— Но у меня впечатление, что доходы он приносит в основном тем, кто сам не боксирует.
Особняк—прелестный образец архитектуры XVIII века — стоял посреди сада, обнесенного высокой оградой.
— Подожди меня в машине,—сказал Валентин.
— В машине? — возмутилась Роберта.— Как собачка?
— Тогда жди меня в табачной лавке «Мюэт», нет нужды идти вдвоем. Если меня вышвырнут за дверь, лучше мне быть одному.
— Ты всегда останешься эгоистом,— вздохнула молодая женщина, выходя из машины.—Может, из этого визита я бы извлекла материал для сенсационной статьи.
— Ну, конечно! — сказал Валентин.— Жаль, что ты не захватила фоторепортера. Этого только не хватает!
— Я знаю один отличный ресторан для вегетарианцев,— с деланным безразличием проговорила Роберта.
— Что ты хочешь сказать? — проворчал Валентин недоверчиво.
— Ты слишком полнокровный, милый. От этого ты такой нервный. Купить пластырь?
— Пластырь?
— На тот случай, если тебя не слишком деликатно вышвырнут за дверь.
Она отвернулась и медленно зашагала под сенью деревьев, кроны которых в свете фонарей казались изумрудными букетами.
Первое, что увидел Марсель, войдя в гостиную Жасмины Сильвер, был бокал, наполненный золотистой жидкостью, который Кид Черч держал в руке,
— Я уже говорил тебе, чтобы ты не пил алкоголя,— проворчал он.— Ты что, хочешь концы отдать?
— Даже шампанское нельзя?
— Да, даже шампанское.
Марсель вошел в особняк Сильвера, как входят в церковь, но забота о питомце взяла верх над преклонением, которое он испытывал перед Жасминой.
— Налить вам? — спросила она.— Такое событие надо спрыснуть.
Ее больше не снедало беспокойство, она не испытывала той постоянной тревоги, что мешала ей спать.
Решение проблемы нашел Кид Черч. Конечно, оно было выгодным для него, но также единственно приемлемым для нее. Марсель до тонкостей знал бокс и людей, связанных с ним, и он был честным человеком. Он не будет стараться оставить ее в дураках. Тогда как другие —хищники...
— Садитесь,— она указала ему на кресло. Он сел. Его мрачный вид удивил Кида Черча.
— У тебя болят зубы? — спросил он.
— Почему ты спрашиваешь?
— Если бы ты видел свое лицо! Как будто тебя ограбили.
— Я прекрасно себя чувствую.
— Ну-ну! Для человека, которому так повезло, ты выглядишь не слишком-то радостным.
— Оставь же Марселя в покое, Кид,—вмешалась Жасмина.
Она сама поднесла тренеру бокал с шампанским и чокнулась с ним.
— Я счастлива, что с этих пор мы будем работать вместе,— сказала она.— Я знакома с вами не так давно, но много о вас слышала. Вы великолепно знаете бокс, и вы честны. И любите свое дело. За здоровье...
Прикрыв глаза, она отпила глоток шампанского.
— Я могла взять в дело кого-нибудь другого, кто даже вложил бы свой капитал, но рано или поздно он стал бы хозяином и устранил меня. Решить в вашу пользу заставило меня, впрочем, по совету Кида, то, что у вас есть совесть.
Толстяк Марсель вздрогнул, и немного шампанского пролилось на ковер. В кармане у него еще лежали пятьсот тысяч франков Вандербрука — цена его предательства.
— С другими у меня были бы неприятности. Сильвер же ни разу не запятнал себя грязными махинациями. Его фирма была чиста, я хочу, чтобы такой она и осталась.
Траурное платье настолько шло Жасмине, что не заметно было, что она в трауре.
— Когда хоронят Сильвера? — спросил Марсель, чтобы переменить тему разговора.
— Завтра,— ответила Жасмина,—Но вернемся к нашим баранам.
Это очевидное равнодушие шокировало Марселя. И она еще говорит о совести!' В какой-то момент ему захотелось' все рассказать, показать, что он такой же испорченный, как и другие, как сама Жасмина, несмотря на ее важный вид. Молодая женщина сразу пала в его глазах. Теперь он видел ее такой, какой она и была,— бесчувственной эгоисткой. Может быть, когда-то эта душа была поэтичной, как души всех юных. Но теперь Жасмина была взрослой женщиной. Мечта исчезла, осталась действительность, грубая и материальная.
Он поднял голову, готовый во всем признаться.
— Я хочу, чтобы моя «конюшня» была чистой,— продолжала молодая женщина.— Я хочу, чтобы боксеры были строго отобраны. Это лучше и для нас и для них. А вы, Марсель, тоже чисты, я вам доверяю.
От последнего комплимента он ощетинился. Его стыд превратился в гнев.
— Представьте, ко мне пришли...— начал он.
Но в этот момент его взгляд встретился со взглядом Кида Черча — ясным, искренним. Марсель опустил голову.
Жасмина нахмурилась.
— Вам уже что-то предложили?
— Нет,— нехотя солгал Марсель.— Это другая история, не имеющая значения. Потом расскажу.
Нет, он не мог сделать Киду такое. Парнишка этого не заслуживал. Он доверял своему тренеру, и не надо его разочаровывать, потому что разочарования оставляют слишком сильный след, от них люди быстрее старятся. Одна любовь прогоняет другую и никогда не длится слишком долго, тогда как целой жизни не хватит, чтобы забыть предательство друга.
И пусть катится к черту Вандербрук со своей компанией! Жизнь проще, чем думают, а спорт благородней. Пусть победит сильнейший! Тренер даже намекать не хотел на визит Бельгийца, и в интересах Вандербрука было молчать, если он не хочет нажить неприятностей. А самой незначительной из них будет серьезная взбучка, которую ему задаст Марсель. Это тренеру еще вполне под силу.
Марсель поднял глаза и взглянул на Жасмину. Она прекрасно владела собой. Никому бы и в голову не пришло, что прошлой ночью ее пытались убить. Она даже не говорила об этом.
— Хорошо,— сказала Жасмина.— Значит, вы принимаете мое предложение?
— Я в затруднении,— признался Марсель.— Вы сами сказали, что у вас были другие предложения, а я вхожу в дело без всякого капитала. Я говорил вам. У меня есть мой ресторан, но, кроме этого, ни гроша.
Жасмина улыбнулась, кошачьей походкой пересекла комнату, открыла ящик маленького секретера и вернулась к Марселю.
— Я приготовила для вас чек,— сказала она.— Завтра утром вы сможете получить по нему деньги. Это аванс в счет наших совместных операций. Для покрытия первых расходов.
Теперь Марсель ощущал блаженный покой. Все стало элементарно просто, и будущее представлялось радужным. — Еще шампанского? — предложила Жасмина.
— Не знаю, примет ли вас мадам,— сказала Розина.— Она занята.
— Отдайте ей все же мою визитную карточку,— настаивал Валентин.— И скажите, что я адвокат Туана.
Горничная исчезла, а Валентин, заложив руки за спину, прошелся по холлу. На стенах висели картины, одна из них принадлежала кисти Сислея.
— Бокс — доходное дело,— повторил Валентин.
Более доходное, по-видимому, чем профессия адвоката.
— Прошу, месье-Горничная ввела Валентина в гостиную, напоминавшую музей. Этот Сильвер явно был эпикурейцем.
Однако вместо то/о чтобы увидеть одну мадам Сильвер, адвокат, кроме нее, застал в гостиной еще двух человек. В одном из них он тут же узнал Толстяка Марселя. Молодой человек с распухшим лицом наверняка был боксером. Валентин уже где-то видел его, но слишком мало интересовался боксом, чтобы знать, кто это.
— Здравствуйте,— любезно произнес он,— Я очень сожалею, мадам, что пришлось побеспокоить вас. Увы! Такая уж у меня профессия. Но я счастлив видеть вас вновь.
— Вновь? — удивилась Жасмина,—Мы никогда раньше не встречались!
— Встречались, мадам, совсем недавно. Это был... трагический вечер. Мы сидели рядом во Дворце спорта. Только в тот вечер на вас было красное платье.
— Не помню.
— Это вполне понятно, мадам, тогда у вас были более важные занятия, чем разглядывание соседей. Кид Черч находился на ринге...
Он указал на боксера, которого, наконец, узнал или, вернее, угадал.
— ...где речь шла о его карьере, в то время как ваш муж находился в своем кабинете, где речь шла о его жизни.
— Что все это значит? — пробурчал Марсель, вставая. Валентин удивленно посмотрел на него:
— Ничего! А в чем дело?
— Мне показалось! — сказал тренер.
— Надо всегда остерегаться делать поспешные выводы, месье,— спокойно произнес Валентин.
Он уже успел осмотреть комнату, заметил бутылку шампанского в ведерке со льдом. Нельзя сказать, чтобы здесь скучали накануне похорон хозяина дома!
— Возможно, вам неизвестно, мадам, что я являюсь адвокатом Туана?
— Известно. Об этом писали газеты, и как раз это-то меня и интригует.
— Что именно, мадам?
— Я спрашиваю себя, что понадобилось защитнику убийцы моего мужа в моем доме? — прошипела Жасмина.
Сжав кулаки, Кид Черч подошел поближе, и Валентин проглотил слюну.
— Выкинуть его? — спросил боксер.
— Стой тихо! —сказала Жасмина.—Ах! Извините! Извинившись, она лишь подчеркнула это обращение на «ты».
Валентин улыбнулся.
— Я не думаю, мадам, что он убийца вашего мужа. Его убил не Туан. У него не было на это никакой причины.
— Никакой причины! — усмехнулся Марсель.— Он входил в банду, которая организует нелегальные пари. Силь-вер, наверное, не захотел участвовать в их грязных делах, и вот...
— Ах, так? — удивился Валентин.
— Я этого не знала! — сказала Жасмина.
— Я должен спасти моего клиента из безысходного положения,— проговорил адвокат.— Поэтому я пришел к вам.
— И. у вас хватает нахальства просить помощи у меня?— взорвалась Жасмина.
— Выкинуть его? — повторил Кид Черч. Набор его предложений был невелик.
— Послушайте,— сказала Жасмина,—мне эта история надоела. На днях явился какой-то полицейский и позволил себе гнусные намеки, слышите, гнусные, насчет меня и Кида Черча! Мой муж был менеджером Кида. Марсель, его тренер, займет место мужа, чтобы помогать мне. Не вижу, что тут плохого.
Валентин прикрыл глаза, чтобы не заметили промелькнувший в них блеск. На этот раз он нашел мотив, скорее даже два: любовь и деньги. Сильвера больше нет, а Жасмина получает наследство, может спокойно продолжать
роман с Кидом Черчем, тренер же выполняет обязанности менеджера и служит ширмой. Ну, да! Жасмина могла убить своего мужа, тогда как у боксера и тренера было алиби. В момент, когда произошло убийство, Марсель и Кид находились во Дворце спорта. Их видело множество людей, и он первый. Зато Жасмина отлучилась и как раз во время матча, который ее интересовал больше всего.
— Это Туан попросил вас быть его адвокатом или Ван-дербрук? — бросил Марсель.
— Нет,— ответил Валентин,— один из моих бывших клиентов, Жюль Бландье.
Марсель, казалось, удивился.
— Жюль Бландье? — переспросил он.— Вот бы не подумал. Я знал, что он негодяй, но не до такой же степени. Если он еще раз появится у меня, я вышвырну его без шума, но с тяжкими для него последствиями.
— Зачем же так? —сказал Валентин.— Разве запрещено помогать другу?
— У этого подлеца даже чувства признательности нет! — воскликнула Жасмина.
— Туан был другом его брата, Батлинга Лаки и...
— Да! — проговорила Жасмина.— А кто давал на жратву его брату, когда тот кончился, остался ни с чем?
Под влиянием гнева она забыла о хороших манерах.
— Мой муж! И Сильвер кормил не только Батлинга Лаки, который был его боксером, он кормил еще и Жюля Бландье! Бландье приходил за деньгами каждую неделю. Когда Батлинг Лаки умер, все, представьте себе, так и продолжалось. Сильвер жалел этого бродягу, который делал вид, будто помирает от туберкулеза, а на самом деле здоров как бык. В последнее время моему мужу надоело содержать это ничтожество, способное на все. Не потому ли Бландье нанял адвоката для убийцы, что Сильвер перестал давать этому подлецу деньги, когда заметил, что он втирает ему очки?
— Не понимаю,— сказал Марсель.— Этот тип в прошлом месяце занял у меня денег, чтобы заплатить портному, а теперь нанимает адвоката для других? Значит, у него есть монеты?
Валентин почувствовал, как его ладони делаются влажными.
— Послушайте,— сказал он,— я пришел не для того, чтобы вас тут хватил удар. Просто, повторяю, вполне ве-
роятно, что мой клиент не имеет отношения к этому делу, Личность он подозрительная, не спорю. Но не хотите же вы, чтобы пострадал невинный? Жертве не мстят.
— Конечно, нет,— Жасмина была поколеблена.
— Так что же? — произнес Валентин.
— Немного шампанского? — предложила молодая женщина.
Спустя полчаса, когда Жасмина провожала его до дверей, Валентин прошептал, наклоняясь к ней:
— Кто стрелял в вас прошлой ночью, мадам? Она выпрямилась, как от удара.
— Откуда мне знать? — ответила она.— Было темно, шел дождь. Ах! Прошу вас, прошу, оставьте меня в покое. Полицейские сто раз задавали мне этот глупый вопрос.
Валентин поклонился и вышел, озадаченный оборотом, который принимало дело.Зал разразился аплодисментами, и Ришар обеспокоен-но взглянул на сидящего рядом с ним Вандербрука.
Лу Реал оттолкнулся от канатов и вновь бросился в атаку, но его прямой не достиг цели, лишь задев ухо Кида Черча. Потеряв равновесие, он не смог парировать боковой слева Кида и в очередной раз отступил.
Роберта толкнула локтем Валентина.
— Ты уверен, что Бландье правильно нас проинформировал?
— Думаю, что да. Никто не ставит двести пятьдесят тысяч на боксера, если не уверен в нем,
— Но, похоже, этот Лу Реал проигрывает!
— Это ни о чем не говорит. Сейчас только второй раунд. Ты ведь знаешь, что сказал Бландье. Кид Черч должен лечь в третьем раунде.
Облако дыма стояло над рингом. Вандербрук, развалившись в кресле, сложив руки на животе, с огромной сигарой в зубах ожидал минуты торжества. А Жюль Бландье, затаив дыхание, следил за каждым движением, каждым ударом боксеров.
Однако он был спокоен. Сейчас Кид Черч упадет. О! Он, конечно, оправится, речь не идет о тяжелом нокауте, за которым могла бы последовать дисквалификация. Это будет довольно безобидный нокаут.
Но все же Бландье считал, что Кид Черч слишком активно атакует. Если он не позволит слегка себя оглушить во втором раунде, то в третьем, после нокаута, публика завопит, что это «липа», чего следует избежать любой ценой. Во всяком случае, так будет лучше для Вандербрука, если он хочет, чтобы матч-реванш принес доходы.
Удар гонга раздался в тот момент, когда Лу Реал в очередной раз отлетел к канатам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16