкой ленты.
Алекс медленно, с трудом поднялся на ноги. Его колени тряслись, руки и спина болели, собственные позвонки казались ему стопкой деревянных колец для салфеток. На голове вздулась небольшая шишка, происхождения которой он не мог вспомнить.
Однако легкие чувствовали себя хорошо. Очень хорошо, изумительно хорошо! Он дышал – и это было единственным, что имело значение. Первый раз за год он проспал целую ночь глубоким и спокойным сном, без единого приступа кашля.
Какую бы мерзкую субстанцию ни закачали в него при промывании легких и из каких бы дилетантов, знахарей и шарлатанов ни состоял персонал clнnica, лечение все же работало. Уличные слухи, которыми он руководствовался, направили его верно: эти сукины дети в Нуэво-Ларедо действительно имели в своем распоряжении нечто настоящее. Нет, его, конечно, не вылечили: он по-прежнему ощущал, как сбитая с толку болезнь заполняет темные резервуары внутри его организма, гнездясь глубоко в его костях, – но он чувствовал себя намного лучше. Они вытащили его, залатали и поставили на ноги – как раз вовремя, чтобы его выкрали у них из-под носа!
Алекс рассмеялся вслух. Он снова воспрял духом, жизнь вновь улыбалась ему. Это было очень приятно, хотя и очень странно.
У Алекса уже бывали прежде приступы хорошего самочувствия. Самый долгий продлился добрых десять месяцев – ему было тогда семнадцать, и в тот момент вся структура его жизни несколько изменилась. Он подумывал даже, не пойти ли в школу… Однако эта светлая мечта лопнула, словно кровавый пузырь, когда персональное проклятье вновь запустило в него свои когти и повергло его, задыхающегося, в привычный мир врачебных осмотров, инъекций, биопсий и постельного режима.
Последняя атака болезни была худшей из всех, что были у него до сих пор, – пожалуй, самой худшей со времен младенчества, когда в возрасте восемнадцати месяцев он чуть не умер от кашля. Алекс, естественно, не помнил этого случая, но его родители вели круглосуточные видеосъемки на протяжении всего кризиса. Впоследствии Алекс обнаружил эти пленки и обстоятельно изучил их.
В резком, беспощадном свете техасского утра Алекс стоял нагой возле видавшего виды спального мешка и исследовал себя с вниманием и трезвостью, которых уже некоторое время предпочитал избегать.
Он был более чем худ – он был истощен: сделанная из палочек кукла, сплошные сухожилия и кости. Он стоял на краю исчезновения, слишком близко к бездне. В последнее время он был очень невнимателен к себе, преступно беззаботен.
Беззаботен – поскольку не рассчитывал вновь вынырнуть из этого царства теней. О нет, только не в этот раз! Clнnica была его последней надеждой, и, чтобы ухватиться за нее, он разорвал все связи с семьей и знакомыми семьи. Алекс ушел в подполье со всей решимостью, на какую был способен, – в подполье настолько глубокое и темное, что там ему уже не требовались глаза, в такое подполье, которое является уже функциональным эквивалентом могилы. Надежда здесь была всего лишь обязательной панорамой перед концом фильма. В реальности он попросту тихо убивал последние оставшиеся ему несколько недель аренды его изношенного остова, дожидаясь последнего разрушительного удара.
Но теперь выяснялось, что он будет жить дальше. Каким-то образом, вопреки всем вероятностям, Алекс получил продление срока аренды. Не так уж много для надежды, но он, несомненно, сумеет этим воспользоваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50