Поэтому он не стал отвечать, а углубился во мрак леса. Через минутку м
ожно будет вернуться.
Ч А-а-а-аххх, Ч выдохнул Даэман, глядя на оранжевые крылья в десят
и футах над собой, пока струя дымящейся урины барабанила по темному ство
лу.
Гигантский аллозавр, тридцати футов от носа до кончика хвоста, с
грохотом явился из чащи, пригибаясь под ветками.
У Даэмана еще было время, чтобы развернуться и удариться в бегств
о, как есть. Вместо этого он вскрикнул, застегнул брюки на все пуговицы (ра
зврат развратом, но надо же и приличия соблюдать) и замахнулся на врага тя
желой деревянной тростью.
Аллозавр сожрал палку вместе с рукой, вырванной из плеча. Собират
ель бабочек завизжал и завертелся в фонтане собственной крови.
Чудовище повалило человек
а ниц, оторвало другую руку, подбросило ее в воздух и проглотило, точно лак
омый кусочек. Огромная когтистая лапа прижала несчастного к земле. Хищни
к наклонил ужасную голову и небрежно, почти играючи, перекусил Даэмана п
ополам. Послышался хруст ребер и позвоночника. Верхнюю часть динозавр жа
дно заглотил целиком, после чего взялся за нижнюю. Во все стороны полетел
и кровавые куски плоти: можно было подумать, исполинский пес поедает кры
су-великана.
Пара войниксов подоспела и пр
икончила дикую тварь, но гости уже заторопились к факсам.
Ч Боже мой! Ч воскликнула Ада, замершая у толстого дерева.

Ч Ну и дела, Ч хмуро промолвил Харман, делая знак прочим гостям, ч
тобы не приближались. Ч Разве ты не велела ему держаться поближе к войни
ксам? Не говорила о динозаврах?
Хозяйка прижала руку ко рту.
Ч Он спрашивал про тиранозавров... Ну, я и сказала, что они здесь не
водятся.
Ч По крайней мере честно, Ч произнес именинник.
Глиняная печь за их спинами ревела и плевалась искрами в т
емное небо.



9
ИЛИОН И ОЛИМП


Афродита преврати
ла меня в лазутчика. Известно, как поступают со шпионами смертные. А что сд
елают боги с жалким схолиастом? Можно лишь догадываться. Хотя нет, лучше н
е надо. И ведь ничего не поделаешь. Вчера я стал секретным агентом ее велич
ества богини любви.
Утро нового дня. Квант-
телепортировавшись с высот Олимпа, Афина перевоплощается в троянского
копьеборца Лаодока и отправляется на поиски Пандара, Ликаонова сына.
С помощью даров Музы квитируюсь следом. Ви
брас превращает меня в Эхепола, который тайно продолжает следить за свет
лоокой дщерью Зевса.
Кстати, с чего это вдруг я выбрал этого младшего капитана
? Часы воина уже сочтены. Если Афина и в самом деле убедит Лаодока нарушить
перемирие, то, согласно Гомеру, несчастный троянец первым получит аргив
скую пику в череп. Ну да ладно, к тому времени я с превеликим удовольствием
верну мистеру Эхеполу позаимствованное тело и личность.

В поэме передышка наступает сразу после того, как Афроди
та помешала Парису и Менелаю закончить поединок, но в на
шей войне соперники пытались сразиться годы тому назад.
Здесь все намного проще: какой-то посол царя Приама повстречался с ахейс
ким вестником. Стороны выработали взаимное соглашение о перерыве на вре
мя пира, жертвоприношений или обычного десятидневного погребения, что-т
о в этом духе. У этих греков и троянцев религиозные торжества случаются ч
аще, чем у индусов двадцать первого столетия, да и светских поводов для от
дыха больше, чем у американских почтальонов. И когда они вообще успевают
мочить друг друга?
С той поры как я дал обет восстать против воли богов (а сам
еще сильнее заплясал на ниточках, рыночная марионетка!), вот что меня зани
мает: насколько быстро и ощутимо ход событий способен сменить наезженну
ю колею истории, рассказанной Гомером? Мелкие несоответствия в прошлом б
ез труда объясняются желанием поэта втиснуть важнейшие эпизоды многол
етней войны в короткий отрезок десятого года.
Но речь не о них. Что, если все и впрямь пойдет по-иному? Если
я заявлюсь в ставку... скажем, Агамемнона и проткну вот этим копьем сердце
владыки? (Ведь даже в руках обреченного бедняги оружие остается оружием,
не правда ли?) Олимпийцы могут многое, однако им не под силу вернуть к жизн
и погибшего человека (или даже бессмертного, простите
за каламбур).
«Да кто ты такой, чтобы перечить самой Судьбе?» Ч вякает
внутри писклявый такой, благоразумненький голосок, которому доктор фил
ософии следовал большую часть своей настоящей жизни.
«Томас Хокенберри, вот кто! Ч заявляет ему в ответ новое, пусть и не столь
цельное Я. Ч И мне опротивели пустоголо
вые качки-кровопийцы, назвавшие себя богами».
Пробираюсь поближ
е к Пандару. Беседа этого надутого болвана Ч хотя и отменного лучника Ч
с Афиной/Лаодоком интересует уже не просто схолиаста Хокенберри, а наемн
ого лазутчика. Обращаясь как воинственный троянец к такому же троянцу, д
очь Зевса распаляет его тщеславие, уподобляет первому из лучников Аполл
ону, сулит несказанную милость Париса, дождь бесценных подарков Ч и все
за один удачный выстрел.
Пандар заглатывает на
живку с крючком и грузилом. «Так говоря, безрассудного воспламенила», Ч
описал этот миг один из моих любимых переводчиков. Укрывшись за щитами д
рузей, заказной убийца ладит длинный лук.
Исследователи античности, особенно «Илиады», веками спо
рили о том, использовались ли в Троянской войне отравленные стрелы. Боль
шинство схолиастов, включая меня, с пеной у рта доказывали обратное: как ж
е, благородные герои, кодекс чести... Чушь. Древние греки не ангелы. А вы дума
ете, почему даже пустяковые раны в поэме сплошь и рядом приводят к быстро
й мучительной смерти?
Зазвенела тетива. Отличный выстрел, лучше и желать нельз
я. Провожаю стрелу взглядом: описывая широкую дугу в сотни ярдов, она лети
т точнехонько в рыжеволосого царского брата. Менелай стоит на самом виду
, вместе со своими воинами наблюдая за переговорами вестников на «ничьей
» земле. Вот-вот острый наконечник вопьется прямо в грудь... Если, конечно, к
акое-нибудь греколюбивое божество не вмешается.
Да, так и есть.
Особым, измененным зрением я замечаю, как Афина, вырвавши
сь из тела Лаодока, квитируется к жертве и Ч кто бы сомневался, ведь Олимп
ийцы обожают вести двойные игры! Ч спасает красавчика от гибели, на кото
рую сама же обрекла, пытаясь развязать новое сражение. С ног до головы оку
танная магией, невидимая ничьему взгляду богиня взмахом руки отклоняет
стрелу. Словно заботливая мать, отгоняющая муху от спящего сына. (Кажется,
это сравнение придумано не мной. Впрочем, не знаю: я уже столько лет не
читал «Илиаду»...)
И все же выстрел попадает в цель. Менелай кричит от боли и
падает на землю. Стрела торчит у него из живота, чуть повыше паха. Неужели
Афина оплошала?
В рядах смятение. Послы Приама торопливо скрываются за с
пинами троянских лучников, ахейские же переговорщики стремглав бросаю
тся под защиту греческих щитов. Агамемнон прерывает объезд войск (полага
ю, не случайно приуроченный к следующему утру после Ахиллесова мятежа) и
является на место трагедии, чтобы застать брата корчащимся на земле, в ок
ружении подчиненных и младших военачальников.
Нацеливаю в их гущу короткий жезл, напоминающий по виду щ
егольскую трость троянского капитана, однако не принадлежащий ему. На са
мом деле это обычное снаряжение схолиаста, остронаправленный микрофон.
Очень удобная штука, усиливает звук на расстоянии до двух миль и передае
т его в мизерные наушники, которыми я привык пользоваться в долинах Илио
на.
А между тем царь толкает чертовски трогательную прощаль
ную речь. Обнимая плечи и голову Менелая, сын Приама распространяется в т
ом духе, что, мол, обрушит ужасную, жестокую месть на троянцев, сгубивших д
облестного героя, и тут же начинает сокрушаться о том, как, несмотря на его
, Агамемнона, кровавое возмездие, ахейцы падут духом, прекратят осаду и уп
лывут себе в черных кораблях по домам. И правда, чего сражаться-то, спасая
чужую жену, когда ее муж-рогоносец мертв? Менелай громко стонет, а царстве
нный владыка продолжает играть в предсказателя: дескать, скончаешься ты
, милый брат, на вспаханных полях невзятого Илиона, истлеешь в чужой земле
, на радость троянским червям, так и не выполнив миссии. М-да, веселый мужик.
Знает, чем утешить умирающего.
Ч Э-э, погоди! Ч мычит несчастный сквозь стиснутые зубы.
Ч Не спеши меня хоронить, старший брат. Рана не опасна, вид
ишь? Стрела прошла через бронзовый пояс и угодила в рукоять любви; хорошо
хоть не в яйца или в живот.
Ч А, ну да.
Агамемнон хмуро глядит на место, задетое стрелой. Он почт
и разочарован, однако держит себя в руках. Еще бы, такая речь коту под хвос
т. Судя по выражению лица, При-амид готовил ее заранее и не один день.

Ч Да, но стрела отравлена, Ч хрипит Менелай, будто утеша
я брата.
Взмокшие, спутанные волосы раненого вываляны в траве: зо
лотой шлем укатился при падении. Агамемнон вскакивает, роняет беднягу на
землю Ч не подхвати парня верные капитаны, тот бы здорово ударился, Ч кл
ичет своего вестника Талфи-бия и велит ему позвать Махаона, сына Асклепи
я. Это личный доктор Приамида, причем отлично знающий свое дело: говорят, о
н перенял мастерство у дружелюбного кентавра Хирона.
Поля битвы мало чем отличаются друг от друга. Очнувшись о
т первого шока, павший герой начинает визжать, ругаться и плакать от боли,
разбегающейся по членам. Друзья беспомощно, без пользы толпятся рядом. П
оявляется врач с помощниками, отдает приказы, извлекает из рваной раны о
травленный бронзовый наконечник, отсасывает яд, накладывает чистую пов
язку, и все это время Менелай вопит как свинья под ножом мясника.

Поручив несчастного заботам лекаря, Агамемнон отправля
ется воодушевлять войска на битву. Не сказать, чтобы злые, угрюмые, грозны
е ахейцы нуждались сейчас в каких-либо призывах. Даже отсутствие Ахиллес
а не охладило их пыл.
Спустя двадцать минут после злонамеренного выстрела Па
ндара перемирие уже забыто. Греки наступают на троянские фаланги, растян
увшиеся на две мили вдоль берега. Две мили грязи и крови.
Кстати, пора бы вернуть Эхеполу его тело, пока сукин сын н
е получил медной пикой в лоб.

Я очень смутно помню свою настоящую жизнь на Земле. Не знаю, была ли у меня
жена, дети, в каком городе я жил... Так, всплывают в голове какие-то размытые
картинки: уставленный книгами кабинет, где я читал и готовился к лекциям,
маленький колледж на западе центрального Нью-Йорка Ч кирпичные и камен
ные здания на холме, откуда открывался чудесный вид на восток. Иногда я за
думываюсь: может, пото- му-то бессмертные и не позволяют нам, схолиастам, с
уществовать слишком долго, из-за этих «лишних» воспоминаний, возвращающ
ихся с годами? По крайней мере я тут Ч самое старое исключение.

Порой перед глазами встают знакомые аудитории, лица сту
дентов, споры за овальным столом... «А почему Троянская война тянулась так
долго?» Ч спрашивает одна из новеньких слушательниц. Меня так и подмыва
ет ответить ей, выросшей в мире быстрой пищи и молниеносных боев Ч то ест
ь «Макдональдса», войны в Заливе и международных террористов, Ч что дре
вние греки не видели смысла в спешке ни на поле битвы, ни за хорошим обедом
. Но класс внимательно ждет, и я пускаюсь в объяснения. Рассказываю, скольк
о значило сражение для героев той эпохи, его так и называли Ч
charme, представляете? От глагола
charoЧ «ликую». Потом я зачитываю отрывок и
з поэмы, где Гомер описывает противников словами charmei gethosunoi,
«торжествующие в сече». И еще знакомлю студентов с поняти
ем aristeia, что означает поединок или сражени
е небольших групп, в котором каждый мог показать, чего стоит. Древние очен
ь ценили подобные стычки; самые большие битвы частенько прекращались, ко
гда подворачивалась возможность поболеть за прославленных героев. «Зн
ачит, типа, вы хотите, типа, сказать, Ч запинается девица, демонстрируя об
разец той ужасной неопрятной речи, которая, будто вирус, поголовно пораз
ила американскую молодежь в конце двадцатого столетия, Ч что война, тип
а, была бы короче, если бы они, типа, не останавливались ради, типа, ареста-ка
к-его-там?» Ч «Совершенно верно», Ч вздыхаю я, бросая тоскливый взгляд на
настенные часы Гамильтоновского колледжа.
И знаете, пронаблюдав целых девять лет за этим-как-его-там
в действии, я могу лишь повторить свои слова. Да, шут возьми, не будь
aristeia столь приятна троянцам и аргивянам, эт
ой долгой, безнадежно долгой осаде давно пришел бы логи ческий ко
нец. Беда в том, что даже самый искушенный американец после длительного п
утешествия, например, по Франции всей душой рвется назад, к гамбургерам и
поп-корну, в мир быстрой еды или, в моем случае, быстрых войн. Парочка бомбо
вых ударов, воздушный налет, вой сирен, трах-тарарах и Ч «аста ла виста, бе
би», живо домой, к Пенелопе.
Но сегодня я думаю иначе.

Эхепол Ч первый из троянских воинов, павший в этом сражении.
Получив обратно свое тело,
герой пошатывается на ногах и несколько мгновений туго соображает. Може
т, поэтому, когда враждебные рати сходятся, он так медленно и неуверенно п
однимает копье? Приятель Ахиллеса, Несторов сын Антилох оказывается про
ворнее и бьет первым. Бронзовый наконечник ударяет в гребень косматого ш
лема и пронзает череп Эхепола. Правый глаз лопается, мозги вытекают скво
зь зубы серой кашей. Троянец валится в пыль, будто могучий срубленный топ
оль, как любил говаривать Гомер.
Тут же разгорается обычное «ж
аркое дело», которое до сих пор не перестает изумлять меня. Как бы вам объя
снить? Троянцы и греки дерутся прежде всего ради славы, это верно. Однако н
е только ради нее, родимой. Кровопролитие Ч их профессия, а боевые трофеи
Ч зарплата. Львиную долю чести и добычи в битве доставляют воину доспех
и убитых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14