А какая-то пожилая женщина даже фотографировала его. Сосо с довольной улыбкой поглядел на Резо.
— Я давно их не лепил,— сказал он,— в детстве слепил однажды большого, потом он мне все снился, лез ко мне под одеяло ледяными руками. Но если он мне и теперь приснится, я надеюсь, он сжалится и не станет меня пугать! Ну, мне надо идти, а то Нико убьет меня!
Резо увидел сани и пошел к ним. Хозяин лошади — Элгуджа — лениво раскинулся на полушубке. Одну ногу он свесил и покачивал ею в воздухе. Покуривая сигаре
ту и щурясь, он наблюдал, как туристы возле снеговика играли в снежки. Лошадь стояла словно изваяние, только из ноздрей валил густой пар.
— Элгуджа! — издали окликнул Резо.— Съездим в поселок!
Элгуджа не отвечал до тех пор, пока Резо не подо- . шел совсем близко. Потом он лениво сполз с саней, присел, потянулся с такой натугой, словно выжимал штангу, и, наконец, проговорил:
— Садись!
Сани двинулись. За всю дорогу они не обменялись ни словом, и только въезжая в поселок, Элгуджа сказал:
— Коба приехал!
— Какой это Коба?
Элгуджа натянул поводья, обернулся и с удивлением поглядел на Резо. Резо спохватился:
— Цакадзе?
— Ну, а кто же!
Элгуджа повеселел — Резо не совсем еще погибший человек. Он взмахнул поводьями, и лошадь снова пошла.
— Подвези меня к станции,— попросил Резо.
На перроне среди смешанного с грязью пожелтевшего снега темнели лужи.
И только сейчас он вспомнил, что сегодня приезжает теща.
Резо каждый день ходил встречать поезд. Это составляло его основное развлечение. Но сейчас Майя могла подумать, что он смеется над ней. Он решил вернуться, но как раз увидел Майю, ее мать и Гию. Они шли прямо на него. Гия ковылял между матерью и бабушкой. Майя несла большую пеструю сумку, а ее мать — сетку, из которой торчал красный термос.
Поравнявшись с ними, Резо снял шапку и поздоровался. Ни одна из них даже бровью не повела — ни Майя, ни ее мать. Приветствие повисло в воздухе. Только Гия оглянулся. Резо приложил два пальца к вискам и сделал «козу». Гия остановился, женщины тоже.
Но ведь Гия принадлежал ему, на самом-то деле! Имел он, в конце концов, право хотя бы издали помахать ему рукой. Женщины стояли и терпеливо ждали, когда мальчику надоест смотреть на отца. Но Гия вырвался от них и пошел к нему. Они отпустили его сразу, не стали бранить: видимо, просто пожалели Резо.
Гия был в высокой вязаной шапочке. Варежки висели па тесемке, перекинутой через шею. Он ежеминутно оттягивал вниз тугое кашне, наверно, оно кусало ему подбородок. Подойдя, он снизу вверх посмотрел на отца.
— Ты думаешь, ты заяц? — спросил он серьезно.
— Да,— ответил Резо, и в голове мелькнуло: он смеется надо мной!
Потом, взявшись за руки, они прогуливались по перрону. А женщины старались не смотреть на них.
— Перед нашим домом стоит снеговик, вот такой! — говорил Гия.
— Знаю.
— Ну да, ты же тоже в нашем доме живешь. А как зовут этого снеговика?
— Резо.
—Так зовут моего папу,
— Откуда ты знаешь?
Мальчик замолчал. Он так ничего и не ответил. И слезы подступили к глазам Резо: вот у этого смешного колобка, закутанного в шерсть и мех, уже есть собственная печаль, своя тайна. И из-за этого Резо готов был здесь же, на перроне, зареветь, завыть волком, потому что словами все равно не выразить ничего. И, наверное, не существовало на свете таких слов, которые могли бы объяснить все, что он сейчас чувствовал.
— Посади меня в поезд,— сказал Гия.
— Давай я тебя на руках понесу.
— Я же не маленький! Посадишь меня в вагон?
— Идем.
Они поднялись в пустой вагон и сели у окна. Тотчас у окна показалась Майя. Резо так и знал, что она прибежит.
Гия помахал ей рукой. У Майи изменилось лицо, как будто она чего-то испугалась. Она подошла совсем близко и застучала по стеклу, что-то крикнула. Резо не расслышал, но догадался, что она могла крикнуть:
— Выходи сейчас же!
А Гия махал рукой и весело хохотал. А Майя все стучала по стеклу, и Резо сжалился над ней:
— Мама зовет, пошли!
— И ты пойдешь?
— Да.
Когда они шли по коридору, Гия спросил:
— А машина у тебя есть?
— Нет,
— Меня дядя Темури катает на «Волге»,
— Где это?
— Да в Тбилиси!
«Дурак, конечно же, не здесь, а в Тбилиси катают Гию с мамочкой на «Волге»!»
Когда он спускал его со ступеньки вагона, Майя подхватила Гию на руки, прижала к груди, мельком взглянула на Резо и быстро направилась к матери, Гия, подражая отцу, приложил к вискам пальцы и закивал головой:
— Зайчик! Зайчик!
Подойдя к матери, Майя опустила Гию на землю, женщины взяли его с обеих сторон за руки и повели к выходу, Гия больше не оглядывался.
Резо пешком вернулся в поселок. Возле аптеки он увидел Нестан и Нико. Нико, размахивая руками, что- то говорил. Резо, избегая встречи, вошел в магазин.
В магазине какой-то мужчина, перегнувшись через прилавок, шептался с продавцом. А продавец — худощавый парень в сванской шапочке — почему-то не сводил с Резо глаз. В руке он держал нож, которым резал хлеб на мелкие кусочки. Кусочек поддевал кончиком ножа и аккуратно отправлял в рот.
Нестан остановила Нико, собираясь забежать в магазин, но вдруг свернула к почте.
Маленькая площадь поселка утопала в грязи. Стеклянная стена ресторана поблескивала, как зеркало, которое почему-то вынесли на улицу.
Резо решил пешком идти в лагерь. Дорога была тоже раскисшая и грязная. Поравнявшись с гостиницей, он свернул с дороги и пошел по тропинке, протоптанной в снегу, мимо маленьких дачных коттеджей. Дым над трубами застыл в воздухе.
Резо вошел в столовую. Там стояла высокая железная печка, и было жарко.
Покончив с едой, он еще довольно долго сидел и курил. Радио было включено на полную громкость — передавали какой-то музыкальный спектакль.
— Ну что вы, дорогая,— говорил мужчина звучным приятным голосом,— в Петербурге все еще зима! О, если бы вы знали, как звенят сосульки!
— Я умоляю вас, спойте, умоляю,— стонала женщина.
Буфетчик сидел за одним из столиков, положив перед собой счеты. Когда актер кончал фразу, он указательным пальцем отбрасывал костяшку, как будто считал. А кто его знает, может, он и в самом деле считал.
— Вообразите себе замерзшую Неву и в сером небе купол Исаакия,— продолжал разглагольствовать муж
чина, очевидно, ни во что не ставя мольбы своей собеседницы.
Когда Резо вышел из столовой, солнце уже пекло не так сильно. По дороге он нагнал свою соседку. Эстонка держала в руке транзистор. Резо постеснялся обогнать ее и пошел следом. Женщина оглянулась. Резо остановился и поклонился ей. Она улыбнулась и отступила в снег, словно уступала ему дорогу. Резо не хотелось расставаться с ней, не поговорив. У него было такое чувство, что он давно знал ее. Может, оттого, что ночью видел ее во сне.
— Я видел вас во сне,— заговорил он.
— Вы мой сосед, верно? — Женщина подошла ближе.
— Да
— Боже, как здесь хорошо!
— Вы искали птичку,— продолжал Резо.
— Птичку? — Она взглянула ему прямо в глаза.— Удивительно, мне никогда ничего не снится! — она рассмеялась.
— Как будто мы шли по снегу, вы, я и наш шофер Вано, вы потеряли птицу, и мы искали ее.
— Нашли? — она спросила это с таким лицом, словно от его ответа зависело очень многое.
— Нет!
— Какая досада! — Она так огорчилась, что Резо не мог сдержать улыбки.
— Вы в лагерь? — спросила женщина.
— Да.
Тропинка была узкая, и она шла впереди.
— А как меня звали во сне? — она остановилась.
— Не знаю, забыл.
— Наяву меня зовут Инга.— Она протянула ему руку.— А вас?
— Резо.
— Очень приятно. Резо, а на лыжах вы ходите?
— Хожу.
— А я боюсь.
Они подошли к гостинице. Майя стояла на балконе и смотрела на них.
— Вы видели снежную бабу? — спросила Инга.— Огромная!
— Сосо вылепил.
— Я знаю его.
Майя вошла в комнату.
— У нас тоже бывает много снега. Но здесь совсем по-другому. Здесь зима и весна вместе, какая-то снежная весна, от нее кружится голова, и я счастлива. Вы сами откуда, из Тбилиси?
— Да.
— Там тоже красиво?
— По-моему, очень.
— Отсюда я обязательно поеду в Тбилиси.
Майя снова вышла на балкон и сразу вернулась в комнату, как будто даже не взглянув на них.
Инга сняла шапочку, тряхнула головой, высвобождая волосы.
— Жарко.— Она улыбнулась.— Вы обедали?
— Да.
— А я голодная. Пойду, а то опоздаю. До свиданья!
Инга ушла, у входа в столовую она обернулась.
— Вы придете вечером в кино?
— Непременно.
Она помахала ему и скрылась за дверью.
Солнце вдруг зашло за облако, стало темно и холодно. Резо не хотелось идти к себе, сердце подсказывало ему, что Майя сейчас выйдет. Поодаль, на склоне, стояли три сосны. Он остановился возле них. Если Майя выйдет, они могут здесь поговорить, за деревьями их не будет видно.
Он долго стоял, выкурил подряд две сигареты, видел, как Инга вышла из столовой, постояла немного возле снеговика и пошла к себе.
У него замерзли ноги, и он стал ходить взад и "вперед, вдоль сосен, как будто по маленькой комнате, откуда его не выпускали стены. Мимо прошел Нико, администратор, в теплом пушистом свитере.
— Ты что,— сказал он,— почему у нас не обедаешь? Или кухня наша не нравится?
— Очень нравится.
— Да брось ты! — Нико ушел.
И тут Резо увидел Майю. Опустив голову, она быстро шла к клубу.
— Майя! — окликнул он ее совсем тихо.
Она остановилась, словно раздумывая, потом резко двинулась прямо к соснам.
— В чем дело? — она остановилась в нескольких шагах от него и взглянула ему прямо в глаза,
— Ни в чем.
— Для чего ты позвал меня?
— Просто так.
— Ах, просто так! — она собралась уходить,
— Постой!
— Зачем? Тебе нечего мне сказать. Да и о чем ты можешь говорить со мной!
— Все ясно,— опередил он ее.
— Смеешься?
— Мне не над чем смеяться.
— Ты прав. Если бы у тебя было сердце, я бы еще сказала тебе кое-что. Но у тебя нет сердца!
— Сердце у меня с правой стороны!
— Что-о?
— Ты лучше скажи, кто такой Темури, дядя Темури?
— Не твое дело! — очень быстро ответила Майя и, помолчав, спросила: — Темури?
— Не мое дело! — подсказал Резо.
— Знакомый, отличный парень.— Она неожиданно обозлилась: — Зачем я отчитываюсь перед тобой?
— Не знаю,— Резо нагнулся, обеими руками зачерпнул снег и стал лепить снежок.— Вот уж действительно не знаю!
— Я не видела таких беспечных людей, как ты,— Майя отобрала снежок, словно для нее он его лепил.
— А о чем мне печься! — ответил Резо.— Жизнь у меня налажена. Жену мою и сына другие катают на «Волге», мне не приходится тратить ни времени, ни денег...
— У тебя нет ни жены, ни сына,— Майя швырнула снежок в дерево и заплакала.
— Перестань,— жестко сказал Резо.
Майя утерла слезы и очень тихо, отрывисто, едва различимо проговорила:
— Откуда я могла знать, откуда... что ты еще любишь меня...
— Кто тебе сказал, что я люблю...
— А если не любишь, то тем более! — мстительно прервала она.
— Ступай,— сказал Резо,— уходи!
— Резо! — она подошла совсем близко,
— Я же сказал, уходи!
Майя изменилась в лице, сначала удивленно смотрела на него, потом улыбнулась и беззаботно сказала: — Ладно, ухожу!
Резо не стал подниматься к себе, а вошел в большую комнату, где играли в пинг-понг. В углу стояло пианино. И на пианино играл незнакомый парень. Народу было много, и Резо почти никого не знал, кроме Сосо, который играл в пинг-понг с толстой растрепанной девушкой*
Сосо помахал ему. ракеткой. Резо сел на стул у стены. Толстуха смеялась, не доставала мячей, хитро посланных партнером, и грузно налегала на стол.
Рядом с Резо сидела пожилая женщина. Когда толстуха не доставала мячи, она оборачивалась к Резо и недовольно покачивала головой.
Милиционер Бего сидел на подоконнике и ножичком строгал какую-то палочку. Потом все сгрудились вокруг пианино и стали петь. Соседка Резо тоже встала, раздвинула поющих и заняла место возле пианиста. Постояла некоторое время, скрестив руки на животе, а потом тоже запела — приятным, высоким голосом.
«Приехали новенькие...»
В дверях стоял молодой парень в тяжелых горных ботинках. Сразу видно — неопытный, оттого и мучается. Завтра чуть свет он спустится в поселок и купит обувь полегче — хоть тапочки матерчатые. Парень обвел глазами комнату, видно, искал, где присесть, чтоб дать ногам отдохнуть. Толстуха кончила играть и подбежала к парню в ботинках. Тот погладил ее по волосам с печальной улыбкой страдальца. Та что-то говорила ему, указывая на Сосо, а он улыбался, и видно было, что каждая улыбка дается ему нелегко.
Резо подошел к милиционеру,
— Как дела, Бего?
— Ничего.
Резо знал: и сейчас Бего настороже. Как на всякую игру, он и на пинг-понг смотрел подозрительно.
Резо покрутился еще немного в холле, потом вышел на улицу.
Наутро он сидел в поезде, в набитом до отказа вагоне. В купе вошел москвич — профессор. Место он занял раньше — оставил на сиденье свою сумку.
Когда поезд тронулся, профессор снял очки в золотой оправе, платком протер стекла, надел очки снова, оглядел всех пассажиров и спросил у Резо:
— Вы случайно не играете в преферанс?
— К сожалению, нет,— с улыбкой ответил Резо.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13