Ромуальд лег спать, когда жетокое аравийское солнце уже ударило своими п
ылающими лучами в стены отеля.
Приняв душ, последний из Мюзарденов с облегчением вытянулся на кровати
Ц душа у него буквально пела от радости Ц он вырвался из лап мошенника, и
меющего страшную репутацию убийцы и потрошителя трупов. У него осталось
немногим более половины жемчужин, то есть, примерно на три миллиарда, дос
таточно, чтобы поселиться в Кьефране со всеми удобствами и стать тем сен
ьором, которым в глубине души он и не переставал никогда быть. Его станут у
важать, и он приведет Ирен в свой дом и в свою постель. Единственное, за что
он мог бы себя упрекнуть, это за то, что дал Комбинасу и его подручным завл
ечь себя в свои сети и так по-глупому согласился играть о ними в покер, а ве
дь он мог преспокойно покинуть отель, даже не заплатив по счету.
Чтобы купить билет на самолет, он продал одну жемчужину Бен Задрифу. Тот н
е стал делать ему подарков и отвалил ровно столько, сколько стоил билет д
о Марселя. В кафе в аденском аэропорту, прежде чем сесть на семолет, Ромуал
ьд поспешно начертал на открытке, адресованной Ирен де Везуль, у господи
на Габриэля Фроссинета, Кьефран (Верхняя Сона), Франция: Горячо цвлую. Скор
о возвращаюсь домой. Дела идут успешно. Получил средства. Твой Ромуальд.

Ромуальд высадился в Тулоне со своими ста редчайшими восточными жемчуж
инами в кармане. На стоянке, там где он ее и оставил два месяца тому назад, о
н нашел свою микролитражку Ц бак был почти полон Ц и без промедления, по
слав Ирен еще одну открытку, пустился по дороге в Париж. Мчась на север, он
обдумывал дальнейший план действий. Сбыть жемчуг по самой лучшей цене и
затем отправиться в Кьефран? Он хотел продать жемчуг либо в Париже, либо в
Лондоне. Адресов он не знал, но, справившись у своих богатых друзей-роялис
тов, быть может, он найдет серьезных покупателей. Однако, после Валанс он п
ередумал и решил сначала двинуть в Кьефран, настолько велико было нетерп
ение увидеть ту, ради которой он перенес испытание похлеще, чем ураган у о
стровов Зондского архипелага. Увидеть Ирен, покататься с ней на соломе, в
чем мать родила… Теперь, когда он стал господином при деньгах, быть может,
она согласится покинуть Кьефран и отправится с ним в Париж? Он чувствова
л, что больше всего его волновало, как сделать, чтобы Ирен согласилась ста
ть его второй половиной, чтобы она никогда его не покинула, протягивала б
ы руки, шепча ему нежные слова Ц и обдряющие Ц когда он будет умирать, уч
итывая тот факт, что смерти. Радостная перспектива стать хозяином в Кьеф
ране, поселиться в отреставрированном замке, получить теплое местечко д
епутата от округа, все это отошло куда-то на второй план. Захочет ли Ирен п
окинуть деревню, где ее унижали эти мужланы, где она, вполне логично, желал
а бы явить себя во всем великолепии? Вопрос, ответ на который он вскоре узн
ает. Он проскочил Лион и двигался прямо не север, к Верхней Соне. Сумка леж
ала с ним рядом на «пассажирском» сиденье, и при каждом сотрясении жемчу
жины не дне сумки издавали легкий, такой ласкающий душу, хрустальный зво
н.
Приближалась ночь. Изрядно уставшему после долгого путешествия Ц пере
лет Аден-Марсель под ярким средиземноморским солнцем, потом монотонная
езда в автомобиле, когда ему не с кем было перекинуться словом Ц Ромуаль
ду надо было хоть немного отдохнуть. У него оставалось денег как раз на но
мер в гостинице и ужин. Не мог же он всю дорогу отдавать по жемчужине за го
стиницу или за обед в ресторане. Здесь же не дикари, люди предпочитают бан
кноты. До тех пор, пока он не сбагрит жемчуг, надо найти способ как-то переб
иться. Он выбрал ничем не примечательную с виду, никому не известную и обо
йденную туристическими справочниками маленькую гостиницу, расположен
ную прямо в чистом поле, неподалеку от Турню.
Он заснул, положив сумку с жемчугом себе под подушку.

***

В тот день, как обычно, Ирен встала с зарей. Летом это было в четыре, зимой в
половине шестого. Поскольку пришла весна, набросив на поля нежную, зелен
ую дымку и расцветив их розовыми и желтыми цветочками, пастушка встала в
половине пятого. На колокольне Кьефрана пробили часы, разбудив кюре и за
ставив его выскочить из теплой постели, в которой он спал в горячих объят
иях толстой почтальонши Эмильенны Армайош.
Ирен встала со своего скромного ложа Ц ржавой металлической кровати, пр
итулившейся в жалком подобии хижины, примыкавшей к овчарне, откуда тепло
и едко пахло овцами и козами. Она ласково шуганула кота Жозефа, который по
тягивался, топорща усы, на столике красного дерева. Одетая в просторную н
очную рубашку из грубого шершавого полотна, Ирен нецепила сабо, взяла по
лотенце и кусок дешевого туалетного мыла с ночного столика времен Людов
ика XVI, украденного из замка Фальгонкуль сыном ее хозяина, накинула на сво
и красивые округлые плечи фиолетовую шаль, связанную прошлой осенью, ког
да она пасла овец на парадном дворе замка, и вышла, поеживаясь от утренней
свежести, на улицу. Она проскользнула во двор дома Фроссинетов, самого бо
льшого и красивого во всей округе, с огородом позади дома, хлевом и служба
ми. День еще только начинался, утки барахтались в луже, а на самой нижней в
етке старой яблони соловей распевал свою утреннюю песню. Воздух был прох
ладным. Ирен зашла в домик облегчиться, потом подошла к старому колодцу, у
которого каждое утро, независимо от погоды, она совершала свой туалет, по
ливая ледяной водой нежное тело.
Растирая жесткой рукавицей грудь, она принялась напевать от счастья. Нак
ануне, получив открытку от Ромуальда, она чуть не закричала во весь голос,
торжествуя победу. Крепко он к ней прикипел, и поставила она на него верно
. Это тебе не деревенские, которых она пыталась завлечь в свои сети и котор
ые оставались нищими как церковные крысы. Этот простофиля из Парижа суме
л-таки составить себе состояние. В трех пришедших друг за другом открытк
ах последний из Мюэарденов трижды сообщал ей, что он стал богат, очень бог
ат. Так значит, близок день, когда она уйдет от Фроссинета, перестанет жить
в унизительной роли пастушки. Она спрашивала себя, что Ромуальд имел в ви
ду под словом «богат»? Сколько у него денег в кубышке? Целое состояние? Не
слишком ли он расхвастался? С виду-то он простоват… Уж не идет ли речь о де
ньгах, добытых преступным путем?
В доме зажегся свет. Габриэль Фроссинет встал. Она вспомнила, что мэр и деп
утат сегодня утром должен ехать в Париж на вечернее заседание в Национал
ьном собрании. Он приезжал на неделю пожать руки фермерам и раздать обещ
ания. Сегодня он вместе с сыном отправляется обратно. Студент приезжал н
а пару дней отдохнуть в деревню.
Габриэль Фроссинет был уже готов к отъезду. Солидный Мерседес ожидал в г
араже, вымытый и с полным баком. Студент Административной школы, молодой
человек высокого роста и с очень высоким коэффициентом интеллекта эака
нчивал свой туалет в специально отведенной для этого комнате. Отец, вот у
же полчаса как готовый к отъезду, торопил его. Надев начищенные ботинки, п
овязав галстук и положив в карман чистый носовой платок, он складывал па
пки с бумагами в толстый портфель, все это были документы, которые он соби
рался представить комиссии по сельскому хозяйству. Последннее, что он за
сунул в портфель, была рубашка, взятая из-под пресс-папье: череп одного из
Мюзарденов, украденный его сыном в склепе Фальгонкуля.
Ц Поторопись, сынок, мы опаздываем. Если получится, я хотел бы заехать в М
атиньон прежде чем попаду в Палату.
Габриэль Фроссинет представлял собой тип довоенного радикал-социалис
та. Плотный и коротконогий, на толстом животе свисала цепочка от золотых
часов, не слишком-то опрятный человек, заросший бородой. Рубашка на груди
, широкий галстук и лацканы двубортного серого в черную полоску пиджака
были обильно заляпаны жиром и соусом от блюд, подаваемых на банкетах. Уро
женец Верхней Соны, Фроссинет учился в Париже и много лет ошиваля в столи
це и потому говорил с грассирующим парижским акцентом:
Ц Давай в темпе, мой мальчик, мы опаздываем… Небо хмурится, я боюсь, что до
рога будет скользкой…
Ц Еще минуту, папа, прокричал студент звонким голосом. Чищу зубы и иду.
Ц Чищу зубы! Сколько кокетства в этих нынешних студентах. В наше время, п
ри Даладье, так не манерничали…
Ц Это потому, что я должен встретиться с директором Гравишолем. Только п
оэтому…
Толстячок-радикал его больше не слушал. Словно крыса он юркнул в соседню
ю комнату, легко взбежал по лестнице, так же легко как взбегал на трибуну Н
ацианального собрания, осыпаемый градом насмешек, оскорблений и грубых
шуточек со стороны как левых, так и крайне правых, чтобы поведать депутат
ам о судьбе лотарингского крестьянина, Ц касаясь плечами стен узкого к
оридора и задевая толстым задом мебель, он прошел в комнатку своей служа
нки и пастужки-сироты, воспитание которой пятнадиать лет тому назад дов
ерил ему опекунский совет. Здесь девица спала, когда было совсем холодно,
зимой, в январскую стужу. В комнате хранились кое-какие ее личные вещи: пл
атьица, безделушки, купленные на ярмарке в Грей или Везуль. Там же стояли д
ва чемодана и комод, ящики которого доверху были набиты фотографиями пев
иц и киноактеров Ц кумиров пастушки, Ц а также иллюстрированными журн
алами, в которых рассказывалось о девушках низкого происхождения, вышед
ших замуж за прекрасных принцев и ставших важными дамами, так что богате
и, детям которых они в свое время подтирали попки, были вынуждены им кланя
ться.
Пока студент неводил красоту, радикал рылся в тряпках своей пастушки, ко
торую ненавидел, как можно ненавидеть существо желанное, но недоступное
, потому что с тех пор, как овдовел, он не однократно пытался переспать с не
й, но всегда получал оскорбительный отказ, звонкие пощечины или удары но
гой в живот. Он хотел знать, что это за почтовые открытки, которые бесстыжа
я получала вот уже целый месяц. Ему настучал почтальон, старый радикал, со
ратник по партии. У Фроссинета было множество осведомителей по всей окру
ге. Политикан рассматривал открытки с яркими видами Аравии, Марселя. Тул
она. Одна открытка была из Лиона. На ней был запечатлен парк Тет-Дор. Больш
е всего заинтриговала его открытка из Адена с видом отеля «Дворец Муфтия
» Он попытался даже отклеить красивую марку. Не получилось. Прочитав то, ч
то было написано на обороте, он остолбенел и с глазами, налившимися от яро
сти кровью, рухнул на стул:
Ц Так вот оно что! Ей пишет этот Ромуальд Мюзарден!
Этот нищий и грязный аристократишка!..
Его передернуло, как Розенберга на электрическом стуле. Тело дернулось т
ак сильно, что его галстук, весь в пятнах от подливки к телятине по-лионск
и, встопорщился дыбом, словно по нему кто-то щелкнул В одной из открыток Р
омуальд Мюзарден спокойно заявлял, что у него «появились средства», скор
о в карманах будет полно денег и он вернется в Кьефран под звон фанфар.
Взбешенный, еще более неряшливый, чем обычно, в брюках штопором, сползающ
их на грубые башмаки, держа в руке открытки и брызжа слюной, радикал-социа
лист выскочил во двор, где Ирен заканчивала свой утренний туалет.
Ц Ничего себе! Что означает эта переписка, Ирен? Ты что, с ума сошла? Он же р
оялист! Я, Габриэль Фроссинет, этого не потерплю.
Он схватил ее за руку и затряс так, словно это был колокольчик, за который
он бы схватился во время перепалки в парламенте, если бы Ц увы! Карьера ег
о не провалилась и он стал бы его председателем!
Ц Что это значит, черт побери? Это что серьезно, эта идиллия? Он что, спал с
тобой, потаскуха ты этакая! Ну, говори же!
Ирен отбивалась:
Ц Я вольна делать, что хочу, толстый вы дурак! Мне скоро двадцать один год!
Я знаю, вы против того, чтобы совершеннолетними считались с восемнадцати
лет!
Она вырвалась из рук Фроссинета, который, продолжая ругаться, старался п
олапать ее, подхватила свои вещички и побежала за баранами.
Ц Если ты уйдешь к Ромуальду, то вылетишь отсюда! Ц закричал Фроссинет,
разрывая на мелкие клочки злополучные открытки.
Фроссинет-младший, наглаженный, напомаженный, в начищенных ботинках, по
явился на пороге. Подмышкой он держал портфель с завтраком, а в руках Ц па
пки с бумагами:
Ц По этому поводу…,Ц начал он, наморщив лоб.
Ц Иду, сынок! Ц закричал Фроссинет-старший.
Он двинулся навстречу сыну, головой вперед на манер «Быков Верхней Соны»
, как говаривали некоторые льстецы из разряда его сторонников. Ромуальд
Мюзарден богат и обоснуется в Кьефране! Это конец всему! Он был в курсе амб
иций молодого бездельника: Ц его люди донесли ему, о чем в свой последний
приезд болтал в местных бистро этот разорившийся владелец замка. При ден
ьгах-то он и замок перестроит, будет в нем жить и очень скоро станет насто
ящим господином, займет важное положение. А через некоторое время, на выб
орах местные жители Ц настоящие флюгеры Ц проголосуют за этого выскоч
ку, а он, Фроссинет, останется не у дел и лишится такой синекуры.
В то время, как наш радикал-социалист и его отпрыск усаживались в свою огр
омную машину, Ирен, сжимая в руке натертую чесноком горбушку хлеба и ябло
ко Ц обычный свой завтрак Ц гнала овец и коз по лесной дороге, ведущей в
Грет. Она взглянула вдаль, туда, где в легкой весенней дымке, возвышались н
ад кронами деревьев башни замка, который, если и дальше так хорошо пойдет,
скоро будет принадлежать ей.
В Кьефране для Ромуальда и Ирен настала почти идиллическая жизнь, прямо
как у Руссо. Деревенские жители, проходя мимо, не жалели своих башмаков и и
з любопытства делали крюк, чтобы заглянуть на парадный двор Фальгонкуля
, где в течение примерно двух недель разворачивалась картина в духе Ватт
о.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17