- Помилуйте, Карл Иванович, да ни один лист в саду не шелохнется, -
вскричал Джемс, - а мы попались, как глупые мальчики, нас подслушали.
Итак, надо спешить.
- Сегодня же я еду в город, - заявил Джемс, - и привезу, что надо, а
завтра в час заката солнца мы спустимся в склеп, откроем гроб и мы с
Райтом вобьем осиновый кол в сердце прекрасной графини.
Дальше. Пока же мы должны охранять жизнь Гарри и маленького Жоржа К.
Первого передадим капитану и в помощь ему предоставим доктора, а второго
буду караулить я сам. Посидеть на окне в летнюю ночь очень приятно, а
два-три часа сна после восхода солнца для меня совершенно достаточно.
Сегодня же, во время моего отсутствия, за Жоржем понаблюдает Карл Ивано-
вич. Итак, на борьбу, господа, - закончил торжественно Джемс.
- Мы с тобой, - ответили остальные.
- Мужайтесь, мы будем победителями, - продолжал Джемс.
- Почему ты так уверен? - спросил Райт.
- Среди ночи серебристый голосок мне твердит: "Боритесь, я вам помо-
гу", - ответил Джемс.
- Ну, а мне тайный голосок твердит: "Есть хочу!" - серьезно добавил
доктор.
Все засмеялись, и настроение сразу переменилось.
XII
На другой день, отказавшись под каким-то предлогом от увеселительной
прогулки, Джемс с друзьями отправился к склепу. Время было за час до за-
хода солнца.
На ступенях, у ног статуи, нашли приготовленные Джемсом инструменты:
лом, кирки для отбивания кирпичей, щипцы для отвинчивания гробовой крыш-
ки, осиновый кол, фонари. Статуя была отремонтирована и стояла на своем
месте, с большим трудом ее сняли, еще с большим трудом открыли подъемную
дверь. Джемс с фонарем спустился первый, за ним остальные.
В склепе была полная темнота, так как расщелина в скале была тща-
тельно заделана. Когда осветили стену, где, по словам доктора, надеялись
увидеть белую мраморную доску с надписью: "Фредерик и Мария из знамени-
того рода графов Дракула", то остановились пораженные.
Вместо белой мраморной доски чернело два углубления. Гробы же исчез-
ли!
Доктор протер глаза! До сих пор на все затеянное он смотрит как на
шалость школьников, теперь впервые он почувствовал холодок в сердце.
Разве не сам он, своими собственными глазами, видел мраморную доску, да
вот она и стоит в углу. Где же гробы? Кто и зачем мог их взять?
- Опоздали! - проговорил Джемс, и голос его сорвался.
Молча выбрались из склепа, и все привели в порядок.
Все как-то почувствовали нешуточность предприятия и невольно молчали.
Первым очнулся Джемс.
- Вперед наука, не говорить в таких местах, где легко могут подслу-
шать, лучше всего говорить на закате солнца, как сейчас.
Дело осложнилось, приходится искать.
- Странно, однако, то, что без ведома Гарри такие вещи не делаются, а
прежде он не имел от нас секретов, все его распоряжения были нам извест-
ны, - задумчиво прошептал доктор.
- А главное то, если он умолчал, то спрашивать его нетактично, да и
чем объяснить, что мы спускались в склеп, - прибавил Джемс.
- Стойте, тут без Смита не обошлось, а я его приструню, - оживился
Джемс.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но Джемс ошибся. На этот раз и дело оказалось не так просто.
Смит был занят устройством ночного праздника на озере и пропадал по
целым дням.
Наконец Джемс поймал его. Но на окольные вопросы управляющий отвечал
или уклончиво, или шутливо, а на прямой запрос серьезно сказал:
- Обратитесь к мистеру Гарри, я же ничего сказать не могу. Джемс со-
общил свою неудачу товарищам, и было решено пока молчать.
XIII
Карл Иванович принес Джемсу пачку бумаг: тут были большие листы в ви-
де писем, были небрежно оторванные полулистики и клочки, сложенные треу-
гольником, как складывают маленькие записочки.
- Это я собрал по столам в Охотничьем доме, - сказал старик, - как по
почерку, так и по подписи на некоторых они писаны молодым графом Драку-
лой и, видимо, посылались его другу в лесной дом. Тут много пустых, вро-
де приглашения к чаю или завтраку, но, как кажется, есть и интересные.
Вот, мистер Джемс, посмотрите их, вот хотя бы этот.
Это был большой, кругом исписанный лист, даты на нем не было.
Джемс начал читать про себя:
"Прежде всего я должен поблагодарить и извиниться перед тобой, мой
дорогой, вместо отдыха и спокойных занятий я втянул тебя в наши печали и
заботы. Но что поделаешь? Трагическая смерть Франчески выбила нас из ко-
леи, и Рита совсем не спит по ночам.
Мой старик посоветовал перемену места. Вот и пригодились отделанные
комнаты! Надо прислать только, так сказать, "текущий инвентарь" из кру-
жев, лент, цветов и т.п. Лючия обещала все это устроить. Уж извини,
знаю, что вашему брату, ученым, бабы одна помеха.
Надеюсь переселение народов будет недолгим, как только Рита оправит-
ся, я переведу ее обратно в замок, и при этом переменю помещение, чтобы
ничего не напоминало ей о ужасах, которые она пережила.
Мне до сих пор не удалось тебя спросить, что ты думаешь об этом слу-
чае и как ты объяснишь все происшествие?
Старик мой все, конечно, толкует в духе вампиризма, но с тех пор, как
ты меня образумил и доказал ненормальность его умственных способностей,
я с ним согласиться не могу, а все же во всей истории есть что-то ненор-
мальное, нелогичное, так сказать...
Почему, например, умершую Франческу нашли у кровати Риты на полу, во-
лосы и весь ночной туалет в полном беспорядке, точно она выдержала борь-
бу перед смертью. На лице и груди ссадины и синяки.
Можно подумать, что кто-то нечеловечески сильный раздавил или задушил
ее, как муху. Заметил ты, что в ее мертвых, широко открытых глазах зас-
тыл ужас, а губы сжаты с какой-то решимостью.
С нее можно бы написать мученицу первых веков христианства или порт-
рет человека, "положившего жизнь свою за други своя".
Если она погибла в борьбе, то с кем и за кого? Эту тайну она унесла с
собой в могилу.
Я забыл попросить тебя не расспрашивать Риту об этой ужасной ночи.
Ясно, она пережила что-то страшное, но не хочет или не может сказать.
При малейшем намеке она бледнеет и трясется.
Представь, если Франческа была больна и в припадке билась у ее посте-
ли. Тут и более крепкий человек, чем Рита, может впасть в обморок.
Да, я, кажется, никогда в жизни не забуду того ужасного крика, когда
она очнулась и увидела труп у своих ног.
Старик убежден, несмотря на то, что в окрестности все спокойно, что
смерть Франчески дело рук вампира.
Он убил ее, буквально убил, а не засосал за то, что она помешала ему
наслаждаться кровью, а быть может, и любовью Риты.
По мнению моего старика, бедная девушка погибла, защищая свою подру-
гу.
Конечно, Рита многое могла бы тут выяснить, но я еще раз убедительно
прошу тебя не расспрашивать ее. Пусть она сначала успокоится. А твое
личное мнение я бы очень и очень хотел знать.
Распорядись, голубчик, поставить кушетку посредине комнаты, около
столик или этажерку для цветов и книг.
Букет розанов каждое утро я уже распорядился доставлять к вам.
Любимая канарейка Риты также прибудет в лесной дом, и я боюсь, что
эта певунья обеспокоит тебя больше, чем моя бедная, бледная голубка. Она
стала такая молчаливая и печальная. О свадьбе я не смею и заикнуться.
И скучно же мне будет одному!
Утешусь тем, что большую часть дня буду проводить у вас.
Сегодня свежо. Распорядись протопить печи и даже камин. До завтра.
Д."
- А вот и еще, - протянул Карл Иванович другой листок.
"Конечно, - снова читал Джемс, - я далек от мысли считать свою беседу
такой же интересною, как твоя. Ты ведь великий ученый! А все же, говоря
правду, мне неприятно видеть, что Рита, моя невеста, отдает тебе такое
предпочтение. Как-никак, а мое положение становится смешным.
Пока Рита жила в лесном доме, мне ваши отношения в глаза не броса-
лись, все было как-то естественно.
Не замечал, что ли, я их... или их правда не было. После своей летар-
гии или обморока, как хочешь назови, Рита страшно переменилась.
У нее каждый день новые капризы: три или четыре часа во время заката
солнца она сидит одна, да притом еще тщательно запирается.
Обедать и завтракать со всеми она также отказалась. Ей подают от-
дельно, в ее комнате, и я часто вижу, что блюда уносят почти нетронуты-
ми. Она наотрез отказалась, чтобы Лючия жила около нее. "Будет с меня и
одной Цецилии", - говорит она, не соображая, как она этим обижает бедную
девочку.
Несмотря на эти ненормальности, Рита заметно поправилась: бледность и
вялость исчезли, она также свежа и розова, как розы на ее груди.
Даже смерть одного за другим обоих итальянских лакеев, что сама же
она привезла из Венеции, не произвела на нее никакого впечатления. И в
том и в другом случае она только пожала плечами и отказалась сопровож-
дать гробы на кладбище.
Ожидая тебя или собираясь в лесной дом, она еще больше оживляется,
глаза ее сияют.
Со мной она холодно-вежлива, несмотря на то, что я исполняю все ее
желания.
Даже исполнил такое безрассудство, как оставил гроб посредине капел-
лы. Она к нему питает какую-то болезненную нежность и навещает его по
нескольку раз в день.
Когда она очнулась после летаргии и я сообщил ей, что мы считали ее
умершей, заперли ее кабинетсалон и решили никогда туда не входить... и
что в горе мы забыли взять оттуда канарейку и что теперь, когда все кон-
чилось так хорошо, надо спешить спасти птичку.
Она холодно отвечала:
- К чему, оставь все по-старому.
Вообще я перестал ее понимать. Да и будь на твоем месте другой мужчи-
на, дело много бы обострилось и не ручаюсь, чем бы кончилось. Тебе же я
верю и думаю..."
- Конца нет, - сказал Карл Иванович, видя, что Джемс вертит листок в
разные стороны.
Затем Джемс взял первый попавшийся листик и прочел:
"Мне несказанно жаль, но я никак не могу быть сегодня у вас, мои ми-
лые. Альф, прошу тебя понаблюдай, чтобы хорошо натопили комнаты Риты и
чтобы она сама не снимала теплой шали.
Она такая бледная и слабая, что у меня сердце обливается кровью.
Вчера я даже не решился попросить ее спеть.
На все мои вопросы твердит одно, что здорова, а "только очень холодно
у вас в горах". Доктора по-прежнему не хочет видеть.
Вот счастливая неожиданность, только что хотел отправить эту записку,
как получил посылку из Парижа: прекрасную, теплую накидку.
Закутай в нее Риту... Ну, право, хоть поздно, и на 1/4 часа, а я при-
еду, мне кажется, что красный плюш выгодно оттенит ее черные волосы и
оживит бледное лицо. Кланяюсь.
Д."
Прочитав письма, Джемс обратился к Карлу Ивановичу и спросил:
- А что вы сами думаете об этих письмах?
- Мне кажется, мистер, что вы ошиблись, предполагая, что граф Дракула
выехал из замка. Скорее можно предположить, что друг его Альф приехал в
лесной дом и почему-то туда же переселилась и невеста Рита.
- Причиной могла послужить смерть мадемуазель Франчески. Граф Дракула
остался в замке и очень заботился о своей невесте. В этой куче записок
часто говорится то о том, чтобы хорошо топить комнаты, то о перестановке
чего-либо из мебели; высказываются заботы о свежих цветах, новых книгах,
нотах и т.д.
Комнаты несомненно те две, что и посейчас стоят нетронутыми в Охот-
ничьем доме. Даже красная плюшевая накидка, о которой вы читали в пос-
леднем письме, лежит до сих пор в ногах кушетки, той самой, что граф
просит выдвинуть на середину комнаты.
- Вы совершенно правы, Карл Иванович, я и сам оставил мысли о том,
что граф покинул замок. Но что сталось с ним и другими. Здесь говорится
о смерти Франчески и двух итальянских лакеев, значит, дух смерти царил в
замке, но не все же поголовно перемерли?
- А вы обратили внимание, что в письмах упоминается о летаргическом
сне мадемуазель Риты? - ответил Карл Иванович вопросом на вопрос.
- Это что-то совсем смутное и непонятное, - сказал Джемс.
- Если вы перечтете весь ворох этих записок, как перечел их я, - про-
должал Карл Иванович, - то, наверное, придете к тому же заключению, что
и я, а именно: невеста была переселена из замка в лесной дом и занимала
там известные уже вам комнаты. Она все хворала: бледнела и слабела и,
наконец, впала в летаргический сон настолько сильный, что он был принят
за смерть. Ее одели в любимые ею вещи, положили в гроб и отнесли в за-
мок. Комнаты, где она жила, закрыли, чтоб никогда в них не входить, осо-
бенно ту, в которой она умерла, т.е. ее кабинетсалон. Единственная дверь
и та была скрыта шкапом.
Впопыхах там забыли канарейку, скелет которой мы и видели в клетке, а
также и букет полевых цветов в серебряной вазе. Красная, плюшевая накид-
ка, лютня и пр. все осталось на своих местах.
Надо предположить, что покойница очнулась в замке и начала быстро оп-
равляться после болезни. Граф пишет: "Она свежа, как роза". "Рита поро-
зовела, и слабость прошла" и т.д. Но в то же время она изменилась харак-
тером: сделалась своенравна и капризна, а главное, влюбилась в друга
своего жениха.
Граф сильно ее ревнует и неоднократно выражает своему другу негодова-
ние и обиду.
Дальше события становятся более спутанными, видимо, между графом и
его другом произошел разрыв.
Письма заменились записками сухими и короткими, а потом и совсем
прекратились.
Карл Иванович замолчал.
- Браво, Карл Иванович, - вскричал Джемс, - я так рад, что ваши пред-
положения совпадают с моими выводами. Это гарантия правды. Ну, а дальше,
что вы думаете?
- Дальше я думаю, - продолжал Карл Иванович, - что для замка наступи-
ла тяжелая пора, смертность как в нем, так и в окрестности сильно увели-
чилась.
Об этом говорят приходно-расходные книги замка, где на каждой страни-
це есть расходы на похороны, а также и церковные записи в архиве церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30