- Вот Паха, он молодец. Вовремя в лесники подался. Ему бы сюда корову,
тогда бы вообще лафа, - говорит Миха.
- С коровой мне не сладить, больно хлопотно, - ответил Паха.
- А ты жену заведи. Пусть приглядывает за скотиной.
Я вспомнил, что у Пахи из хозинвентаря одна только удочка, и подумал:
пожалуй, одной коровы и даже жены для комплекта будет маловато.
К делу Миха подходил по-хозяйски и по-сибирски основательно,
целесообразно: нужда в жене возникала из-за неудобства обращения с коровой в
одиночку. Очень, по-моему, грамотный подход.
Мы проболтали до утра. За это время я был заживо съеден комарами,
потому что лежал голый поверх спальника из-за страшной духоты от
перенаселения маленького зимовья.
С утра для затравки Паша дал мне съесть вяленую щуку длиной 0.7 метра.
После еды в руках у меня остался рыбий скелет, похожий на пилу, и я не знал,
куда его кинуть. Все-таки мусор.
- Дай собаке, - подсказал Паша (у него на иждивении жили два пса
непонятной породы).
- Подавится, - вспомнил я наставления собаководам-любителям. Правила
кормления категорично запрещают давать собакам куриные и рыбьи кости.
-А я их цельной рыбой никогда не кормлю, - удивился Паша, - только
костями. Если проголодаются, сами чего-нибудь в тайге сыщут.
Слышали бы Пашу члены московского клуба любителей-собаководов - ошалели
бы. Я вспоминаю своих друзей, которые дома держат собак, и то, чем они их
кормят. Сами так не едят, как их питомцы-любимчики.
Бросил собаке щучий остов, который мгновенно исчез в пасти.
На завтрак снова уха из щуки. Мне не надоедает - всю жизнь бы так
питался.
Через полчаса я распрощался с Пашей и его
корешами-мореплавателями-отпускниками и уплыл в направлении мыса
Кательниковский. У основания мыса - губа Хары, откуда просматривается пик
Черского: на вид ничем не примечательная вершина. Ее особенность в том, что
она самая высокая на Байкальском хребте (2588м) и самое главное - имеет имя.
Практически все остальные вершины и пики Байкальского хребта не называются
никак, несмотря на то, что они торчат вверх очень высоко. Может быть, у них
и были имена когда-то, как и у множества безымянных речушек, впадающих в
Байкал, но об этом никто не знает. На карте горы пронумерованы собственной
высотой, как заключенные в концлагере. Бедные незамеченные горы!
Начиная с того места, где я ночевал с Пашей и его друганами-мореманами,
горы постепенно отодвигаются на запад подальше от берега. Вместо гор -
бугристая земля, заселенная хвойными деревьями. Пейзаж становиться менее
веселым.
На мысе Кательниковском - прямо на берегу радоновые источники.
Раздеваюсь и погружаюсь погреть кости в одну из вырытых в прибрежной гальке
ванночек. Тело покалывает и голова немного кружится - приятно.
Пытаюсь идти под парусом. Ветер дует очень странно - струей, ширина
которой, наверное, метров сто. Вне струи - штиль. При перемене галса
вывалился из потока и остановился, а рядом, всего в десяти метрах -
сильнейший сквозняк, но чтобы попасть в него надо сначала опустить весла и
убрать парус, а потом все эти операции проделать в обратном порядке. Не хочу
возиться: складываю парус и иду на веслах - так надежней. Через некоторое
время добрался до мыса Толстый, где обнаружил спрятанное в чаще зимовье.
Чуть было его не проскочил. Решаю остановиться на ночлег.
Силы на исходе. Не смог даже полностью вытащить лодку на берег.
Существовать просто так еще пока можно и вполне сносно, но предпринять даже
среднее усилие - не получается.
Зимовье похоже на сарай - маленькое, старенькое, неуютное, нары
короткие, но мне все равно, хочется только спать и увидеть сон про жаркие
экзотические страны, где как в раю.
Тропический сон посмотреть не удалось. Я закрыл глаза, разогнался,
быстро проскочил все те места где показывают сны, и через мгновение попал в
хорошо мне знакомое помещение, где ничего нет - только темень. Там я и
просидел до утра.
Утром меня разбудил комар. Я старался как можно дольше не просыпаться
совсем, но насекомое оказалось ужасно упрямое, и ему очень хотелось
побольней меня укусить. Я его убил и расхотел спать.
Ночью по всей видимости приходил медведь. Вещи, оставленные на улице
валяются не там, где лежали вчера. А может, это и не медведь был, впрочем,
какая разница? Мне совершенно все равно. Даже если бы из лесу появилось
что-нибудь из ряда вон, слон, например, или птеродактиль, я бы не
среагировал должным образом. Наверное, просто молча стоял бы и с
любопытством разглядывал чудовище.
Не могу шевелить пальцами, любая попытка ужасно болезненна. С трудом
удается почистить зубы и развести костер. Опустил руки в Байкал, потом
погрел на костре, и так несколько раз - полегчало.
Самый изнуряющий день. Прошел всего 5 километров до мыса Красный Яр и
выдохся. Дунул попутный ветер. Ставлю парус и продолжаю идти на веслах.
Ветер усилился и стал порывистый. Лодку временами и очень неожиданно
начинает опасно кренить. Убрал парус, и, как оказалось, очень вовремя. За
считанные минуты ветер усилился до штормового, наверное, до 25 м/с. Волны
выросли моментально. Они с шипящими гребешками, которые то и дело сдуваются
ветром, обдавали меня брызгами.
Хорошо, что я на лодке, а не на байдарке, иначе бы несдобровать. Море
выглядит очень свирепо, но иду достаточно уверенно, не смотря на крутую
волну.
Байкальская волна коварная, легче было бы находиться в штормовом
океане, чем бороться здесь с волнами всего до полутора метров высотой. Я
знаю, что такое настоящий океанский шторм.
Промокший от брызг, подошел к устью реки Рель. Глубины около устья на
карте указаны неверно даже приблизительно. Напротив устья - мелководье,
которое вынужден обходить лагом к волне - кошмарный труд.
На последнем издыхании дошел до Слюдянской губы и выбросился на берег.
Поставил палатку. Собрался развести костер и приготовить ужин. Не тут-то
было! Со стороны гор приползла жуткая черная туча и начала метать молнии,
громыхать и поливать меня дождем. О горячем ужине можно было только мечтать.
Я залез в палатку и доел последние полпачки печенья вместе с тушенкой.
Ночью разразилась гроза со страшным порывистым ветром. Палатку срывало
несколько раз и я бегал голый вокруг нее, пытаясь установить снова. Наконец
удалось. Забрался в наполовину промокший спальник и заснул. И снился мне
дивный сон, но скорей всего это был не сон, а нечто более важное. Сильная
вспышка молнии сверкнула в моей голове, после чего развернулась в сознании
бессловесная мысль-идея вселенского масштаба. Кажется, она сообщала мне обо
всем самом интересном на свете. Мысль-идея просуществовала лишь миг, оставив
меня недоумевать среди черноты пустого пространства сна.
Потом начал собираться в дальнюю дорогу, как вдруг обнаружил, что лодки
моей нет совсем - подевалась куда-то. Она где-то очень далеко в связи с
какими-то скучными обоснованными причинами, и я не могу отправиться в путь.
И в одно мгновение до меня дошло, что потерял в жизни все. Я оказался
настоящим пустым местом, и незачем стало жить. Я начал исчезать у себя на
глазах.
Точно так чувствовал себя в далеком Вьетнаме, когда собирался отдать
концы от неизвестной тропической болезни. Я лежал на твердой медицинской
кушетке, покрытой казенной простынью без домашнего запаха, и видел себя со
стороны. В какой-то момент обнаружил, что не могу говорить. Пытаюсь
закричать и ничего не получается. Удалось не сразу а только, когда собрал в
себе все желание жить. Я перестал летать под потолком и продолжил земное
существование.
Что-то подобное происходило и сейчас, только мне показалось, что вместо
души из меня может вылететь мой путь, а это куда страшней, чем умереть.
Животного страха не было. Это было чувство другого плана, более сильное,
вызванное возможностью потерять себя.
Я выскочил из палатки и уставился на море. Что это со мной? Я как бы
терял самое мне дорогое и никак не мог понять, что же именно. Завтра буду
среди людей и вроде бы должен не терять, а наоборот приобретать: скоро увижу
друзей и родных. В чем же дело, что происходит?
И вдруг я почувствовал, что главное осталось где-то позади. Я смотрел
на Байкал и видел страшную чарующую пустоту, как тогда, в начале пути.
Великая пустота не говорила ни о чем, я только догадывался о существовании
чего-то прекрасного и таинственного. Я ощущал наличие великой тайны где-то
очень близко. И чтобы ее разгадать, не улавливаю всего лишь очень
незначительную малость. Стоит только догадаться, в чем она, эта малость, и
все должно чудесным образом разрешиться, и все в мире должно сделаться ясным
и понятным. Мне остается всего чуть-чуть. Я даже мог потрогать то, что надо
разгадать - вот оно передо мной.
И на мгновение показалось, что преодолел огромный путь совершенно
напрасно, так ничего и не сумев понять. Но это продолжалось лишь короткий
миг, и я понял, что ощущение нераскрытой тайны - самое ценное мое
приобретение. Лучшего у меня не было и никогда не будет. Мне удалось быть в
пути в направлении тайны, не найдя к ней разгадки. Я даже толком-то и не
понимал, в чем эта тайна заключается. А просто чувствовал ее магическое
очарование, и что она есть величайшая благодать.
Я стоял со своим приобретением в голом виде на берегу Байкала. Было
около пяти утра. От холода тело мое дрожало, но я не чувствовал холода. Я
продолжал смотреть вдаль в направлении нераскрытого таинства. Я ничего не
хотел более того, что имел. Я был весь здесь и сейчас. Я был никем и не
обладал ничем, кроме самой малости - мира, который был передо мной весь
целиком в течении одного прекрасного мгновения, которое есть Вечность.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38