От древнего человеческого праха веет душевными переживаниями,
выдержавших испытание временем. Несущественные впечатления от жизни исчезли,
но что-то важное безусловно осталось. Не может быть, чтоб вообще ничего не
было. Я чувствую это, как невысказанную главную идею, над материализацией
которой трудился весь народ на протяжении тысячелетий, но так и не добился
результата. Результат всех усилий находился подо мной в виде археологических
отложений, и нет никому до них дела.
Рыбаки-иркутяне ни о чем таком не подозревали и не хотели морочить себе
голову подобными мыслями. Известие о том, что их табор стоит на месте
кладбища, ни на кого не подействовало. А между тем буряты считали кладбища
гиблыми местами и старались их не посещать, не говоря о том, чтобы жить на
них верхом.
Место, где я находился, кишело бурятскими душами, вернее их центральной
частью в виде боохолдоев.
Буряты в старину не имели единого представления о душеустройстве
человека. Одни считали, что душа одна, другие полагали, что их целых три.
Последние обладали более сказочным жизненным настроем. По их мнению первая
душа - преисполнена исключительно доброты, и только она имеет доступ к
высшим божествам - Тэнгиям. Вторая -дунда - подвержена воздействию духов, и
они могут ее съесть. После человек заболевает и умирает. Если этого не
произошло, то после смерти она становиться боохолдоем - призраком, духом.
Третья душа постоянно находится при теле и после смерти хозяина
остается на месте, оберегая его кости. Как только придет время умирать,
первая душа ловится духами Эрлен-Хана и уводится на суд; вторая становится
боохолдоем и продолжает жить так, как жил ее хозяин; третья - снова родится
человеком.
Буряты так и не смогли договориться между собой о том, где же душа в
теле располагается. Одни считали, что она находится в легких, другим,
наиболее распространенным представлением было то, что душа находится в
голове, в горле, печени, легких и сердце одновременно. Все это хозяйство
называлось "сулдэ". Во время жертвоприношения сулдэ отделялось и сжигалось
вместе с костями, кожей и ногами в специальном жертвеннике.
Душа покидает тело временно во время сна и насовсем во время смерти, но
она может выскочить еще и от испуга или с вытекшей кровью. При испуге душа
покидает тело через нос или рот. Если такое произошло, то можно уже
заказывать похороны, если вовремя не вызвать шамана, который в срочном
порядке организует обряд хурылга. После чего душа может вернуться назад, а
может и не вернуться. В последнем случае она превращается в боохолдоя и
бродит по миру в виде хорошо знакомого нам всем привидения.
Наиболее близка по своей природе к душе человеческая тень, на которую
не рекомендуется наступать и кидать в нее острые предметы, иначе можно
ранить или убить душу со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Человек может умереть по двум основным причинам: во-первых, если того
захотел владыка подземного царства Эрлен-Хан (в этом случае дело считается
безнадежным и кандидату в мир иной можно только выразить соболезнования и
пожелать удачи), во-вторых, смерть может быть случайной, насланной
какими-нибудь духами. В этом случае все может еще и обойтись, если вовремя
совершить брызгание или жертвоприношение. Лекарства и целебные средства в
бурятском шаманском целительстве стоят далеко не на первом месте. У них
вспомогательная функция и применяются они только, когда с душевными
проблемами уже покончено. Сейчас об этом как об открытии века вещает борец
за идеалы здорового образа жизни No1 знаменитый лекарь-чародей Малахов Г.П.
в своих гастро-энтэрологических бестселлерах.
Могила и гроб покойника являются домом второй души - боохолдоя.
Покойники не любят одиночества, поэтому хоронят их на общем кладбище, в
противном случае боохолдой захороненный отдельно будет стараться изо всех
сил, чтобы не остаться одному.
Буряты не любят кладбищ как места скопления боохолдоев и считают его
далеко небезопасным. А я с Владимир Алексеевичем и его семейством жил прямо
на кладбище как ни в чем не бывало! Это нехорошо, некультурно.
В эпохальном произведении "Угрюм река" Прохор Громов очень неудачно
пообщался с боохолдоем - духом шаманки Синильги, побывав на месте ее
захоронения. Чем это закончилось все мы хорошо знаем.
Шаманов и шаманок, прошедших обряд посвящения, хоронили не как всех, а
с соблюдением сложного ритуала шаманских похорон. В одних случаях покойника
ставили на помост - аранга, в других случаях сжигали. Души шаманов, как
правило, становились эжинами - покровителями окружающей местности.
Если вас вдруг убило молнией, значит крупно повезло, потому что в таком
случае вы - избранник неба. Душа вознесется на небеса, предстанет перед
Тэнгриями и получит право называться Заяном. Ваши потомки станут счастливыми
обладателями утха - шаманского корня.
С колдунами буряты особо не церемонились. Если кого-то из них
заподозрили во вредительстве обществу, то его могли примерно наказать или
казнить. В последнем случае выкапывали яму в виде колодца, опускали туда
несчастного вредителя вниз лицом и закапывали живьем. Сверху вбивали
осиновый кол. Душа после такой процедуры никогда не могла выйти наружу и
пропадала в земле бесследно (ничего себе!).
Кладбище, на котором я находился, по всей видимости состояло из
захоронений обычных людей, души которых превращаются в боохолдоев. Они ведут
ночной образ жизни, гуляют, веселятся, разводят огонь. Их можно встретить не
только здесь, но и на перекрестке дорог, в пустых или заброшенных домах, у
подножья гор, где проходят дороги. Боохолдои боятся шиповника, боярышника и
филина.
Такое оказалось дивное местечко - могильник Хужир-Нугэ, что я даже
слегка забылся, мечтая о боохолдоях и бренности нашего существования. До сих
пор не удавалось так хорошо посидеть на кладбище. Получилось гораздо лучше,
чем когда сидел с фараоновской мумией в Стамбуле. Мумия, по всей видимости,
была настоящая и саркофаг тоже, и все это хозяйство находилось в таинственно
затемненном зале, и никого не было из посетителей, кроме меня, но все равно
это было не то. Наверное, оттого, что мумия была не на своем родном месте,
ее привезли из Египта, по дороге растрясли и она потеряла свою главную
тайну. Кладбище Хужир-Нугэ никуда не перевозили, и все его осталось при нем
в непотревоженном виде.
Вернулся в табор к вечернему разговору. Оказывается, Владимир
Алексеевич в течении всего года готовился приехать сюда на отпуск
порыбачить. Специально для этих целей он приобрел УАЗ и кучу всякого
походного имущества: от палатки до кастрюль.
Я окинул взглядом хозяйственный инвентарь Владимир Алексеевича и
ужаснулся масштабам энтузиазма и произведенного им труда, который пришлось
вложить в подготовку к рыбалке. Хлопоты по организации моей экспедиции стали
выглядеть пустяшным делом. Я вдруг осознал, какой же я на самом деле,
маломощный.
Не перестаю удивляться людям и тому, что все они принимают искреннее
душевное участие в моем предприятии. Оказывается, все мечтают, и Владимир
Алексеевич тоже, совершить что-нибудь подобное, но все никак не получается
из-за балласта бытовых обязанностей, которые, при рассмотрении с близкого
расстояния кажутся очень важными, хотя таковыми не являются.
Я уносил с собой частичку души каждого, кого мне посчастливилось
встретить на своем пути. Мы вместе совершали чудесное путешествие в
сказочный мир, удивительный волшебный мир странствия - настоящего полета
души по пути в никуда в направлении всамделишного счастья. Странствие -
вовсе не отшельничество, это скорей всенародное гуляние в честь
строительства храма, похожего на воздушный замок.
На следующее утро Байкал сжалился надо мной и решил сделать чудесный
подарок - солнечный безветренный день, накрытый волшебной синевой небесного
купола. Утром, стоило только открыть глаза, я сразу же почувствовал, что
сегодня наконец-то удастся проскочить остров Хунук.
После легкого завтрака и непродолжительных сборов отправился в путь.
Спустя час, миновав почти полностью утопленный в воде остров Хунук, взял
курс на мыс Хадарта, расположенный примерно в 8 км на северо-восток.
Прекрасно оказаться снова в пути. Несмотря на радушие иркутян, я
все-таки не мог чувствовать себя в своей тарелке. Длительное оседлое
существование заставляет жить и мыслить как-то по особенному, стационарно.
Путь - это чувство непривязанности к месту, а не расстояние между двумя
точками на карте. В пути самое главное - это чувство пути, а не сам процесс.
Без осознания и чувствования происходящего путь превращается в пустую
растрату сил и времени.
Непривязанность - одно из величайших благ, которые мы способны
заполучить в этом мире. И вовсе не обязательно быть буддистом, чтобы понять
такую простую истину. Великий Будда Сакья Муни ничего особенного не открыл,
он просто сделал популярным то, что каждый носит у себя в душе. В результате
его стараний родилась организация сподвижников и последователей, которые
вокруг одной простой истины обустроили сложный сказочный мир предназначенный
для массового употребления. Очень красив этот мир и я его люблю.
Прошел мыс Хадарта и взял курс на мыс Уюга. Что-то во мне начало
происходить непонятное. Я вдруг почувствовал, что живу на планете совсем
один. Это величественное чувство ни с чем не сравнить, разве что с полетом.
У меня не стало страха ни перед будущим, ни перед огромным расстоянием
впереди. Я начал растворяться в мире с огромной скоростью. Вскоре услышал
очаровательную музыку. Если бы я был композитором, то запросто смог
переложить ее на ноты, настолько она отчетливо звучала. Музыка похожа на
композиции Пинк Флоид, но вместе с тем имела свою особенность. Звучание было
на редкость слаженное и гармоничное, и мне не хотелось ничего в ней
подправлять.
Музыка включилась самопроизвольно, и как выключается - непонятно.
Вначале казалось, все достаточно просто - стоит лишь заняться чем-нибудь
приземленным. Не тут-то было: что бы я не делал, о чем бы не пытался думать,
музыка звучала очень отчетливо и не собиралась прекращаться. Звучание было
как в хорошем концертном зале. На какой-то миг я подумал, что вот сейчас у
меня поехала крыша, и если все происходит так бесконтрольно, то чего еще
можно ждать?
Меня понесло. Тело начало звенеть изнутри от переполняющей радости, и
временами я даже переставал его чувствовать. Все вокруг начало происходить
как бы без моего вмешательства. Тот, кто сидел в лодке и махал веслами
занимался своим делом независимо от меня. Я же мог делать все, что угодно.
Стоило подумать о чем-то, и передо мной в точности воспроизводились все те
события, которые вспоминал. Такие понятия, как напрягать память, лишились
смысла.
Но при всем при том я чувствовал себя вполне нормально, даже более.
Музыка не раздражала, и как только я перестал отчаянно хотеть ее выключить,
она вдруг исчезла. Мне стало жалко. Стоило так подумать, как она появилась
снова.
Над горами небо хмурилось, безоблачная часть небосвода уменьшилась в
размерах и отодвинулась в сторону острова Ольхон. Через некоторое время небо
неожиданно прояснилось полностью, и я перестал готовиться к дождю.
Между мысами Хадарта и Уюга - небольшая уютная бухточка, защищенная от
всех ветров кроме южного. Далее мой путь лежит между островом Ольтрек и
безымянным мысом. Почему-то мыс никак не назвали, несмотря на то, что он
старался быть заметным и значительным, выпирая в море почти на 2 км. Бедный
неучтенный мыс! Мне снова стало жаль всех неучтенных и неназванных объектов
природы. Захотелось отправиться в кругосветное путешествие, побывать везде и
назвать красивыми именами все незамеченные места планеты. Как было бы
здорово! Хочу путешествовать не с целью открыть и изучить, а чтобы заметить
и назвать. Наверное, я очень изменился и мне никогда больше не стать снова
научным сотрудником.
Сразу за Бедным мысом горы начали напирать на воду, образуя крутые
обрывы с прижимами. Я уже привык к страшным байкальским скалам и перестал их
опасаться. Просто любуюсь исполинскими каменными монстрами. И кажется, что
духи их населяющие, - добрые и ласковые существа, вроде пушистых зверьков.
Впереди - только два небольших поселочка, и те в стороне от воды. Их
можно проскочить, не заметив. Я собирался посетить только Онгурен, чтобы
проведать местного шамана, который по слухам там водится.
Малое Море раздалось вширь и переставало казаться малым. Впереди виден
мыс Арал и северо-восточная оконечность острова Ольхон.
Прохожу мыс Улан-Ханский, который представляет из себя еле
возвышающийся над водой галечный полуостров. Вода чистейшая. На значительной
глубине виден каждый камешек. Тень на дне от моей лодки похожа на гигантскую
рыбину.
Подобную картину я наблюдал, когда работал в море. Мы бросили якорь в
одной из бухт острова Манерон, расположенного недалеко от берегов Сахалина.
Вода была такой же изумительной чистоты, как и сейчас. Стою на корме и
пытаюсь поймать рыбу. Вдруг по дну проехала здоровенная тень морского
чудища, в точности как от моей лодки сейчас. Самого чудовища я не видел -
только тень. Ничего умней не придумал, как броситься искать самый большой
крючок, чтобы поймать причину тени, но вовремя опомнился, увидев на берегу
несколько здоровенных сивучей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38