— Вы оба,— сказал Гюсту,— напоминаете мне кое-кого, кого я очень любил. Я так любил его, бедняжку, что даже боялся за него, когда он переходил улицу, Но теперь я спокоен, он в безопасности.
— В провинции? — спросил Вандербрук.
— Нет,— сухо ответил марселец.— На кладбище Тиэ. Он поднял жирную руку, всю в кольцах, руку бездельника.
— Несчастный случай...— сказал он.— Чистил револьвер, а вы знаете, как быгает с револьверами... Иногда они стреляют сами.
Вандербрук проглотил слюну.
— Зачем ты это рассказываешь? Гюсту поднял на него невинный взгляд.
— Я? Да так. Просто этот летний вечер напоминает мне день рождения того парня.
— Он чокнулся! — произнес Туан.
— Чокнулся, может быть. Но я не дурак,-— сказал Гюсту.— Ты и твой дружок Вандербрук втянули меня в гиблое дело. Это все, что я знаю, и ничего больше знать не желаю.
— Как гиблое? — запротестовал Бельгиец.—Это чистое дело и...
— Такое чистое, что пахнет тюрьмой,— невозмутимо прервал его Гюсту.
Марселей положил руку на стол и, откинувшись назад, тяжело вздохнул:
— Вечно одна и та же история. В жадности не знаем меры. Вот уже тридцать лет, как я говорю себе это, и тем не менее...
— Ты хочешь сказать, что я тебя обманул? — резко спросил Вандербрук.
— О, нет! — мягко возразил Посту.— Ты на это не способен. Я доверяю твоей заслуженной репутации честного человека. Но, возможно, ты допустил промах. Ты переоценил свои силы и уменье. Только для меня, сынок, ты лишь маклер, биржевый игрок, нотариус, слышишь? Нотариус.
— Может, ты перестанешь на нас орать? — возмутился Туан.
— Я? — переспросил Посту.— Я ничего не говорю! Пей, смотри на девочек и помалкивай.
Туан не стал спорить.Теперь Посту наклонился вперед, облокотись на стол, и взглянул Бельгийцу прямо в глаза.
— Сынок,— сказал он,— я поставил два миллиона на заезд. Лошадка не поскакала. Я хочу, чтобы мне вернули деньги. На остальное мне плевать.
— Это невозможно,— сухо произнес Вандербрук, Он выпрямился, просунул большие пальцы под подтяжки.
— Это невозможно?—тихо переспросил Гюсту. В его спокойном, чуть удивленном голосе звучала угроза.—А почему невозможно?
— Потому что, как ты сам только что сказал, есть пари, по которым придется платить.
— Значит, возвращаемся к тому, что я говорил. Лучше бы я вложил свои денежки в торговлю бюстгальтерами. По крайней мере у меня ее было бы неприятностей, Говорю тебе, Вандербрук, ты вроде этого Пополя.
— Кто такой Пополь?
— Тот, что купил себе особнячок на кладбище Тиэ. Быстрым движением Бельгиец сунул руку в карман пиджака.
— Ты мне угрожаешь? — проговорил он.
— С чего ты взял? — марселец оставался спокойным.—И вытащи руку из кармана. Ты прекрасно знаешь, что в нем, кроме портсигара, ничего нет!
— Вврочем,— произнес Вандербрук,— я в состоянии... Он взглянул на Туана, но тот не поднимал головы. А на Ришара рассчитывать не приходилось.
— В состоянии что?..
— История еще не окончена,— ответил Бельгиец.
— Но очень к этому близка,— бросил Гюсту.— Силь-вер не согласен.
— Ну и что? Сильвер не согласен? Это ничего не значит.
— Значит — десять миллионов самое меньшее.
— Сильвер еще не все. В конце концов, он лишь менеджер!
— И что?
— У менеджеров полно денег. Возможно, я и сделал ошибку, обратившись к Сильверу, признаюсь. Все люди ошибаются, а? Меньше всех в этом бизнесе зарабатывают сами боксеры.
— Не рассчитывай, что я пойду и предложу ему проиграть в третьем раунде,— сказал Гюсту.
— Я не такой дурак,— возразил Вандербрук.— Не с Ламрани надо разговаривать. Эти ребята чересчур нервные. Нет! Надо его брать с другого конца.
— И кого же ты имеешь в виду? Его подружку? — спросил Гюсту с иронией.
— Нет. Его тренера. Есть же у него тренер, а?
— Наверное. А ты его знаешь?
— Конечно, знаю. Не думай, я начал с того, что навел справки насчет Ламрани.. Его тренирует тип по имени Мордефруа, но, учитывая его финансовое положение, ему больше подошла бы фамилия Мордефен. Он беден как церковная крыса.
Вандербрук отпил глоток пива. Он вновь был спокоен» однако рука его еще немного дрожала.
— Еще не все потеряно,— сказал он.— У нас впереди несколько дней. Завтра утром я пойду к этому Морде. фруа.
— Ну что ж,— согласился марселец,— как хочешь. Но я тебе говорю, если это дело прогорит, я выхожу из игры и разбирайся с клиентами сам.
— Дай мне три дня, Гюсту.,, Пока Мордефруа уговорит Ламрани.
— Идет,— сказал Гюсту, вставая.— А теперь я пошеД спать и постараюсь не увидеть плохих снов.
Время пролетело быстро, и вряд ли можно было ожи< дать новых клиентов. А если и придут, зайдут еще раз; завтра. Марселей был человеком пунктуальным и любил порядок.
— Если будут меня спрашивать;—сказал он Эмилю уходя,— я приду завтра в полдень.
Вандербрук тоже ушел в сопровождении Ришара и Гонзалеса. Туан облокотился на стойку бара. Ему не хотелось спать. Нервы его были натянуты как струны. Сегодняшняя история выбила его из колеи.
— Плесни мне коньяка с водичкой, Эмиль, и положи побольше льда.
Было около часа ночи. На улице уже гремели грузовики, направляясь к рынку. Какая-то страшноватая девица, низенькая и пузатая, без особой надежды пыталась ухватить последнего клиента. Внезапно она решилась и зашагала вслед за грузовиками к улице Сен-Дени. Тарифы там были пониже, но зато клиентура более разнообразная и менее привередливая.
Туан потягивал коньяк. Он бросил рассеянный взгляд на двух мужчин, вошедших в бар, похожих на большинство мужчин этого квартала, с их вкрадчивыми повадками и подозрительными взглядами. Наверное, сутенеры.
Они подошли к стойке, и Туан нахмурился. Один из них наклонился к хозяину опустевшего бара и тихо сказал ему несколько слов. Хозяин бросил короткий взгляд на Туана, и мужчина тут же подошел к нему, в то время как его спутник встал у дверей.
— Туан Олив? — спросил он вполголоса.
— Ну!—ответил Туан.— И что дальше?
Ему это все не нравилось. Решительно не нравилось. От этих незнакомцев можно было ждать лишь неприятностей.
Мужчина вытащил левую руку из кармана. На его ладони блестел жетон, на который Туану не было нужды смотреть лишний раз, чтобы понять, что это такое.
— Тебе лучше пойти с нами,— сказал мужчина.— С тобой хотят побеседовать.
— Со мной? — удивился Туан.— Вы, часом, не ошибаетесь?
— Не ошибаемся. Ну-ка, пошли.
— Ночто я сделал?
— Сейчас тебе объяснят. Пошевеливайся. И не дергайся.
— Вот еще! —запротестовал Туан.
Он быстро перебирал в уме все свои проступки, за которые еще не был наказан. По какому делу эти легавые котят его привлечь? И как получилось, что они нашли его здесь, в этом баре, да еще в час ночи?
Подошел второй полицейский,
— Шумит?— спросил он угрожающе.
— Я? Я ничего не сказал!— осторожно возразил Туан. Он был стреляный воробей и знал что к чему.
— Тогда допивай, рассчитывайся и пошли.
Туан подчинился, Им овладело смертельное беспокойство.
— Куда идти? В участок?
— Поближе. Ты просто болван, что остался здесь.
— Не понимаю.— Туан вытаращил глаза.—Вроде б драки не было в квартале?
У него было одно объяснение: схватили остальных, а они его выдали. Ничего другого быть не могло. Не ожидал он такого от Гюсту и Вандербрука. Не в их интересах его продавать.
Дрожащей рукой он взял сдачу. У него пересохло во рту, а ноги стали как ватные.
— Куда мы идем? — спросил он еще раз, когда они вышли на улицу.— Вы без машины?
— Она нам ни к чему,— ответил один из полицейских.— Тут недалеко. Пойдем к Сильверу. Ты ведь хорошо знал Сильвера, а?
«Так и есть,— подумал Туан,— этот идиот все доложил полиции».
— Ну...—начал он,— знаете, в своем квартале... это почти как в деревне.
Но по-настоящему Туан испугался, когда увидел у входа в дом машину «скорой помощи», толпу зевак, полицейских, охраняющих вход, и черные автомобили префектуры.Тут его охватил ужас.
— Да что произошло? — крикнул он. Полицейский зло взглянул на него.
— А ты, может, не знаешь? Тебе рассказать?
Пробка вылетела из бутылки с шампанским со звукоприглушенного револьверного выстрела. Как только Жюль Бландье разлил по бокалам запенившееся, искрящееся вино, дверь раскрылась.
— Вот и они! — произнес Бландье.
Первым вошел Марсель. Его круглое лицо с перебитым носом —след старых ударов, полученных на ринге,— покраснело от радости.
— Ну, что скажете, ребята? —крикнул он и отступил в сторону, пропуская вперед Кида Черча.Раздался гром аплодисментов, и все или почти все бросились к нему. Только несколько запоздалых клиентов, не знакомых со здешними обычаями, удивленно наблюдали за происходящим.
Кид Черч смущенно улыбался. У него еще гудело в ушах, а тальк, которым он присыпал лицо, разумеется, не снял боли. Порой ему казалось, что бой продолжается, что удары обрушиваются на его голову. Он почти ощущал, как страшная кожаная перчатка бьет его по скулам, по челюсти.
И вдруг, несмотря на сердечную атмосферу, окружившую его в ресторане, он почувствовал себя совсем одиноким. Ему хотелось, чтобы Жасмина была здесь. Он надеялся, что увидит ее в ресторане, но она не пришла, Пока его массировали, он попросил одного из секундантов пойти поискать ее, но тот вернулся ни с чем. А Сильвер так- а не появился, и это было настолько непостижимо, что временами Кид спрашивал себя, не снится ли ему все это.
Валентин пригубил чересчур холодное шампанское и развалился в кресле. В какой-то момент он перехватил взгляд Роберты и прочел в нем разочарование. Лишенный ореола ринга, этот юноша превратился в простого парнишку, скромного, незаметного, скованного, с неловкими жестами, по-воскресному вырядившегося крестьянина.
Валентин чуть улыбнулся. Разочарование Роберты забавляло его и в то же время успокаивало.Царило всеобщее воодушевление. Барменша расставляла на стойке бокалы. Марсель во всех подробностях пересказывал бой, изображая в лицах самые интересные моменты, упиваясь своим рассказом, словно повествовал о сказочных подвигах античного героя.
Постепенно он, казалось, забывал про Кида Черча и так влезал в его кожу, что на месте славного победителя видел себя.
- В третьем раунде негр уже не держался на ногах.
Кид ему так обработал живот, что парень не мог больше дышать.Окруженный внимательными слушателями, Марсель вдруг принял стойку.
— А какой у него апперкот, дружище, какой апперкот!
И слушатели, все знатоки, переживали матч заново. В небольшом зале ресторана наступила тишина.
Гарсон, с трудом пробираясь с подносом между столиками, остановился, наконец, у столика Валентина.
— Мы уж и не ждали тебя, сынок,— сказал Бландье.
— Народу много, месье Жюль,— оправдывался официант.
Он разложил по тарелкам байонскую ветчину и исчез как раз в тот момент, когда зазвонил телефон.
— Симона,—попросил Кид Черч,—дайте-ка нам пару бутылочек шампанского. Заплачу завтра. Я еще не успел получить свою премию со всей этой суматохой.
— Возьми,— сказала Симона,—откроешь сам.
Она поставила обе бутылки на стойку и кинулась к телефону. Постепенно в зале вновь стало шумно. С улицы доносились ночные звуки Центрального рынка: грохот огромных грузовиков, крики торговцев и грузчиков, постукивание электрокаров. Именно в этот час начиналась жизнь причудливой и живописной фауны Чрева Парижа.
— Что с тобой? — тихо спросил Валентин. Роберта надула губы:
— Знаешь, я не очень-то голодна. Адвокат улыбнулся:
— Не обязательно быть очень голодной... Ветчина превосходная.
В углу зала мадам Симона, на которую никто не обращал внимания, подбоченясь, приникла к телефонной трубке, отвечая неизвестному собеседнику. Ее глаза округлились от изумления, а от любопытства просто слюнки потекли.
— Неужели?:—говорила она.— Этого не может быть! Вы в этом уверены? Знаете, сейчас не время шутить! Конечно, для него это будет удар.
Она повернулась к залу и взглядом поискала Толстяка Марселя.
- Не вешайте трубку, сейчас я его позову, Хлопнула пробка, поставив точку на этом телефонной монологе. Раздались веселые крики. На этот раз разливал: Кид Черч.
Мадам Симона вернулась к бару.
— Марсель,— позвала она,— Ритон-Птица просит тебя к телефону.
— Что ему надо? — проворчал Марсель.— Неподходящ щий момент...
— И пить шампанское неподходящий момент,— быстра проговорила мадам Симона.
Она была ниже Марселя и тонкая, как тростинка, но, бесспорно, имела влияние на своего мужа и даже на клиентов.
— Почему это? — Марсель нахмурил брови.
— Сильвер умер! — произнесла она.—Ритон-Птица тебе расскажет.
— Умер? — воскликнул тренер.— Как умер?
Кид Черч побледнел и опустил бокал на столик.
— Как умер? — повторил Марсель.— Он прекрасно чувствовал себя сегодня утром!
В зале наступила тишина. Валентин прекратил есть, Роберта насторожилась. Ей уже виделся заголовок: «Внезапная смерть Сильвера, известнейшего французского менеджера». Он появится над двумя полосами текста на первой странице «Суар де Франс». Она первой узнала новость. Ребята из спортивной рубрики позаботятся потом о некрологе.
— Удачный вечер,— проговорила Роберта, вставая,— первоклассная получится статья.
Теперь глаза у нее блестели, она больше не дулась и как ястреб кинулась на притихших спортсменов.
— Несчастный случай? — спросила она.
Появился продавец газет, пытавшийся сбыть последние экземпляры какой-то, теперь уже вчерашней, газеты, сделал круг по залу и снова исчез в ночи.
— На редкость несчастный случай! — усмехнулась мадам Симона, которая не любила ни бокс, ни боксеров, не без оснований считая, что они ей чересчур дорого обходятся.— Его убили.
— Убили! — воскликнула Роберта.
Ей была чужда жестокость, но она почувствовала, что наступил ее час! Это была удача куда большая, чем она могла надеяться, Валентин наклонил голову и откинулся в кресле. Он так и думал! Каждый раз, когда он сопровождал Роберту в какое-нибудь необычное место, обязательно случалось что-то невероятное. Вот что значит иметь подругой журналистку, всегда жаждущую быть в, курсе последних событий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16