За это время я успел налюбоваться окрестностями, даже
разглядел противоположный берег Байкала, а до него километров пятьдесят.
Вскоре туман появился снова, потом опять исчез, потом опять появился. Словно
нахожусь на планете в доисторические времена и не удивлюсь, если обнаружу в
небе птеродактиля, а из лесу выйдет непуганый динозавр. Планета Земля
превратилась в сказку.
Как только вижу горизонт, так во мне сразу просыпается неудержимая тяга
- вперед! Никогда раньше подобного не было. Мне просто хотелось
путешествовать, видеть разные места, людей, но никогда не испытывал
настоящей страсти по отношению к передвижению. А сейчас я полностью во
власти чар пути. Во мне поселился неукротимый зверь, и не позволяет спокойно
жить на одном месте. Я хочу только вперед - не могу по-другому. Лишь только
в пути чувствую себя. Это величайшая страсть.
Погода дрянь: только отплыл - пошел дождь и задул встречный ветер
сначала потихоньку, а затем резко без предупреждения усилился. Туман.
Непонятно как все это может существовать одновременно.
Промок и продрог. Курс на мыс Шартлай. До него километров десять.
Ничего не загадываю наперед. Шартлай могу достигнуть через час, а могу и
через несколько дней.
Странные ощущения. Не хочу в уют. Это, по-моему, самое правильное
состояние. Хочу, чтобы так было всегда.
Собрал, кажется, самую богатую в мире коллекцию облаков. Плыву в
направлении мыса Тытэри, любуясь облаками, которые гигантскими водопадами
стекают по горам вниз к Байкалу. Но так не везде: другие горы стоят не
шевелясь, облепленные ослепительно белыми кучеряшками, и похожи на баранов.
Прохожу мыс Тытэри. Байкальский хребет начинает сторониться моря и
берег постепенно выполаживается. Встречный ветер немного ослаб, но все равно
двигаюсь очень медленно. Остатки сил покидают меня. Отдыхаю несколько минут,
и снова в путь. Прохожу мыс Покойники. Какое душевное название! Так и не
узнал, за что его так обозвали. В мыс врезается просторная лагуна, а, чуть
дальше, примерно в двух километрах - метеостанция. Держу курс на нее в
надежде попасть в баню - очень хочется.
Место в районе мыса Покойники имеет мощное внутреннее содержание.
Недалеко отсюда, по другую сторону Байкальского хребта берет начало
Лена-река - эта гигантская водяная змеюка длиной 4400 км. Захватывает дух от
того, что такая мощная речища берет начало здесь неподалеку и что именно
отсюда я могу достигнуть Ледовитого Океана. Это же другой край земли! Мне
вдруг захотелось попробовать совершить такое путешествие. Как здорово. То,
что река берет начало именно тут - не случайность. Место - явно особенное,
это чувствуется. Трудно сказать почему. Может быть, глубоко под землей
происходит какой-то важный для планеты таинственный процесс?
Все вокруг находится в неустанном движении. Суша то исчезает в тумане,
то неожиданно появляется снова.
Обессиленный, догреб до метеостанции, вытащил лодку и упал на землю.
Похож я на кашалота, который приплыл издалека, выбросился на берег и решил
умереть. Каждый сердечный удар кажется последним.
Что-то подобное со мной уже произошло раньше, когда я чуть было не
отдал концы, замерзая в сахалинской тайге. Тогда тоже было удивительно
хорошо и покойно. Холод не ощущался, единственным желанием было сесть под
дерево, облокотиться спиной и заснуть. Спасла меня от верной погибели
спиртовая настойка дальневосточного лимонника. Малюсенькая бутылочка со
снадобьем случайно оказалась в рюкзаке.
Сейчас лимонника у меня не было и я мучился, восстанавливая силы
естественным путем.
Чудодейственный бальзам - Байкал, от него исходит мощный флюид, который
восстанавливает силы очень нежно, но быстро. Минут через десять я начал
приходить в норму. У себя на родине в самом казалось благодатном для
человека климате я бы ни за что так быстро не очухался. Страшная сила
исходит здесь ото всюду, и я очень хорошо чувствую, как наполняюсь ей.
Ощущения необычные, наверное, оттого, что природа самой силы необычна. Но
сначала тело наполняется чувством предвкушения восторга и как бы звенит
изнутри. После чего хочется сделать что-нибудь грандиозное, соизмеримое с
масштабами окружающей природы. Хочется танцевать, кричать, хочется
превратиться в птицу и летать над горами и лесами, и еще много чего хочется.
То место, где я оказался, по здешним меркам считается очень
цивилизованным. Селение состоит аж из пяти (может быть четырех, точно не
помню) деревянных домов. Порожних строений, каких обычно полно в байкальских
селах, нет - все заселены либо семьями, либо бобылями, либо кем-то еще.
Ко мне подошел мужик лет 45-ти с лопатообразной бородой, точь-в-точь
как из фильмов застойных времен про Сибирь или про допетровскую Россию. Я не
подозревал, что людей с такой колоритной наружностью можно встретить в наше
время вот так запросто. Оказывается - можно. Не имею в виду только длинную
бороду, которую можно найти, если захотеть, и в большом городе, в Москве,
например. Но там длинобородый человек смотрится неестественно и надуманно,
как клоун. Здесь же в глухомани все по-другому - как будто так и должно
быть. Я смотрел на бороду, на дикие горы, обросшие дремучим лесом, на
Байкал, и мне казалось, что вот сейчас девятнадцатый век.
Нет, все-таки знал раньше одного такого по фамилии Воронин, имени не
помню. Работал он тогда, в 80-е годы, там же, где и я - в Сахалинском
комплексном научно-исследовательском институте. Отличался от всех прочих
сотрудников учреждения бородищей до пояса. Бороду брить перестал после того,
как упал в тайгу вместе с вертолетом. Спасатели прибыли не сразу, а лишь
через несколько дней. За это время пострадавшие схоронили одного пассажира,
а главный пилот, сильно ударившись головой при посадке, сошел с ума и все
время грозился лишить жизни научного сотрудника Воронина. Намаялся он с
летчиком, и когда вернулся домой, решил больше бороду не брить.
Мужчина, который стоял передо мной, скорей всего в авиакатастрофах не
участвовал. Он выглядел так колоритно по естественной причине длительного
существования в глуши. Его звали Виктор, но сначала он представился по
имени-отчеству и даже произнес название своей должности, что-то вроде:
"старший государственный инспектор заповедника Берег Бурых Медведей". Я не
запомнил ни отчества, ни точного названия должности, которой он очень
гордился. Мне ни к чему. Не люблю гордиться ничем, а тем более чужими
званиями, поэтому окрестил его просто лесником. На что Виктор попытался
обидеться и начал втолковывать мне, что между инспектором и лесником большая
разница. Так и не сообразил в чем эта разница заключается, но мы
подружились.
Надежды попариться рухнули. На территории поселения мыс Покойники
банька всего одна, и та не Виктора, а метеоролога, но он уехал в Кочериково
отвозить немца-путешественника, который сломал ногу. Вернется наверное к
вечеру. Но баня мне все равно не светит, потому что топить ее надо 12
часов!..
- Такого еще не встречал. Может, здесь не принято дверь в парилку
закрывать, или воздух сильно разрежен, или еще чего?.. - недоумевал я.
- Народ на Байкале встречается обычно странный и каждый по-своему: одни
без ружья в одиночку путешествуют, другие - баню по 12 часов протапливают, -
быстро нашелся Виктор.
Мне сразу стало легко на душе оттого, что я, со стороны такой
необычный, ничего особенного из себя по здешним меркам не представляю а даже
наоборот, очень гармонично вписываюсь в байкальскую жизнь.
Но наполовину мне все-таки повезло: баню недавно топили и там осталось
немного горячей воды. Не кости погреть - так хоть помыться.
Все равно здорово. Вода, разогретая с помощью дров, обладает дивными
свойствами: она радует тело и придает необычайную легкость дыханию. Как
только умоюсь такой водой, то голова кружится, будто перед засыпанием.
Можно ли испытать счастье с помощью двух ведер горячей воды? Очень даже
запросто - надо в холодном климате преодолеть полтысячи километров на
весельной лодке, а затем помыться - и ты в раю.
Виктор позвал в гости и кажется задался целью закормить. На столе -
изобилие яств, блюда в основном рыбные. Начали с копченой щуки, потом
перешли на омуля, который оказался совершенно сырым (жена Виктора перепутала
бочку и достала только что выловленную рыбу), но меня это не смутило и я
съел несколько рыбин. За омулем последовал хариус, потом бутерброды с его же
икрой, через некоторое время на столе появилось мясо нерпы и только потом
чай. Я объелся, разомлел и вспомнил Дальний Восток.
Моему сахалинскому корешу старшему электромеханику НИС "Искатель"
Валерке Булычеву понравилась девушка, которая подошла и начала на него
смотреть в то время, как он в центре дальневосточного городка Ванино
раздаривал детишкам конфеты "Косолапый мишка". Валерка стоял на площади и
разбрасывал конфеты в разные стороны подобно сеятелю. Заприметив девушку, он
запустил в небо остаток конфет вместе с кульком, подошел к ней и произнес:
"Девушка, глядя на Вас, мне хочется жить!".
Мне тоже хотелось жить, как тогда Валерке Булычеву, но только от
общества Виктора и его жены. За время моей жизни на материке, после того как
покинул замечательный остров Сахалин, я успел отвыкнуть от душевных людей и
даже начал сомневаться в их всамделишном существовании. А здесь на Байкале
не могу им нарадоваться.
Я был странником и встречали меня как странника. От этого в душе
происходит праздник, самый настоящий праздник, а не тот, который отмечен в
календаре.
Не люблю календарные торжества - мне на них скучно. Мне скучно видеть
пьяные морды, отпускающие плоские шутки. Даже Новый Год не люблю, оттого что
должен радоваться по расписанию. Праздник - это радость, радость для души.
Если этого нет - все остальное не имеет смысла.
Когда уехал с Сахалина и сделался материковым жителем, то разучился
радоваться жизни. Я уже забыл что это такое - настоящая радость общения.
Когда только собирался на Байкал, то меньше всего думал о встречах с людьми.
Я хотел чего-то прекрасного, непонятно чего, но только не человеческого
общества. В последнее время от людей у меня одни расстройства. А здесь,
неожиданно для себя увидел людей такими, какими они и должны быть -
радостными и добрыми. Я радовался людям. Я открыл их для себя заново. Я
открыл целый новый мир - мир людей. Это величайшее открытие для меня, потому
что я уже устал и приготовился дожить жизнь до конца отдельно. И не потому,
что так решил, а потому, что перестал видеть в людях людей. И в значительной
степени не во мне причина. Мой народ терпит страшное бедствие. Корабль, на
котором мы все вместе куда-то плыли, утоп, и кому-то в голову пришла идея,
что спасение утопающих - дело рук самих утопающих. И понеслось. Мы стали не
спасать себя, а топить друг друга. В таких условиях выживают не сильнейшие,
а гады, которые в последствии нарожают себе подобных. Они уже народились и
уже живут, придумывая новые немыслимые жизненные устои.
Есть у нас в Крыму альпинист-одиночка по кличке Фантик. Залез как-то
Фантик на скалу и грохнулся вниз. Лежит переломанный и смотрит в небо.
Проходит мимо него группа туристов. И как вы думаете, что произошло? Ребята
бросились оказывать первую помощь пострадавшему отважному альпинисту, а один
из них, самый выносливый, побежал в ближайший населенный пункт вызывать
горноспасателей? Ничего подобного. Ребята перешагнули через покалеченное
тело героя и пошли дальше - они боялись куда-то опоздать и не захотели
задерживаться. Фантика подобрал лесник случайно.
Это как раз те самые молодые ребята, которые выросли в новом обществе.
Но это мой народ, и я должен его любить, потому что ничего другого не
остается. Иначе я буду похож на тех туристов, которые бросили валяться
израненного Фантика.
У меня есть книжка Юрия Визбора где он любит повторять, что в горах не
может быть гадов. Еще как может! Не так человек устроен, что вытащи его на
природу - и он похорошеет, расцветет и преобразиться. Природа не для этого
сделана: она для любви устроена. А это совсем другое и никакими лишениями,
нечеловеческими усилиями и прочим здесь ничего не добиться, потому что
невозможно добиться любви.
Я сидел с Виктором на его малюсенькой кухоньке и страдал от обжорства.
Но я был счастлив оттого, что передо мной настоящий человек живьем - значит,
не все еще потеряно для отечества: у Виктора есть дети, и я уверен, он их
правильно вырастит, и будет кому правильно жить.
Радости встречи обязательно должна предшествовать разлука, иначе какая
это встреча? Настоящая встреча не может быть без любви, а любви не бывает
без радости, как не бывает странствия без пути, как не бывает пути без
встреч и разлук. Путь без любви - это путь во мраке, это не путь в никуда,
это тупик.
Чтобы почувствовать вкус пищи, надо проголодаться. Сытому пища во вред.
Чтобы обрадоваться встрече с человеком, надо на время перестать видеть
людей. От людей тоже вред, когда они не рады друг другу. Обычно мы так не
живем и не думаем. Это ужасно и мне жаль людей за то, что они разучились
встречаться и расставаться.
Встреча с человеком в обычной жизни - несущественная деталь. Во время
странствия - это праздник. Одиночество в обычной жизни - страшная тягость,
во время странствия - это источник силы и радости. Странничество - это жизнь
наоборот. И этого очень не хватает человеку.
В каждом из нас есть бог и дьявол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38