Одно то, что он переступит через канаты этого знаменитого ринга,— уже триумф. :
Его противник, чернокожий Уала, хорошо зарекомендовал себя и пользовался симпатией у публики. Значит, он должен сражаться так, чтобы отвоевать эту симпатию для себя, никому не известного доселе Кида Черча. Он знал, что это будет самым трудным, потому что болельщики Уалы не простят ему ни ошибки, ни слабости.
— Ты помнишь, что я тебе сказал? — прошептал Толстяк Марсель, когда Кид открывал двери.— Иго слабое место — живот. Если тыс первых же раундов обработаешь его, то потом Уала будет в твоих руках. Не заботься, о своей хорошенькой физиономии, ты здорово держишь удар, так что получай сам и бей в живот.
— Знаю,—ответил Кид Черч.—Ты мне это уже говорил.
И он вышел в коридор в сопровождении Марселя и безмолвных секундантов. Постепенно шум зала приближался, становился сильнее. Кид старался ни о чем не думать, отогнать воспоминания о тяжелых днях. Ему уже однажды повезло, повезет и на этот раз.
Когда он вошел в зал, наступила тишина. Перед ним в узком проходе, ведущем к рингу, стоял Уала. Публика смотрела на них, мысленно прикидывая, какое удовольствие она получит от поединка этих двух боксеров. На Уале был ярко-красный халат, в котором он казался еще чер-
нее. Он проскользнул между канатами, за ним последовал Кид Черч.
— А теперь,—говорил в микрофон информатор,— начнется поединок из четырех раундов среди боксеров среднего веса. Справа от меня Одие Уала, чемпион Берега Слоновой Кости.
Публика устроила овацию. Уала скрестил руки над головой и поприветствовал зал, поворачиваясь во все стороны.Кид Черч ничего не видел. Жасмина находилась где-то и этой враждебной темноте, в которой различались только голубоватые струйки сигаретного дыма. Зал казался черной дырой. Для Кида существовал лишь этот освещенный квадрат ринга.
— Слева от меня Кид Черч!
На этот раз оваций не было. Новичка приветствовали несколькими хлопками.Боксеры пожали друг другу руки и разошлись по углам, а на ринг поднялся рефери.
— Живот, ты понял? — шептал Толстяк Марсель, пока Кид снимал халат И, держась за канаты, разминал ноги.
Жасмина смотрела па пего, сидя в кресле у ринга. Боже, до чего этот мальчик красив. Красивей, чем другие, раз она любит его. Она не уставала любоваться его узкими бедрами, плоским и твердым животом, мощным торсом. Ее могло бы разочаровать наивное детское лицо Кида, если бы не ледяной цепкий взгляд его глаз. Взгляд человека, который знает, чего хочет...
Удар гонга.
— Гоу!
Кид Черч напряг все мышцы и ринулся навстречу Уале. Вот теперь действительно пробил час истины. Нет больше ненужных слов, нет колебаний, злости. Сохранять хладнокровие— это особенно важно...
После двух-трех обманных движений, как будто он хотел «прощупать» противника, Кид бросился в атаку. Казалось, он не заботится о том, что противник может сделать с ним. Какой-то зритель выплюнул окурок и раздавил его каблуком:
— Этот парень сумасшедший! Если он продолжит в том же духе, он и двух раундов не продержится... И поделом!
В самом деле, Уала беспрерывно наносил удары. Не все достигали цели, но все были опасны. Кид «танцевал» на ринге. В ушах у него шумело, он ничего больше не слышал. У него была одна мысль, одна лишь мысль: живот противника там, перед ним, ниже грудной клетки.
Трижды он достал его, и трижды Уала отступил. Марсель был прав. Это слабое место чемпиона. Но вдруг, прежде чем Кид успел понять, в чем дело, свинг в нос ослепил его, и брызнула кровь. Он инстинктивно нанес ответный удар и, когда вновь открыл глаза, увидел, что негр в растерянности отступает.
Кид Черч перешел в наступление. Он не мог слышать изумленного перешептывания в зале —оно бы его еще больше подстегнуло. Понемногу симпатии зрителей начали склоняться в его сторону. Их удивила быстрота и выносливость этого неизвеснюго боксера.
Однако свинг Уалы был суровым уроком для Кида. Следовало переждать ураган, дать Уале выдохнуться. В конце концов, тактика была простой: обороняться, чтобы избежать сильных ударов, так как Уала был упорен, а его удары хлестки, и обрабатывать его живот, только живот, используя для этого любую возможность. Этих возможностей, впрочем, хватало, Уала стремился нокаутировать противника апперкотои в подбородок. Это самый опасный удар, потому что он приводит к сотрясению мозга и боксер теряет всякое представление о том, что происходит, и способность реагировать.
Но эта тактика часто заставляла негра забывать о защите и открывать торс ударам Кида.Нельзя позволить, чтобы Уала слишком часто доставал лицо. Кид дал противнику приблизиться. Он почти прислонился к канатам и в тот же миг нанес молниеносный удар в область желчного пузыря с такой силой, что негр сморщился, покачнулся и отступил. Он почувствовал тошноту и непроходящую колющую боль. От этой боли у него подгибались ноги, она парализовала его движения.
В зале возбужденно зашумели. Кид Черч вновь кинулся в атаку. Уала открылся. Он был растерян и превратился в легкую добычу. Слезы надежды застилали глаза Кида. Он наступал, но раздался гонг, и между боксерами выросла белая фигура рефери,
— Тайм!
Кид Черч вернулся в свой угол, помятый и слегка разочарованный. Толстяк Марсель стоял за его табуретом, и в глазах у него тоже блестели слезы.
— Молодец, сынок,— сказал он.— Получается еще лучше, чем я надеялся. Продолжай его готовить во втором раунде. Только теперь будь осторожен. Он не дурак, этот парень. Он многое понял, поверь мне. Окончательную тактику всегда принимают во втором раунде. Кид Черч отдал бы все на свете, чтобы, это испытание уже было позади. Вновь начинать всегда тяжело. Он еще не успел дожевать лимон, когда прозвучал гонг и охваченный яростью Уала стал посреди ринга.
— Вечно,одно и то же,—.проворчал Валентин.— С тобой никогда нельзя прийти вовремя. Самое интересное приходится пропускать.
Молодой адвокат с трудом прокладывал себе дорогу, переступая через ноги зрителей, сидящих в креслах у ринга. За ним следовала Роберта, стараясь, как могла, успокоить одновременно и своего спутника и тех, кого они побеспокоили. Через каждые два шага она поворачивалась к рингу.
— Взгляни-ка,— говорила журналистка...— Но не останавливайся же, мы всем мешаем! Иди вперед!.. Нет, ты посмотри на этого парня... он в порядке, а? Ты не находишь?.. Простите, месье... Ты видел когда-нибудь, чтобы новичок так боксировал?.. Хотела бы я- знать, где... Простите, мадам... Что? Может, я и опоздала, но это еще не причина вытягивать ноги так, будто вы закупили весь зал... Валентин, пожалуйста, посмотри на этого парня! Как это, я виновата? Повторяю тебе, милый, что...
Валентин обернулся к своей спутнице:
— Умоляю тебя, перестань вопить, иначе нас линчуют. Действительно, у зрителей, которых они побеспокоили в самый ответственный момент матча Уала — Кид Черч, были разъяренные физиономии.
— Сядьте!.. Эй, брюнетка, знаешь, ты не прозрачная! Вдруг зал издал страшный вопль.
Уала отступал, согнувшись от боли, а Кид Черч вновь готовился к атаке. Негр напрягся в ожидании, слегка открылся, когда Кид приблизился к нему, и изо всех сил провел страшный удар левой. Но сделал это слишком рано. Кид Черч отскочил чуть в сторону и избежал удара. В тот момент, когда Уала пошел на него, он опустил, рук»,сделал обманное движение и провел боковой справа. Уала вскинулся от удара, пошатнулся и упал.
—Потрясающе!— прокомментировала Роберта, продвигаясь дальше, пока рефери считал секунды, на каждый счет поднимая и опуская руки, как молоток.
— Раз! Два! Три!.. — И тем не менее,— заметил Валентин,— я по-прежнему считаю, что было бы интересно посмотреть начало этой встречи. Ох, извините, месье!
— Но я же не виновата, если на улицах пробки! — сказала Роберта.
— Пробки! — простонал Валентин.— Нам ни разу не попался даже красный свет!
— О! Перестань бурчать. До чего же ты бываешь нудным! Если тебе не нравится, мог не приходить.
Они обошли угол ринга, у которого стояли секунданты Кида Черча.
— Вот здесь,—сказала журналистка. Удовлетворенно вздохнув, она опустилась в кресло как раз в тот момент, когда Уала, придя в себя, встал на ноги и бросился в атаку. Роберта посмотрела вокруг и нахмурила брови: Валентин сидел рядом с молодой черноволосой женщиной восточного типа в красном, плотно облегающем платье, под которым, казалось, на ней ничего больше не было.
Валентин повернулся к Роберте, подмигнул и улыбнулся. Роберта ответила ему гневным взглядом. Она чувствовала, что присутствие этой женщины испортит ей все удовольствие. Было одно свободное место между брюнеткой и каким-то зрителем, курившим отвратительную сигару. И надо же было, чтобы незнакомка оказалась как раз рядом с адвокатом!
— Бой происходит на ринге, а не рядом,— строго прошептала Роберта.
Однако женщину в красном интересовал и ринг и зал. Она, казалось, нервничала и слишком часто поглядывала на часы. Время от времени она слегка приподнималась в кресле и смотрела в сторону входа. Она явно кого-то ждала, и, вероятно, поэтому место рядом с ней пустовало.
Роберта подумала, что вряд ли женщина без сопровождения мужчины пойдет смотреть бокс. Следовательно, и эта неизвестная особа ждет мужчину. Такое умозаключение успокоило журналистку. Валентин, даже если захочет, не успеет поухаживать.
Новый вопль вырвался из сотен глоток. К ид Черч разошелся. Он вновь провел удар прямой в печень и несколько ударов в лицо. Уала с трудом защищался, маневрировал. Апперкот Кида отбросил его на канаты, он повис на них, уцепившись руками за оттяжки, И тогда началось избиение.
Зал неистовствовал. Негр, видимо, уже не чувствовал ударов, а у Кида не было нужды обороняться. Он молотил беззащитного противника левой и правой, как «грушу».Кид наносил удары, словно машина, движимая неисчерпаемой энергией. Эти удары были разнообразны и точны, как никогда раньше.Менеджер Уалы бросил на середину ринга полотенце. Рефери поднял руку и вмешался. Кид остановился. Он стоял неподвижно, тяжело дыша. Постепенно Кид приходил в себя и осознавал свою победу. До этого в течение нескольких мгновений он пребывал в каком-то другом мире. Вся его жизнь ушла в кулаки, в два огромных кожаных шара, которые Толстяк Марсель зашнуровал ему на запястьях перед боем. Он больше не знал, в тени он или на свету, наяву или и кошмарном сне. В ушах звенело, во рту был вкус крови и пота.
Рефери поднял его руку.
— Победил Кпд Черч! — выкрикнул он.
Зал устроил овацию. И у Кида глаза опять наполнились слезами. Он выиграл в этот вечер, выиграл свое будущее! Он вернулся к себе в угол и тут же обернулся, ища взглядом красное платье Жасмины, которое приметил раньше. Но красное платье исчезло. На этом месте сидел элегантный молодой человек, совсем не спортивного вида, а рядом с ним курила черноволосая, похожая на мальчишку девушка.
Жасмина Сильвер не могла больше усидеть на месте. Она смотрела на пустое кресло рядом с собой, предназначенное для главного хозяина, великого тренера. Сильвер не пришел. Сильвера не было здесь. Впервые Сильвер оставил своего боксера одного во время матча.
Когда Жасмина выходила замуж за Сильвера, он еще не был тем крупным менеджером, каким.стал потом. Однако после многих лет безвестности к нему пришли и успех, и деньги. Когда они поженились, ей было шестнадцать лет, а ему сорок. Наверное, никогда Жасмина не забудет живописный и грустный уголок Менилмонтана, где она выросла, где впервые полюбила. Иногда у нее в голове вертелись мелодии аккордеона. Достаточно было закрыть глаза, чтобы увидеть вновь пустынные переулки, покрытые мхом стены, поросшие травой склоны холмов и улыбку Франсуа.
Только она работала у кожевника из Бельвиля, а Франсуа в гараже, и на их зарплату было не купить особняка в Пасси, американскую машину. Так, во всяком случае, считал отец Жасмины, которого судьба швыряла в разные уголки Востока и Европы и который вынес из этих скитаний безумный страх перед нищетой и повой эмиграцией.
Хоть Сильвер и был старше ее на 25 лет, эту разницу компенсировали нажитые им миллионы.Может быть, вначале она его и ненавидела. До такой степени, что однажды вечером, пытаясь спасти свою молодость, она приехала в Менилмонтан, встретилась со своим бывшим возлюбленным. Но теперь что-то разделяло их, может быть, американская машина, меховое манто, бриллианты. Ее разочаровал этот молодой человек, которого она когда-то так любила. Он напоминал ей минувшие черные дни. А потом она немножко стыдилась, что так быстро забыла весну Менилмонтана, дешевые балы и пакетик жареного картофеля, который покупался после танцев.
Что касалось Франсуа, он теперь робел перед ней. Он злился на нее за то, что она покинула его, и за то, что преуспела. Он прекрасно знал, что никогда не смог бы дать Жасмине того, что давал ей этот старик, каковым был в его глазах Сильвер. И тогда он посмеялся над ней, потащил ее в бар, где они бывали когда-то, унизил прекрасную даму перед приятелями. А потом напился, чтобы
скрыть слезы.И между ними ничего не произошло. А ведь она приехала, чтобы подарить ему крохи своей роскоши, аромат дорогих духов, шелковистость мехов и пьянящее наслаждение своих поцелуев. Она вернулась домой обескураженная, а Сильвер приписал ее слезы нервам. Этот деловой человек не мог догадаться, что она оплакивала себя.
С тех пор прошло десять лет, десять лет золоченого полумрака, среди сладострастного аромата духов, сверкания драгоценных камней, в комфорте модных курортов и тишине авеню Моцарта.
Иногда она вновь обретала скромные и не слишком изящные манеры своей юности, когда встречалась с боксерами, которыми руководил ее муж. Вот так однажды она встретила Анри Лонгье, прозванного Кид Черч. В ту пору это был застенчивый новичок, ослепленный блеском звезд ринга, ярмарочной атмосферой крупных матчей. Он напоминал того бледного и худого парня, каким был Франсуа десять лет назад, в их последнюю весну, наполненную благоуханием сирени Куртия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16