- А ведь Джемс-то был прав!
Перейдя к трупу Джемса, доктор прежде всего осмотрел его шею, на ней
не было и признака зловещих, красных пятен. На теле также не нашли зна-
ков насилия. Только знак голубого лотоса, на левом плече, выступал ярко
и в то же время нежно, точно мерцал.
- Тут глубокий обморок с примесью гипноза, - сказал доктор, - есть
надежда; помоги, Райт.
После долгих усилий Джемс пришел в себя, его уложили в теплую пос-
тель, и Райт, как верная собака, сел его сторожить.
Между тем в замке все еще царил переполох. Последние гости и
большинство слуг спешно укладывали свои вещи, торопясь до ночи выехать
из замка.
Смит кричал и ругался на всех европейских языках, но ничего не помо-
гало. Заставить слуг привести покойников в порядок стоило ему немало
труда.
Гарри затворился в кабинете и даже не вышел откланяться гостям.
XVI
Настал вечер. Джемс после крепкого сна совершенно оправился и просил
позвать к себе Карла Ивановича.
- Ну что, прочли? - был его первый вопрос.
- Да, мистер, и это так печально, что трудно не плакать. Несчастная,
несчастная мадемуазель Рита, - и Карл Иванович грустно опустил голову.
- Она погибла от вампира, знала, отчего погибает, и не смела никому
сказать, и в этом был ужас ее положения.
- Не жалейте о ней. Карл Иванович, это она сама вампир, это она погу-
била Жоржа К. Теперь мне ясно, почему лицо голубой красавицы на балу и
вчерашней танцорки показалось мне знакомым. Я видел эти черты в портрет-
ной семейной галерее графов Дракула. Это портрет молодой невес-
ты-итальянки в белом атласном платье с воротником фасона Медичи. Этот-то
воротник и сбил меня с толку, он-то и придал другое выражение лицу кра-
савицы.
Теперь же я убежден, что это она, повторяю, она виновница смерти Жор-
жа, - горячо проговорил Джемс.
- Не ошибитесь, мистер, мадемуазель Рита - это такое милое, доброе
существо, да вот извольте прочесть вам ее записки, они не длинные, -
предложил Карл Иванович.
- Хорошо. Читайте.
ДНЕВНИК РИТЫ
"До сих пор жизнь моя была не жизнь, а чудная сказка, - начал Карл
Иванович. - Я как Золушка нашла своего принца. Но только мой Карло кра-
сивее, добрее, богаче и лучше всех принцев мира.
Его замок, мой замок, стоит на высокой горе, кругом сад, а в нем цве-
тов, цветов, мои милые, алые розы! Чудные, роскошные... я их люблю и те-
перь, несмотря на то, что украшений у меня много, но по-прежнему - одни
розы.
А все это Карло. Он, кажется, хочет скупить весь мир для меня! Милый,
дорогой Карло, я люблю тебя не за подарки, а за тебя самого. Какое
счастье прислониться головой к его груди.
Вот и тогда вечером он долго стоял у моего окна, и мы вместе смотрели
на луну. Мне и в голову не приходило, что это последний раз, что уже по-
том будет не то.
Что же случилось? Что? Я и сама не знаю. Но я не та, и все не то.
Ночью из открытого окна подуло холодом, Лючия и Франческа уверяют,
что ночь была жаркая, но это не так, из окна дуло холодом, каким-то
мертвым холодом. И я укуталась в шаль и закрыла глаза.
И вот мне чувствуется, что я не одна в комнате, но в то же время я не
могу открыть глаз.
Кто-то приближается, неужели вернулся Карло... И вот как ни странно,
а сквозь закрытые веки я вижу: от окна к кровати подходит господин. Это
не Карло, а совсем незнакомый мужчина.
Он высокого роста, худой, в черном бархате, глаза его горят, а губы
тонкие, злые, крепко сжаты. Он страшно бледен.
Кто он?
В нем есть семейные черты предков Карло, но он не из них; я знаю хо-
рошо все семейные портреты, а его там нет.
Чем он пристальнее смотрит на меня, тем мне становится страшнее и хо-
лоднее. Я слышу, но не ушами, а сердцем: "Ты моя избранница, я люблю те-
бя". От страха я теряю сознание...
От солнечного луча я проснулась. Все тихо, в комнате никого.
Что за странный сон. Ощущение холода осталось и до сих пор, да шею
неприятно саднивеет: это от двух маленьких ранок, и как я могла так
сильно себя уколоть? Правда, сердоликовая булавка очень острая...
За кофе я хотела рассказать Карло свой сон. Но прежде чем открыла
рот, ясно услышала: "Не смей!" Я растерялась, а тут Карло начал приста-
вать, почему я такая бледная, а кормилица жаловаться ему, что я стону по
ночам.
Тут, конечно, на меня напустились с расспросами, советами, а когда я
сказала про ранки на шее, то Карло побледнел, как полотно.
Отчего это? Разве они опасны?
Он и другие думают, что я простудилась, когда осматривали склеп.
Правда, там было довольно сыро, а моя вина в том, что я прислонилась к
каменному гробу, и из камня холод точно вошел в меня и охватил всю.
Я как-то принадлежу ему.
И вот с той несчастной ночи я утратила свой покой и счастье.
Днем я зябну, а при наступлении ночи, особенно когда светит луна, я
начинаю страстно желать и ждать. Кого, что? Первое время я даже не дава-
ла себе в этом отчета, а теперь я знаю, знаю, я жду "его".
Того страшного, черного, чужого. Он требует, чтобы я ждала его, ему
тогда легче приходить, и я жду и зову.
Кто он, не знаю, боюсь его, ненавижу... и жду. Он входит как власте-
лин, обнимает, ласкает меня, шепчет: "Твоя любовь вернула мне молодость
и жизнь"...
И правда, он помолодел на вид: розовый, губы красные, но... стало еще
противнее.
Все вокруг колышется, и я каждый раз замираю, и чем кончается, и как
он уходит - я не знаю.
Вероятно, у меня какая-нибудь болезнь. Карло хотел позвать доктора,
но я не смею: "он" рассердится.
Ранки у меня на шее не только не заживают, а становятся шире и выгля-
дят неприятно. Приходится закрывать их бантами и кружевами.
Сейчас новолуние, ночи темные, и "он" вот уже несколько дней не был у
меня.
Я точно начинаю приходить в себя после обморока: не могу еще хорошо
отличить, что было и что казалось мне.
Одно сознаю ясно: мне грозит опасность или от него, если он существу-
ет, или от сумасшествия, если он не существует.
Надо сказать Карло, а он, как назло, уехал в город на один день и вот
не едет. Что-то его там задержало.
Я становлюсь все спокойнее, ранки мои подживают быстро.
Надо скорее, скорее принимать меры, а Карло нет и нет!
Сегодня я прямо счастлива, нашла свой молитвенник, мою милую, чер-
ненькую книжечку, а то он затерялся, и без него молитвы как-то выскочили
у меня из памяти.
Теперь я не боюсь тебя, черный призрак! Франческа обещала мне каждый
вечер читать вечерние молитвы.
Я ей сказала, что мне видится черный человек, и она уверена, что ни
одно привидение не устоит от молитв св. Антония. Как хорошо. А Карло все
не едет.
Луна все прибывает, и скоро полнолуние. Уверенность и спокойствие ис-
паряются, а ожидание и желание вновь насладиться покачиванием в лучах
месяца все нарастают. Серебряные волны плывут, и ты точно летишь, ле-
тишь, а он тут рядом, ненавидимый и желанный.
Нет, я переломлю себя и не дам ему повода явиться вновь.
Мой молитвенник всегда со мною, нужно подтянуть нервы, достаточно
галлюцинаций...
Франческа каждую ночь сидит у моего изголовья, и мы много с ней бесе-
дуем...
Карло вернулся. Он очень похудел и осунулся; верно, есть заботы, ко-
торые он скрывает от меня. Неужели же я буду наваливать на него новые.
Да тем более, что все прошло.
С Карло приехал смешной старичонка, друг его отца. Он всячески за
мной ухаживает, расшаркивается, расспрашивает, точно влюбленный рыцарь.
Забавный.
На шее он носит на черном шнурке какой-то смешной значок, точно два
треугольника. Когда я его спросила:
- Что это?
Он важно ответил:
- Это сударыня, пентаграмма, знак для заклинания злых духов.
Мне очень хотелось попросить этот значок себе, ноя не посмела. Попро-
шу Карло заказать мне такой же.
На днях ждем друга Карло, из Нюрнберга. Ему готовят лесной дом.
Карло говорит, что он страшно ученый, не любит общества и особенно
женского.
Я так и не успела побывать в лесном доме, хотя там для меня были при-
готовлены две комнаты: а теперь и совсем будет нельзя: Карло не пустит,
он принимает все меры, чтобы не беспокоили его ученого Друга.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Кончено. Наступило полнолуние, он пришел и взял мою душу.
На мое несчастье, в эту ночь у Франчески болела голова и она рано уш-
ла спать. У меня нет сил сопротивляться. Да и он не призрак, а существу-
ет, понимаете, су-ще-ству-ет! Он ложится мне на грудь, и тихо, тихо пьет
мою кровь, мою жизнь. Ранки на шее опять стали большие, с белыми обсо-
санными краями.
Я опять не смею выйти из-под его воли, просить помощи у Карло. Да и
ласкать моего жениха он строго запретил мне. Он страшно ревнив.
- Свадьбы не бывать, - говорил он.
Чем же это кончится, что дальше... О ужас, ужас, это случилось вчера
ночью! Мы сидели в саду, и я почувствовала, что он приближается и скорее
поспешила в свою комнату. Впопыхах я забыла замкнуть дверь в комнату
Франчески.
Он скоро вошел и припал к моей шее. Застонала ли я, или по чему дру-
гому, но Франческа вошла в комнату.
Я видела, как она бросилась на него и вцепилась ему в плечи.
Какая это была ужасная борьба!
Франческа билась за меня, как исступленная, волосы у ней распусти-
лись, рубашка разорвалась, но она ничего не помнила, да где же ей было
справиться, он силен, страшно силен и так удивительно, что она так долго
сопротивлялась.
Я думаю, ей помогли освещенные четки на груди, потому что в ту мину-
ту, как они рассыпались, она упала мертвая...
Он тоже исчез...
Для меня наступил мрак... долго ли, не знаю.
Я очнулась на руках Карло, а Франчески в комнате не было...
От меня они хотят скрыть ее смерть! Даже забавно, если б они знали,
что я знаю...
Карло хочет, чтобы я переехала в лесной дом. Я согласна, почему нет?
Кто знает, не тут ли мое спасение. Уйду от него подальше, не буду его
ждать, и, быть может, он забудет обо мне.
Ученый друг Карло совсем не такой старый и угрюмый, как говорил Кар-
ло. Охотно приглашает меня в "его лесной дом".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я погибла, окончательно погибла. Я думала найти в лесном доме приста-
нище, скрыться... и что же... Боже мой, Боже мой, попала в его берлогу.
Каким адским торжеством сияли его красные глаза! Как зло он улыбался!
Теперь, чтобы прийти, он не нуждается в моем желании или вызове.
Здесь он дома. Только одна стена разделяет нас. И никому это не при-
дет в голову.
Мне нет спасения, прощай, Карло, прощай, счастье, прощай, самая
жизнь...
Время тянется бесконечно, он берет мою жизнь понемногу, он, как ла-
комка, растягивает свое удовольствие, а я должна жить не только этими
ужасными ночами, но теперь даже днями.
Подумайте, между моей комнатой и той, где висит его ужасный портрет,
или, вернее, он сам - есть потайная дверь, никто о ней не знает, кроме
нас двоих!
И он входит всегда, когда вздумает!..
Конец мой близок, помолитесь обо мне. Скорее..."
- Несчастная девушка, - прошептал Карл Иванович и замолк.
Наступила тишина.
В комнату быстро вошли Гарри, доктор Райт и управляющий Смит.
Смит был бледен, а Гарри страшно возбужден. Он опустился в кресло и
быстро заговорил:
- Это черт знает что такое! Безобразие! Они, эти олухи, кричат, что я
привез смерть с собой из Америки. Дураки, очень много я о них думаю!
Напасть на моего посланного! Избить его. Я найду на них управу. Идио-
ты! Мерзавцы!
- Успокойся, Гарри, и скажи нам путем, в чем дело, - сказал Джемс.
Выкрикнув еще несколько ругательств, Гарри вынул сигару и, закурив,
сказал спокойнее.
- Смит расскажите, как было дело.
- Сегодня утром, - начал Смит, - я и Миллер отправились по делам в
город. Купив, что надо, и получив с почты посылки, Миллер поехал в те-
лежке обратно, а я верхом заехал к помещику В. - у него продается ло-
шадь, которую мистер Гарри желал приобрести. В. не было дома, и я поспе-
шил догнать Миллера.
Представьте мое удивление да и негодование, когда я увидел, что те-
лежка опрокинута, припасы и посылки разбиты и валяются в пыли на улице
деревни, а Миллер, бледный, с окровавленным лицом, стоит, прислонившись
к избе.
Вокруг озверевшая толпа: кричат, машут кулаками.
Конечно, я тотчас же бросился на помощь. Увидав меня, толпа оконча-
тельно пришла в бешенство.
- Вот он, вот он, еретик поганый, проклятый американец, это он со
своим дьяволом, хозяином привез к нам смерть. Убить его, убить, - крича-
ла толпа.
Все бросились на меня.
Но я огрел нагайкой передних, и они отступили. Взяв револьвер, я ска-
зал:
- Кто двинется, тот будет убит! Клянусь вашим Богом.
Трусы отступили еще.
- Ну, теперь говорите, что вам надо. В чем дело, чем вы недовольны?
Разве деревня не процветает и не богатеет с тех пор, как мой господин
поселился здесь? Разве он мало помогает вам? Поддерживает бедных и
больных? Ну, говорите.
- Все это так, сударь, - ответил старый седой крестьянин, выходя впе-
ред, - ваша правда, мы, с приездом вашего господина, забыли и думать о
нужде.
Но вот, беда, за эти три месяца у нас больше покойников, чем за весь
прошлый год, и все молодые, и болезнь какая-то невиданная: сегодня здо-
ров, завтра умер. Ребята и думают, что не ваш ли барин привез какое-то
поветрие из-за моря. Говорят, ведь там и Бога нет и живут люди не кре-
щенные.
- Что вы, господа, - говорю я им, - да мы такие же христиане, как и
вы; также молимся Пресвятой Деве, а смерть всякому назначена от Бога.
- Немного затихли, - продолжал Смит, - стали шептаться, спорить.
Я тем временем посадил Миллера к себе на седло, на всякий случай.
Вдруг бежит баба, волосы косматые, платье ободрано и кричит:
- Ратуйте, люди Божие, умерла моя девочка, черный черт ее задушил,
сама видела, своими глазами видела. В бархате он весь и навалился на ре-
бенка и давит, а как увидел меня, так и пустился бежать да прямо к зам-
ку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30