- Можете нам не верить, - сказал я.
- Спасибо. Я и не верю.
- Все, чего мы просим, - продолжал я - это разрешить нам остаться
на Солитере, пока она появится.
- Она не появится, - ответил Кобринский.
- Надеюсь, что вы не ошибаетесь.
- Мне показалось, что вы хотели поговорить с ней.
- Я должен поговорить с ней - ответил я. - Никто не может хотеть
встретиться со своим божеством.
- Так она уже божество, а не одинокая женщина, которой нравятся
мужчины, пытающие судьбу?
- Я не знаю, - сказал я. - Именно это я должен выяснить. Вы
разрешите нам остаться на Солитере?
- Я не даю разрешений, - сказал Кобринский. - Хотите - уезжайте,
хотите - оставайтесь.
- Спасибо.
- Не за что, я всегда благоволил к сумасшедшим, - он помедлил. -
Когда она появится, по-вашему?
- Не знаю.
- Ну, если после сегодняшней ночи, то лучше ей быть божеством.
- Почему? - спросил Хит.
- Потому что я балуюсь с новым вариантом моей плазменной живописи,
- ответил Кобринский. - Сегодня ночью собираюсь испытать. А когда
испытаю, вся эта планета останется радиоактивной на ближайшие семьдесят-
восемьдесят лет.
- Что вы этим хотите сказать? - спросил я.
- Вы знаете, что происходит при плазменной живописи? - спросил он в
ответ.
- Библиотечный компьютер на Дальнем Лондоне дал мне краткую
справку.
- Ну вот, это очень интересный процесс, но мне всегда казалось, что
он несколько ограничен, - произнес Кобринский. - Сейчас, когда я получил
возможность поиграть с необитаемой планетой, я собираюсь применить
управляемые взрывы с использованием нестабильных атомов. Для
художественной выразительности.
- Вы уже пробовали такое? - спросил Хит.
Кобринский усмехнулся.
- Если бы я пробовал, вы бы получили смертельную дозу радиации,
только выйдя из корабля, - он сделал паузу. - Но я прогнал идею через
компьютер, и он говорит, что должно получиться.
- А нам не опасно находиться на планете, пока вы занимаетесь вашей
плазменной живописью? - поинтересовался Хит.
Кобринский утвердительно кивнул.
- Бункер имеет противорадиационную защиту, - снова пауза. - Если у
вас на корабле есть защитные костюмы, было бы неплохо достать их и
принести сюда. Для вас-то я могу что-нибудь выкопать, но ума не приложу,
что подойдет ему.
И он кивнул на меня.
- Тогда я немедленно принесу их, - сказал Хит и вышел из бункера.
Мы с Кобринским несколько минут сидели молча. Наконец он глубоко
вздохнул.
- Хотите верьте, хотите нет, - сказал он. - Но хотелось бы, чтобы
вы не были сумасшедшим.
- О?
- Я всю жизнь был одинок.
- Мне казалось, что люди ничего не имеют против одиночества, -
ответил я.
- Не верьте, Леонардо, - ответил он.
- В таком случае, можно мне задать вам личный вопрос?
- А какие же вопросы, по-вашему, вы тут задавали?
- Прошу прощения, если я обидел вас.
- Я не обижен, я смущен, - сказал Кобринский. - И поскольку смущают
меня собственные ответы, то кроме себя, винить некого. Валяйте,
спрашивайте.
- Если вам не нравится быть одному, почему большую часть
сознательной жизни вы посвятили профессиям одиночки?
Он надолго задумался.
- Будь я проклят, если знаю, почему, - и замолчал снова.
Минуту спустя вернулся Хит с двумя защитными костюмами.
- Снаружи становится кошмарно жарко. Наверное, градусов под 120.
- Учтите, это сухой жар, - заметил Кобринский. - Влажности
практически нет.
- Мокрый или сухой, а жареное мясо - это жареное мясо, - ответил
Хит.
Кобринский хмыкнул.
- Были бы вы со мной на охоте за рогатодемонами на Ансарде V. Тогда
бы вы оценили сухую жару.
- С удовольствием поверю вам на слово, - сказал Хит, вытащив платок
и вытирая пот с лица.
- Что вы собираетесь изобразить сегодня? - спросил я.
- Еще не решил, - ответил Кобринский. - У меня есть полдюжины
предварительных разработок.
- Предварительных разработок? - удивился я.
Он улыбнулся.
- Вы, наверное, никогда не видели плазменную живопись?
- Нет, не видел.
- Она проецируется на небо, примерно на две мили над землей, -
объяснил он. - На безоблачной планете вроде Солитера можно поднять
изображение до пяти миль, и заполнить все небо от горизонта до
горизонта.
Он сделал паузу.
- На небесном полотне таких размеров деталь за деталью не
прорисуешь. Эскиз создается вот на этом компьютере, - он показал на один
из них.
- А потом, когда вы удовлетворены результатом, вон тот, - и он
показал на другой, - анализирует изображение и определяет, как лучше
всего облучить атмосферу, чтобы создать нужный эффект. Остальные машины
выполняют его команды.
- Какие цвета можно получить? - спросил Хит.
- Все, от ультрафиолетового до инфракрасного, - ответил Кобринский.
- Цвета прозрачные, заметьте - иначе сожжете планету дочерна. Кроме
того, мне нравится, когда сквозь мое творение просвечивают звезды.
- Сколько это длится? - спросил Хит.
- Картина обретает нужный вид примерно за минуту, а в следующие
девяносто секунд постепенно рассеивается. Изображение сохраняется
законченным и целым примерно секунд тридцать.
- Простите мое замечание, - сказал Хит, - но мне кажется, что ради
полуминутного эффекта вы идете на слишком большие затраты и трудности.
- Сложностей и затрат не больше, чем в вашем поиске призрака, -
ответил Кобринский. - А те полминуты, пока длится эффект, я радуюсь, что
создал нечто великолепное, чего до меня никто не делал.
- Можно взглянуть на эскизы, которые вы подготовили к сегодняшнему
вечеру? - спросил я.
- Почему нет? - пожал он плечами.
Устной командой он включил первый компьютер и приказал ему
спроецировать перед нами голограмму первой картины.
Это был жутковатый инопланетный пейзаж с кроваво-красной рекой,
плескавшейся в пустынных берегах, и деревья без листвы, словно скелеты,
склонялись к воде под немыслимыми углами.
- Лараби IV, - сказал Кобринский.
- Не слышал о такой, - сказал Хит.
- Это за скоплением Квинелл. Самая странная планета из всех,
которые мне приходилось видеть. Там существует только два цвета -
глубокий красный и темный фиолетовый. Все - камни, вода, растительность
- либо красное, либо фиолетовое.
- А животные там есть? - спросил я.
- В отчете Корпуса Пионеров сказано, что есть, но я ни одного не
видел. Следующую!
Перед нами друг за другом быстро появились и исчезли пейзаж
дорадузского горного хребта, довольно абстрактное изображение лазерной
винтовки, натюрморт из фруктов со Байндера X и натуралистическое
изображение громовой ящерицы.
- Мне почти стыдно показывать вам последнюю, - признался
Кобринский.
- Почему?
- Я почти один к одному слизал ее с той картины, которую вы видели.
- Черная Леди? - спросил я.
- Вы так ее называете?
- Она сама так себя называет, - ответил я. - Разрешите посмотреть,
пожалуйста.
- Следующую, - приказал Кобринский, и мгновение спустя появилось
лицо Черной Леди. Я мог бы дотронуться до нее. Ее печальные глаза
смотрели прямо на меня.
- Сомнений нет, это она, - сказал Хит.
- В самом деле, необыкновенное сходство, - согласился я. - Как
долго вы над ней работали?
- Три года, - сказал Кобринский таким тоном, будто ему было стыдно,
что он не мог создать ее за вечер.
- Где вы устроите взрывы? - спросил я.
- Наверное, в глазах, - сказал он. - Это их оживит.
Я одобрительно кивнул.
- Может быть, тогда она покажется не такой грустной.
- А может, тронуть мочки ушей? - предложил Хит. - Я не вспомню, она
носила серьги или нет?
- Она не носила никаких украшений, друг Валентин, - сказал я.
- Компьютер - выключить, - скомандовал Кобринский.
Изображение исчезло - и как только оно растаяло, дверь открылась, и в
бункер вошел Рубен Венциа.
- Кто вы такой? - спросил Кобринский.
- Это Рубен Венциа, - сказал я.
- Ну-ну, - произнес Хит, кривя губы в усмешке. - Вся шайка в сборе.
22
- Здесь ее еще нет, друг Рубен, - сказал я, глядя, как Венциа
вытирает потное лицо.
- Но все равно - спасибо, что подождали нас, - добавил язвительно
Хит.
- Я просто не мог рисковать, - ответил Венциа. - Для меня было
слишком важно опередить ее. Кроме того, мы с вами ни о чем не
договаривались: я не обязан был брать вас ни сюда, ни куда-нибудь еще.
Вы же просто хотите продать ее Аберкромби.
- Минутку, - прервал Кобринский и повернулся к Хиту. - Вы так и не
сказали, что от нее нужно вам. По-моему, пора признаться.
- Почему? - возразил Хит. - Вы все равно в нее не верите.
- Если она существует, я не позволю вам ее продать никому.
- Она сама о себе позаботится, - сказал Венциа. - Разве Хит не
говорил вам, что случилось в прошлый раз, когда ему пришло в голову ее
продать?
- Ну? - спросил Кобринский, глядя на Хита.
- Она исчезла.
- Как понимать "исчезла"?
- А так, - ответил Хит, - что она исчезла с герметичного
космического корабля.
Кобринский недовольно покачал головой.
- Вы все сошли с ума.
- Я не говорил этого, - подчеркнул Венциа.
- Нет, но вы этому верите.
- Да, верю.
- Между прочим, - обратился Хит к Венциа. - Как это вы так быстро
сюда добрались? Я готов был поклясться, что мы прилетим на Солтмарш на
три дня раньше вас.
- Я лег в глубокий сон на две недели, а когда проснулся, послал
радиограмму вперед, обнаружил, что Кобринский на Солитере, и изменил
курс.
- А сам я об этом не подумал, - признался Хит.
- Тоже мне, вор высшего класса! - презрительно бросил Венциа.
- Ладно, неважно, - пожал плечами Хит. - Мы обогнали ее, а это
главное.
Он сделал паузу.
- Кстати, не только у вас есть к ней вопросы, когда она явится.
- О чем вы говорите?
- Черная Леди посетила ночью нашего друга Леонардо.
- Она в самом деле явилась к вам? - взволнованно спросил Венциа,
повернувшись ко мне.
- Я не вполне уверен, друг Рубен, - ответил я. - Именно об этом я и
хочу ее спросить.
Венциа, кажется, собирался сделать какое-то замечание, но потом поджал
губы и коротко вздохнул.
- Значит, ждем, - произнес он.
- Ждем, - согласился я.
- Простите, что я вас прерываю - насмешливо сказал Кобринский, - но
в этом бункере нет четырех спальных мест. Собственно, в нем даже двое не
поместятся. Я счастлив, что трое сумасшедших немного развлекли меня
днем, но когда захотите спать, возвращайтесь по кораблям.
- Вы хотите, чтобы мы сейчас ушли? - спросил я.
- Как хотите. Но на бортовых экранах не будет виден весь эффект
плазменной живописи.
- Когда вы начнете? - спросил я.
- Стемнеет минут через двадцать или около того, - сказал он. -
Наверное, где-то через час.
- Тогда, если вы не возражаете, - сказал Хит, - мы с Леонардо
останемся до конца.
- И я остаюсь, - прибавил Венциа.
- Устраивает, - ответил Кобринский. - Но должен вас предупредить,
что и еды тут еле хватит одному мне. Если вы, парни, голодны, то как раз
успеете сбегать к своим кораблям и что-нибудь перехватить.
- У вас еды только на один раз? - спросил Венциа, явно не веря.
- Я завтра улетаю, - ответил Кобринский.
- И куда вы направитесь?
- Не знаю. Если останусь недоволен своей картиной, возможно, разыщу
еще какую-нибудь покинутую планету и снова попробую.
- А если останетесь довольны?
Он пожал плечами.
- Какой смысл повторять, если сразу хорошо получилось? На Периферии
организуется новая лига Смертобола. Может, попробую свои силы.
- Смертобол? - заинтересованно спросил Хит.
Кобринский кивнул.
- Это сочетание из древней игры под названием регби, и того, что
называлось Мотобол с шипами.
- Мотобол с шипами? - эхом откликнулся Хит. - Разве пару столетий
назад его не запретили?
- В Олигархии, - ответил Кобринский. - В него еще играют на Внешней
Границе.
- В этой игре погибало много людей, - сказал Хит. - А какой процент
потерь в смертоболе?
- Двадцать восемь процентов за сезон из десяти матчей, - сказал
Кобринский. - Звучит захватывающе.
Меня передернуло.
- Это звучит страшно.
Кобринский минуту смотрел на меня.
- Знаете, что на самом деле страшно? Лежать на больничной койке, в
полном одиночестве, и ждать смерти.
Он выглянул в окно.
- Если проголодались, парни, шевелитесь.
- Сколько времени вам потребуется, чтобы там вверху получилась
картина? - спросил Хит.
- Полчаса, наверное.
- Тогда я, пожалуй, посмотрю на нее до ужина. Ничто так не портит
удовольствие от еды, как спешка.
- Как хотите, - безразлично произнес Кобринский.
- Я тоже останусь, - сказал я. - Мне хочется посмотреть, как
создается плазменная картина.
- А вы? - спросил Кобринский у Венциа.
- Там чертовски жарко, - пробормотал Венциа. - Мой корабль отсюда в
двух милях. Подожду, пока станет прохладнее.
- Какую картину вы изобразите? - поинтересовался я.
- Поскольку здесь вы трое, можно будет попробовать Черную Леди, -
ответил Кобринский.
Он скорчил рожу.
- На самом деле я собирался еще месяца два над ней поработать, пока
не добьюсь абсолютной точности в каждой детали.
- На голограмме она выглядела совершенно законченной, - заметил
Хит.
Кобринский покачал головой.
- Рот не совсем получился.
- А по-моему, хорошо.
- Нет, - возразил Кобринский. - Она всегда словно собирается что-то
сказать, будто сотая доля секунды - и губы зашевелятся. Когда я смотрю
на голограмму, этого ощущения не возникает.
Он пожал плечами.
- Ладно, в самом деле. Может, буду работать еще пятьдесят лет, и не
добьюсь. С тем же успехом могу попробовать то, что получилось.
Наступили короткие сумерки, а потом небо поразительно быстро потемнело.
Кобринский еще несколько минут подождал, пока за дальними горами
погаснут последние отсветы солнца, и начал давать команды своим машинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33