под шерстью и
кусками меха скрываются противоударные доспехи и прочее снаряжение сх
олиаста.
Передо мной расстилается море черного цвета. Винно-черного
, поправляю я себя, но почему-то даже не улыбаюсь.

Меня не впервые захлестывает страстное желание употребить свои сп
особности на то, чтобы невидимкой взвиться в последний раз над Илионом с
его пылающими факелами и обреченными жителями, окинуть горо
д прощальным взором и улететь на юго-запад, через Эгейское мор
е цвета черного вина, к тем покуда-не-греческим островам и мат
ериковой земле. Прописаться бы там под именем Клитемнестры, П
енелопы, Телемаха или Ореста... Профессор Томас Хокенберри с юных лет лади
л с детьми и женщинами лучше, чем с сильным полом.
Правда, здешние дамы, да и ребятня тоже, не в пример
беспощаднее и кровожаднее любого из взрослых мужей, знакомых мне по
прошлой, мирной жизни.
Стало быть, улечу как-нибудь в другой раз. Или нет. Оставим эту затею.

Волны катятся к берегу, одна за одной. Их привычный
шум немного утешает.
Внезапно приходит решимость. Я сделаю это. Как будто
летишь... Даже не так, не.летишь, но срываешься с вершины,
устремляешься вниз и на какой-то волшебный миг теряешь
чувство гравитации и знаешь, что возврата не будет. Бы
ла не была. Либо в стремя ногой, либо в пень
головой. Либо шерсти клок, либо вилы в бок.
Я сделаю это.



4
БЛИЗ ХАОСА КОНАМАРА

Подводная лодка европейско
го моравека Манмута опередила кракена на целых три мили и продолжала отр
ываться, что по идее должно было успокоить миниатюрного полуорганическ
ого робота. Однако мысль о щупальцах твари, достигающих длины в пять кило
метров, мало способствовала успокоению.
Тяжеловато придется. Хуже
того, нападение отвлекло моравека. Манмут почти закончил новый разбор со
нета 116 и не мог дождаться, чтобы послать плоды исследований Орфу на Ио. Поэ
тому последнее, чего бы он желал, Ч это позволить огромной и голодной мед
узообразной массе поглотить суденышко. Убедившись, что тварь все еще пре
следует его, моравек связался с реактором и увеличил скорость подлодки н
а три узла.
Кракен, покинувший привычные
глубины, изо всех сил старался нагнать добычу на открытых разводьях близ
Хаоса Конамары. Моравек знал, что пока они оба перемещаются с той же быстр
отой, тварь не сможет вытянуть щупальца в полную величину, и значит, ему ни
чего не грозит. Но если подлодка встретит какое-либо препятствие, скажем,
огромный клубок бурых водорослей, и снизит ход или, чего доброго, запутае
тся в мерцающих лентах ламинарий, неприятель слопает кораблик, словно... П
одходящее сравнение как-то не шло на ум.
Ч А, ладно, черт с ним! Ч изрек Манмут в гудящу
ю тишину тесной кабины.
Сенсоры капитана были подключены к системам по
длодки, и сейчас виртуальное зрение показывало гигантские клубки мертв
ых бурых водорослей. Мерцающие колонии колыхались вдоль изотермически
х потоков, подпитываясь красноватыми прожилками магниевого купороса. О
ни тянулись вверх, к плавучим глыбам прибрежного льда, подобно многочисл
енным кровавым корням.
«Нырнуть», Ч подумал моравек, и судно опустилось двадцатью клик
ами (так на военном жаргоне называют километры) ниже. Кракен метнулся сле
дом. Если бы эти твари умели ухмыляться, чудовище непременно оскалилось
бы: ведь жертва сама устремилась на гибельную глубину.
Нехотя стерев из визуального поля сто шестнадцатый сонет, Манму
т прикинул, как быть дальше. Дать кракену проглотить себя менее чем в сотн
е километров от Централа Хаоса Конамары не очень-то приятно. Проклятые б
юрократы: как будто нельзя сперва очистить местные подледные моря от чуд
ищ, а уж потом вызывать одного из своих исследователей на с
овещание!
Можно, конечно, убить мерзкую тварь. Однако тут за тысячи кликов н
и единой уборочной машины, а бросать многорукого красавца на съедение па
разитам, населяющим колонии водорослей, морским акулам, трубчатым червя
м и его собратьям-кракенам было бы слишком расточительно.
Моравек на время отключил виртуальное зрение и огляделся, словн
о ожидая, что стиснутая до размеров кабины окружающая действительность
подскажет верное решение. Так и получилось.
На рабочем пульте, рядом с шекспировскими томами в кожаных переп
летах и распечаткой Хелен Вендлер, стоял светильник в виде прозрачного ц
илиндра, где в подкрашенной жидкости клубились и медленно поднимались в
верх комки светлого расплавленного вещества, Ч шутливый подарок на пам
ять от прежнего партнера по имени Уртцвайль, полученный двадцать земных
лет назад.
Манмут улыбнулся и в полном объеме возобновил связь с системами
корабля. В такой близи от Централа не могут не плавать диапиры, а кракены и
х на дух не переносят...
И точно: в пятнадцати кликах к юго-востоку целое извержение диапи
ров лениво всплывало со дна подобно белым пузырькам в лампе. Моравек уст
ремился к ближайшему из них и заодно прибавил еще пять узлов, просто для н
адежности. (Если только можно говорить о таких вещах, как надежность, в тот
миг, когда взрослый кракен пытается ухватить вас грозными щупальцами.)
Диапир Ч просто шар тепло
го льда, который нагревается на большой глубине, в горячих гравитационны
х очагах, всплывает на поверхность моря из горькой соли и присоединяется
к ледниковому покрову, некогда сковывавшему планету целиком. (Да и тепер
ь, спустя тысячу четыреста электронных лет после прибытия на Европу крио
бот-ар-байтеров, лед занимает более девяноста восьми процентов ее площад
и.)
Известно, как сильно отпугива
ют кракенов электролитические свойства подобных «пузырей»: твари не ре
шаются опутать их даже щупальцами, не то чтобы коснуться гибельной лапой
или брюхом.
Подлодка достигла шара, оторвавшись от преследователя на десят
ь километров, замедлила ход, усилила прочность внешнего корпуса, втянула
вовнутрь сенсоры и зонды и стремительно ввернулась в подтаявший лед. С п
омощью гидролокаторов и поисковой системы Манмут тщательно изучил пов
ерхность, до которой оставалось почти восемь тысяч метров. Минут через п
ять диапир вклинится в толстый прибрежный покров, просочится по трещина
м, разводьям и лентикулам, а затем вырвется наружу стометровым фонтаном.
На какие-то мгновения Хаос Конамара уподобится Йеллоустонскому парку П
отерянной Эпохи с его красно-серными гейзерами и кипящими ключами. Струя
быстро рассеется (ведь здешнее притяжение в целых семь раз ниже земного,
а искусственная атмосфера очень неплотная, около ста миллибар), застынет
и медленно осядет, изменяя причудливый рельеф уже многократно потревож
енного ледяного поля.
Гибель моравеку не грозила, Ч являясь лишь частично ор
ганизмом, он скорее «существовал», чем «жил», Ч всего лишь не хотелось ук
рашать собой абстрактную скульптуру изо льда в течение ближайшего земн
ого тысячелетия. Манмут на время позабыл и кракена, и сто шестнадцатый со
нет, углубившись в вычисления. Итоги расчетов были срочно отправлены в м
ашинное отделение и балластные отсеки. Если все пойдет, как надо, подлодк
а покинет шар с южной стороны за полклика до удара о прибрежные льды и пом
чится вперед со скоростью сто кликов в час из-за приливной
волны, которую вызовут остатки фонтана, опадающие в разводье. Примерно п
олпути к Централу Хаоса Конамара моравек пролетит на судне, будто на дос
ке для серфинга, однако последние двадцать с чем-то кликов придется прод
елать над уровнем моря. Что поделать, иного выбора нет.
Главное, чтобы разводье не оказалось перекрыто чем-нибудь, напри
мер, другой подлодкой. Досадно будет подвергнуться разрушению за считан
ные секунды до цели.
Ладно, по крайней мере кракен перестанет беспокоить: ближе чем на
пять кликов эти твари к поверхности не подплывают.
Убедившись, что он сделал все возможное, дабы выжить самому, сохр
анить «Смуглую леди» и прибыть на базу вовремя, Манмут вернулся к разбор
у сонета.

Последние два десятка километров, оставшихся до Централа Хаоса Конамар
ы, подлодка, много лет назад окрещенная «Смуглой леди», прочертила по про
сторному разводью между черной морской гладью и таким же черным небом. Н
ад ледяным горизонтом восходил видный на три четверти гигантский Юпите
р в окружении ярких облаков и клубящегося дыма; на фоне встающего велика
на легко и быстро пронесся его крохотный спутник Ио. Отвесные скалы высо
той в сотни метров, испещренные бороздами приглушенных серых и алых тоно
в, четко вырисовывались на темном космическом небосклоне.
Манмут в волнении раскрыл томик Шекспира на нужной странице.


СОНЕТ 116

Не признаю препятствий я для брака
Двух честных душ. Ведь нет любви в любви,
Что в «переменах» выглядит «инако»
И внемлет зову, только позови.*

[ * Перевод С. Степанова.
]

Любовь Ч над бурей подняты
й маяк,
Не меркнущий во мраке и тумане.
Любовь Ч звезда, которою моряк
Определяет место в океане.

Любовь Ч не кукла жалкая в руках
У времени, стирающего розы
На пламенных устах и на щеках,
И не страшны ей времени угрозы.

А если я не прав и лжет мой стих,
То нет любвиЧ и нет стихов моих!*

[ * Перевод С.Я. Маршака.
]

За долгие десятки лет моравек успел возненавидеть это слащавое
творение. Чересчур прилизано. Должно быть, люди Потерянной Эпохи обожали
цитировать подобную чепуху на свадебных церемониях. Халтура. Совсем не
в духе Шекспира.
Но вот однажды Манмуту поп
ались микрокассеты с критическими трудами Хелен Вендлер, женщины из дев
ятнадцатого, двадцатого, а может, двадцать первого Потерянного Века (дат
ы плохо сохранились), и ему пришлось поменять свои взгляды. Что, если сонет
не содержит липучего, непоколебимого утверждения, как верили столетиям
и, а, напротив, Ч одно лишь жестокое отрицание?
Моравек еще раз перечитал «кл
ючевые слова». Вот они, почти в каждой строчке: «не, не, не, не, не, не, нет, нет».
Почти эхо речи короля Лира, его знаменитого «никогда, никогда, никогда, ни
когда, никогда».
Несомненно, это поэма отрицания. Только против чего же столь ярос
тно восстает автор?
Манмут прекрасно знал: сонет относится к циклу, который посвящен
«прекрасному юноше»; не сомневался и в том, что само слово «юноша» Ч всег
о лишь фиговый листок, добавленный в более осторожные годы. Любовные пос
лания предназначались отнюдь не «юноше», скорее мальчику не старше трин
адцати лет. Моравек читал литературных критиков второй половины двадца
того века: эти «знатоки» на полном серьезе воспринимали сонеты дословно
, записывая прославленного драматурга в гомосексуалисты. Однако более р
анние, как и более поздние, толкования времен Потерянной Эпохи убеждали
европейца в наивности прямой трактовки, выросшей на почве политических
соображений.
Манмут не сомневался: в сонетах Шекспир воссоздает единую, цельн
ую драму, где и «юноша», и «смуглая леди» Ч всего лишь персонажи. Это вам н
е порождение сиюминутной страсти, а плод многолетней работы зрелого мас
тера в расцвете творческих сил. Что же стало предметом его исследований?
Любовь. Только вот что думал о ней автор на самом деле?
Этого никто и никогда не узнает. Разве Бард с его умом, цинизмом, с
его скрытностью выставит напоказ свои истинные чувства? Ведь каждая его
пьеса, одна за другой, являет читателю, как чувства превращают людей в игр
ушки. Подобно королю Лиру, Шекспир обожал своих шутов. Ромео Ч кукла в рук
ах Фортуны, Гамлет Ч шут Рока, Макбет Ч игрушка собственных амбиций, Фал
ьстаф... ну, если только Фальстаф... Хотя страсть к принцу Хэлу одурачила даж
е этого героя и в конце концов разбила брошенное сердце.
Вопреки уверениям непроницательных знатоков двадцатого столе
тия, моравек ни в коем случае не считал упоминающегося в цикле сонетов «п
оэта», иногда нарекаемого «Уиллом», исторической личностью. Он видел в н
ем очередной драматический образ, призванный раскрыть все грани влечен
ия. А что, если «поэт», как и злополучный граф Орсино, был Паяцем Любви? Чело
веком, помешанным на самой Страсти?
Данный подход нравился Манмуту больше. «Соединенье двух сердец
» подразумевало, конечно же, не гомосексуальную связь, но подлинное посв
ящение восприимчивых душ. А эта сторона любви никого не смущала, напроти
в, пользовалась почетом и уважением задолго до Шекспира. На первый взгля
д сонет 116 кажется избитой пропагандой описанного чувства и провозглаше
нием его нерушимости. Однако зачем же столько отрицаний?..
И вдруг все части головоломки встали на места. Подобно большинству гение
в, Бард начинал свои произведения ранее или позже их настоящего «начала»
. Так что же сказал «юноша» старшему по возрасту, одурман
енному любовью поэту, что потребовало столь яростного о
тпора?..
Моравек протянул пальцы первичного манипулятора, взялся за пиш
ущую иглу и принялся выводить на планшете:

Дорогой Уилл. Да, нас обоих
радовал брак двух честных душ Ч ибо тела мужчин не способны разделять с
толь священные узы. Поверь, мне тоже хотелось бы продлить его, словно исти
нное супружество, до скончания дней. Но это невозможно. Люди меняются, Уил
л. Обстоятельства тоже. Если человек или какое-либо его качество уходят н
авсегда, гаснет и чувство. Когда-то я любил тебя, Уилл, святая правда. Тольк
о ты стал иным, ты уже не тот, и потому переродился я и моя привязанность.

Искренне твой, юноша.

При взгляде на готовое письмо Манмут довольно расхохотался, хотя смех ту
т же замер, когда стало ясно, как резко и бесповоротно изменилось пониман
ие всего сонета. Вместо приторных и несбыточных клятв в нетленной предан
ности Ч отчаянное сопротивление обману, эгоистичному бегству возлюбл
енного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14