Видите равнину? - спросил он,
показав рукой в окно.
- Да.
- Ну вот, когда начинаются дожди, она превращается в озеро, почти
двести миль в ширину и примерно восемнадцать дюймов глубиной. Первый
человек, который поставил здесь свое заведение, явился как раз после
дождей, принял лужу за океан, и место назвал Океана. Когда он сообразил,
какого дурака свалял, название уже было одобрено Корпусом Пионеров,
зарегистрировано в департаменте картографии на Калибане, и менять его
было бы чертовски много хлопот.
Он сделал паузу, потом добавил:
- Вот почему космопорт так далеко от города. Будь он ближе, его бы
полгода покрывала вода.
- Как интересно, - произнес я.
- Не так интересно, как хлопотно, - снова рассмеялся водитель. - К
нам до сих пор попадают случайные туристы, заказывают себе отпуск,
соблазнившись названием.
Мы въехали на окраину Океаны. Метрополис встретил меня сверкающими
стальными зданиями и прямоугольными башням из стекла, широкими
проспектами, пролегающими через со вкусом спланированные коммерческие и
жилые кварталы. Чем дальше, тем теснее сдвигались группы зданий,
казалось, они уже почти доставали до тонких волокон низко плывших
облаков, и машина остановилась.
- Приехали, - произнес водитель.
Я рассчитался, вышел из машины и обратился к одному из шести швейцаров
в ливреях, который, в свою очередь, взял мой багаж и сопроводил меня в
сравнительно небольшой холл с множеством витрин очень дорогих и очень
модных магазинов. Мне бросилось в глаза, что здесь на виду был только
один не-человек, трехногое существо в красной с золотом униформе и
значком обслуживающего персонала, но кроме меня, похоже, до этого никому
дела не было. Вскоре я уже поднимался на экспресс-лифте на шестьдесят
четвертый этаж.
Моя дверь была в конце короткого, ярко освещенного коридора. Я назвал
свое имя, подождал, пока сработает голосограмма, а когда дверь
раздвинулась, вошел.
Я оказался в необъятной гостиной, с четырьмя креслами, большой
кушеткой, обитой белой тумиганской кожей, маленьким баром из
дорадузского дерева с богатым выбором напитков, каменным камином и
широким окном, выходившим на город.
Возле бара, держа в руке полупустой бокал, стоял высокий, холеный
мужчина, в отлично сшитом дорогом костюме, с волосами цвета выжженных
равнин Океаны и раскосыми зелеными глазами чуть сероватого оттенка. Я
сразу узнал в нем Валентина Хита.
- Входите, устраивайтесь, - произнес он непринужденно. - Сожалею,
что не смог выбраться в космопорт, но я бы вас все равно не узнал. Мне
сказали, что вы бъйорнн.
- Я и есть бъйорнн, - ответил я.
Он, похоже, удивился.
- Я встречал раньше пару бъйорннов, - сказал он, - но они явно на
вас не похожи.
- Они, наверное, были из другого Дома, - ответил я.
- Они были черно-зеленые, с бесконечным узором из концентрических
кругов по коже, или что-то вроде того.
- Это, должно быть, из Дома Илстхни, - сказал я. - Они ювелиры.
- Верно, - сказал он с улыбкой. - Как бы там ни было, я рад вас
видеть, Леонардо. Я - Валентин Хит.
- Можно задать вам один вопрос, мистер Хит? - спросил я, чуть не
назвав его "друг Валентин", но решив не торопиться с диалектом дружбы и
симпатии, пока не узнаю, как и почему он оказался в моем номере.
- Разумеется. Зовите меня Валентин.
- Как вы оказались здесь, мистер Хит?
- Валентин, - поправил он. - Я подумал, что вам трудно будет
разыскать меня по адресу. Насколько я понимаю, вы в первый раз на
Шарлемане, а в Океане весьма запутанная сеть улиц и совершенно нелепая
нумерация домов.
- Я, кажется, не совсем правильно выразился, мистер Хит, - сказал
я. - Почему вы здесь, как вы оказались в моем номере?
- Надеюсь, вы не сочтете это грубостью с моей стороны, Леонардо. В
отеле четыре входа, я боялся, что выберу не тот и не встречу вас.
- Но замок закодирован на мою голосограмму. Как вы вошли?
- Не доверяйте закодированным замкам, Леонардо, - улыбнулся он. -
Любая горничная или портье могут сюда войти. На вашем месте я бы оставил
ценности в сейфе отеля.
Он помолчал.
- Сделать вам коктейль?
- Нет, спасибо.
- Может, что-нибудь из еды? Здесь большой выбор, и вас обслужат за
десять минут.
- Нет, спасибо.
- Ну, тогда чувствуйте себя как дома, и мы прекрасно проведем
время.
- Я не устал, - сказал я. - Нельзя ли сразу посмотреть картину?
- Попозже, - сказал он. - Сначала давайте ближе познакомимся.
Неожиданно мне стало очень не по себе в присутствии этого человека,
который так легко проник в мой номер, невзирая на замок, и похоже, вовсе
не был заинтересован в том, чтобы я увидел картину, ради оценки которой
проделал такой дальний путь.
- Давайте познакомимся ближе, прогуливаясь по городу, - предложил
я. - Из окна машины он показался мне очаровательным.
- По-настоящему он оживает, когда стемнеет, - ответил он. - Если
хотите увидеть Океану, подождите, пока сядет солнце.
Я не хотел настораживать его, выдавая свой страх, но мне показалось,
что просто необходимо выйти из номера и оказаться среди свидетелей. Кто
знает, какую участь он мне готовит.
- На космическом лайнере с Дальнего Лондона, друг Валентин, - начал
я, подчеркивая обращение, - я прочитал, что в Океане есть знаменитый
художественный музей. Если он открыт, не могли бы мы пойти туда?
Он покачал головой.
- Не хочу вас разочаровывать, Леонардо, но музей закрыт на ремонт.
- Как? - удивился я. - В статье говорилось, что его построили
только два года назад.
- Кажется, на прошлой неделе его ограбили. Сейчас они монтируют
более современную систему охраны, - он подошел к креслу и сел. - А
почему бы не провести остаток дня здесь?
Я внимательно посмотрел на него, пытаясь заметить предательские
выпуклости под одеждой, которые выдают спрятанное оружие. Ничего не
заметил, но сообразил, что это совершенно не важно: он и так был намного
сильней и больше меня.
Собрав все свое мужество, я снова заговорил:
- Друг Валентин, мой багаж еще не доставлен. Мне кажется, я должен
спуститься в холл и проверить, не попал ли он в другое место.
- Носильщик принесет его сюда с минуты на минуту, - уверил он. -
Его, наверное, погрузили на тележку вместе с другими чемоданами и
развозят по номерам.
- Но все же, - настаивал я. - У меня там есть личные вещи, которые
мне очень дороги.
Он показал на панель внутренней связи.
- Если вы действительно волнуетесь, позвоните в холл и проверьте,
куда они направили ваш багаж.
- Я чувствовал бы себя спокойнее, если бы сходил туда сам, - честно
признался я, подвигаясь к двери.
Он пожал плечами.
- Ну, если вы так беспокоитесь, идите.
- Вы не собираетесь меня задерживать? - вырвалось у меня.
Мои слова его, кажется, позабавили.
- Зачем мне вас задерживать?
- Я думал... то есть мне казалось... - от волнения и замешательства
я не смог сформулировать убедительную фразу.
- С вами все в порядке? - спросил он. - Вы изменили цвет.
- Это оттенок униженности, - объяснил я. - Мне почему-то
подумалось, что вы захотите меня здесь удержать.
Хит хохотнул.
- Можете свободно идти, куда хотите, - и добавил после паузы: - Это
мне, кажется, придется злоупотребить вашим гостеприимством до вечера.
- Не понимаю.
- Все очень просто, - сказал он. - Меня ищет полиция.
- Вы скрываетесь от правосудия? - воскликнул я, и мои страхи
вернулись.
- Нет, я всего лишь подозреваемый.
- Тогда зачем вам прятаться от полиции? - спросил я. - Наверняка
лучший выход - явиться к ним и честно ответить на все вопросы.
- Это лучший выход, если вы невиновны, - ответил он, улыбаясь. -
Увы, я сделал именно то, в чем меня подозревают.
Он сделал паузу.
- Мне в самом деле очень не хочется причинять вам такие неудобства,
Леонардо, но это всего на несколько часов. Как только снаружи стемнеет,
я от них без труда ускользну.
- Вы кого-нибудь убили? - спросил я, отодвигаясь от него.
- Ну что вы, нет! Я не убийца, я всего лишь предприимчивый человек.
Неожиданно мне в голову пришла новая мысль.
- А картина - она краденая?
- Никогда не стал бы красть такую ординарную вещь, - ответил он. -
Весьма банально написана, знаете ли.
- Но вы крадете картины?
Он отхлебнул из бокала и взглянул на меня так, словно я его забавлял.
- Я уже начинаю чувствовать себя музейным вором, Леонардо.
- А на самом деле?
- Нет.
- Постойте, - сказал я с некоторым облегчением, но все еще готовый
броситься наутек, если понадобится. - Мне показалось, что вы в некотором
роде несете ответственность за закрытие художественного музея.
- Несу, - спокойно ответил он.
- И вы еще говорите, что вы не музейный вор!
- Музейный вор - слишком узкое определение. Я краду и
драгоценности, и прочие красивые вещи.
Он помолчал.
- Я предпочитаю считать себя мастером преступных дел. Звучит
гораздо профессиональнее.
- Почему вы мне это рассказываете? - спросил я.
- Потому что я навязался к вам в гости, - ответил он. - И потому,
что на Шарлемане инопланетянин не может свидетельствовать против
человека.
- Но я могу сообщить полиции то, что знаю.
Он пожал плечами.
- Они и так знают, что я сделал. А доказать - совсем другой вопрос,
- тут он мне улыбнулся. - Кроме того, мы ведь собираемся стать друзьями,
а поступить так было бы решительно не по-дружески.
- Я не могу стать другом вора, - твердо сказал я.
- Еще как можете. Я, в общем-то, очень симпатичный парень. Более
того, это мой капитал. Без этого мне было бы гораздо труднее работать по
профессии.
- Но зачем вообще быть вором?
- В этом виноваты мои родители. Я лично считаю себя не столько
вором, сколько ограбленным.
- И какое отношение имеют к этому ваши родители?
- Они растратили слишком много денег.
Он осушил бокал и откинулся в кресле.
- Видите ли, семья Хитов была богатой на протяжении стольких
поколений, что даже трудно себе представить, и конечно, никто из Хитов
не опустится до того, чтобы работать ради куска хлеба. Мое воспитание
научило меня только одному - как промотать семейное состояние, и
представьте мое разочарование, когда оказалось, что из-за папиных
увлечений женщинами и маминой страсти к азартным играм проматывать мне
уже нечего.
Он сделал паузу.
- Я был совершенно неприспособлен даже для самой непритязательной
работы - но у меня прекрасно развитый и изысканно воспитанный вкус, если
позволите... и поскольку меня научили ожидать от жизни определенных
удовольствий, то вполне естественно, что судьба привела меня в
профессию, к которой я подхожу по характеру.
- Что же в вашем характере подходит к занятию вора? - спросил я.
- Как всех испорченных детей, меня, естественно, научили не
заботиться ни о ком, кроме себя, - ответил он. - Если бы я уважал права
других, я бы каждый раз, занимаясь своим ремеслом, переживал чудовищный
моральный конфликт. К счастью, я не страдаю от подобных приступов.
Кстати, не будь таких, как я, в страховой отрасли вскоре наступил бы
серьезный спад, так что в некотором роде я даже способствую развитию
экономики.
- Я слыхал, что в некоторых инопланетных мирах есть воры, - сказал
я, - но никогда не ожидал встретить вора, который бы так гордился своей
работой.
- Почему же не гордиться тем, что делаешь? Это тоже форма
искусства, и вор из меня безусловно лучший, чем художник из Серджио
Маллаки.
- Мне кажется, стоит уведомить вас, что у меня нет при себе
наличных денег, - сказал я.
- Никогда не краду наличности, - произнес он презрительно. -
Слишком легко проследить номера серий.
- Еще легче выследить украденный портрет, - заметил я.
- А! - улыбнулся он. - Но люди тратят наличность. А сокровища
искусств держат под семью замками. Фокус в том, чтобы украсть вещь
настолько знаменитую, чтобы ее новый владелец никогда не выставил ее на
публику. Поэтому я работаю только с коллекционерами и не имею никаких
дел с публичными аукционами.
Он замолчал и задумался.
- Конечно, в моем бизнесе я поставляю коллекционерам все, что они
хотят, включая честно добытые произведения, и часто действую, как
посредник. А иногда, - закончил он, - даже выступаю консультантом, если
у клиента слишком много денег и слишком мало вкуса. В таких случаях я
обычно устраиваю им покупку вот таких картин.
Он указал на чрезвычайно плохое абстрактное полотно, висевшее над
кушеткой.
- Но если вы честно приобрели портрет Маллаки, вы могли бы
выставить его на аукцион, - намекнул я.
- Тогда другие заинтересовались бы, почему я не выставляю на
аукцион все остальное. Может быть, постоянство - пугало для мелких
умишек, но непостоянство имеет тенденцию привлекать внимание полицейских
компьютеров.
- Я даже не знаю, стоит ли вообще с вами разговаривать, - сказал я,
чувствуя неловкость от того, что покорен его обаянием, и что мои страхи
и опасения улетучились. - Вы воплощенная аморальность, распущенность и
бесчестье.
- Вы мне льстите, Леонардо, - небрежно заметил он. - Я всего лишь
человек, который пользуется подвернувшимся случаем, не более. Если уж на
то пошло, вы должны были бы мне посочувствовать - я работаю больше, чем
любой Хит за прошедшие пятьсот лет, изо всех сил стараясь восполнить
опустошенную семейную казну.
Он замолчал и, как мне показалось, впервые обвел взглядом то, что нас
окружало.
- Бог мой, какой ужасный вкус у оформителя! Голые стены были бы
лучше этого уродливого металлопокрытия! - он покачал головой. - Держу
пари, что в спальне они повесили фривольные гравюры.
- А что вы украли из музея? - спросил я.
- Всего одну работу, - сказал он, пожав плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33