Некий Люкас, по прозвищу Косой, сутенер настолько знаменитый, что «работал» поч^и официально и мог бы напечатать визитные карточки своей фирмы, заметил, что Мария, «жена» Бландье, пользуется большим успехом у бретонцев, прибывающих на Монпарнасский вокзал. Хотя она была совсем некрасива, ее изысканные манеры производили сильное впечатление на крестьян и подгулявших рыбаков, и она брала с них подороже.
Косой пообещал Марии больший процент дохода, чем оставлял ей Бландье, и она уже готова была согласиться. Но однажды вечером, когда Косой играл на электрическом бильярде у широко раскрытых дверей бара, неизвестный (разумеется, никто этого человека не запомнил) всадил в него три пули. Так что Косой очутился перед вратами ада прежде, чем закончил партию.
Стоит ли говорить, что прибывшие из соседнего участка полицейские нашли переполненное за пять минут до этого бистро пустым, как электрическая лампочка.Лишь два дня спустя полицейские постучались к Бландье. Они застали его в обществе Марии, которая получила такую взбучку, что ее лицо — как раз накануне 14 июля— стало трехцветным и распухло до размеров лошадиной морды.
По словам Жюля, научившегося у самой полиции искусству давать неопровержимые объяснения, Мария разбила физиономию, упав с лестницы, что, впрочем, подтвердила и сама девица. Вследствие этого несчастного случая Бландье, чьи преданность и бескорыстие были общеизвестны, оставался дома три дня, чтобы ухаживать за своей подругой, и не выходил даже за сигаретами, а значит, не мог убить Косого.
На всякий случай комиссар пригласил этого славного человечка к себе, а затем отправил его в камеру предварительного заключения, к прокурору и в тюрьму.Через шесть месяцев, поскольку Валентину удалось доказать, что против его клиента нет улик, а следователь в глубине души считал, что в лице Косого общество потеряло гражданина, вряд ли способного когда-нибудь украсить Пантеон, Бландье оказался на свободе.
С тех пор прошло много времени, и у Валентина была возможность созерцать многочисленные лица, чистые и грязные, но большей частью грязные, и изучать другие, дела, еще более сомнительные',
— К счастью, благодаря вам правда восторжествовала. Страшно рад вас видеть. Это, наверное, мадам Русель?..
Бландье наклонился к Роберте, адресуя ей свою отвратительную улыбку.
— Красивый бой мы сейчас посмотрели, не правда ли?
— Очень красивый! — согласился Валентин.— У этого мальчика природный дар. Он далеко пойдет.
— Однако,— сказала Роберта,— вначале я отдавала предпочтение Уале. Он провел отличные встречи.
— Это настоящий пулемет,— подтвердил Бландье.— Только он слишком полагается на свой удар и раскрывается. А Кид Черч как раз хорошо держит удар. Но, должен признаться, что, зная этого боксера, нокаута я не
ожидал.
— Вы его знаете? — спросила Роберта с интересом. Валентин нахмурился и бросил на нее косой взгляд.
Не собирается ли она, случайно, увлечься этим воякой? Вот уже некоторое время она проявляет необычный интерес к боксу и боксерам.
— Если вы хотите его увидеть...— предложил Бландье.
— Знаете...— осторожно вмешался Валентин.
— Я часто хожу в ресторан, где собираются молодые боксеры. Его владелец — Толстяк Марсель, тренер Кида. Занятный тип. Он никогда не будет миллионером. Когда у боксеров нет денег он их кормит бесплатно. А с ними это часто случается!
— О! — воскликнула Роберта.—Это, должно быть, интересно!
— Послушайте,— сказал Бландье,— приглашаю вас поужинать к нему после матча. Увидите, там забавно, да и чемпиона вашего там встретим.
— Но...— возразил Валентин.
— Согласитесь, мэтр, сделайте одолжение! Вы меня спасли от тюряги. Разумеется, я был невиновен, но это еще ничего не доказывает. Все же вы меня спасли. А потом, я вижу, вашей даме это будет приятно.
— Не беспокойтесь,— сказала журналистка.— Даже если ему не хочется, я-то с вами пойду.
Информатор объявил «гвоздь» программы — матч между Осином Касемом и Робером Барка.
— Вот увидите,—прошептал, подмигивая, Бландье,— такую победу, как победа Кида, обмывают. Выпьем шампанского.
— Хорошо,— сказал Валентин,— но ненадолго. У меня завтра много работы.
Позже он задавался вопросом, не сам ли дьявол усадил рядом с ним в тот вечер этого недопеченного бандита?.. Комиссар Шенье с трудом вылез го машины, и ему показалось, что он очутился в парилке. Такой душной была
эта ночь. На тротуаре напротив собралась небольшая толпа зевак. Бригадир и двое полицейских, дежурившие у входа, приветствовали комиссара. Бригадир был бледен, его губы дрожали.
— Зрелище не из красивых, господин комиссар,— проговорил он.
Шенье взглянул на него и пожал плечами. Бригадиру было лет сорок, значит, в полиции он служит давно. Уж он, конечно, насмотрелся.
— Ладно,— сказал комиссар.— Разгоните прохожих. Здесь не ярмарочный балаган.
Он был в плохом настроении. Когда зазвонил телефон, комиссар в домашних тапочках сидел у телевизора и смотрел фильм. Он устроил в гостиной сквозняк, а жена как раз принесла ему настойку, которая будто бы прекрасно действовала на печень.
Надо же, чтобы этого типа убили именно в это время! Квартальный комиссар был молод и неопытен. Узнав имя жертвы, он ударился в панику и сразу же позвонил на набережную Орфевр, Выехать на место происшествия пришлось Шенье.
Право же, лето чересчур жаркое... и это последний год его службы. На следующий год в это время он будет наслаждаться деревенским воздухом в своем домике на берегу Ионны, в местечке, которое он некогда выбрал, чтобы вкушать заслуженный отдых.
Шенье мимоходом бросил взгляд в окошко привратника. В комнатке сидела красивая черноволосая девушка с покрасневшими глазами. Жена привратника подавала ей чашку кофе. Полицейский, дежуривший у дверей, поприветствовал комиссара.
Тот что-то пробормотал и начал с трудом подниматься по лестнице. За ним легко шагал главный инспектор Симони в сопровождении сотрудников уголовной полиции. На Симони, невысокого худого корсиканца, жара не действовала. Об этом черноволосом нервозном инспекторе говорили, что он сухарь. Будучи таким же немногословным, как Шенье, Симони с ним прекрасно сработался.
Не было нужды указывать дорогу: квартальный комиссар ждал их на лестничной площадке четвертого этажа.Через открытую дверь можно было видеть тело, оно лежало так, что создавалось впечатление, будто ступни больше головы.
— Не знаю, зачем меня беспокоили! — ворчал врач.— Этот человек так же мертв, как я жив. Тут нужен судебный врач.
Шенье не ответил. Он поморщился. Бригадир был прав. На тело страшно было смотреть. Зрелище не для молоденькой девушки. Под ударами голова буквально раскололась, стены и ковер были забрызганы кровью и мозговым веществом.
Симони и Шенье обменялись взглядами.
— Еще один бешеный! — вздохнул комиссар.
— Отпечатки? — шепнул Симони. Шенье пожал плечами.
— Отпечатков нам хватит,— сказал он.— Целую сотню обнаружим. Некоторые найдутся в картотеке. Остальные...
— Если хоть несколько найдется, это уже нечто!
— Это ничего не докажет,—возразил Шенье.—Контора ведь. Этот тип принимал по сорок человек в день. Каждый оставил какие-то следы. Ну и что?
— Среди бывших бандитов...
— И это нам ничего не даст. В боксерской среде, как и везде, есть бывшие бандиты. Сильвер принимал их, как и других. О чем это говорит? Ни о чем. Не там надо искать, сынок.
В комнате пахло сигарным дымом. К этому запаху примешивался сладковатый запах крови.
— Чем? — спросил Шенье.
Квартальный комиссар указал ему на тяжелый медный подсвечник. Его подняли и поставили на комод. Убийца, видимо, наносил удары с редким ожесточением — подсвечник был весь в бурых пятнах, к которым прилипли седые
волосы,
Сотрудники уголовной полиции суетились, фотографировали труп со всех сторон. Затем один из них мелом обвел на полу контуры тела Сильвера. Другой посыпал подсвечник и кресла белым порошком, чтобы проявить отпечатки пальцев, которые, возможно, были здесь оставлены, Наконец, сняли отпечатки пальцев покойного.
— Моей жене захотелось поехать в Ножан,—говорил фотограф, рассеянно наводя аппарат.
— Было весело?
— Как бы не так! Там можно повеселиться, только если ты холост... Подожди, сделаю последний снимок.
Он отступил. Вспышка осветила кабинет. Глядя на Сильвера, трудно было поверить, что когда-то это был живой человек.
— Заметь,— продолжал фотограф,— что мы поехали туда просто подышать свежим воздухом. А потом мне захотелось поесть. И тут я понял...
— Что, невкусно?
— Не в этом дело. Но счет испортил мне пищеварение. Ты идешь?
Он уложил аппаратуру и теперь думал лишь о том, как бы скорее уйти, вновь оказаться на улице, на свободе. Для него это тело было безымянным, таким же, как все другие, которые он фотографировал в течение многих лет. Он бездумно делал свое дело, а остальное его не интересовало.
— Как насчет холодного пивка?
Шенье облизнул сухие губы. Ребята из уголовной уже уходили, и комиссар с завистью смотрел им вслед. Его работа только начиналась.
— Так,—произнес он.— Приведите сюда привратника. Он обошел комнату, небрежно перелистал несколько бумаг, заглянул в ящики письменного стола и... застыл от удивления, увидев никелированный револьвер 38-го калибра. Он долго смотрел на него, потом взял в руки и вынул обойму. Все патроны были на месте.
Комиссар положил револьвер на место. Потом склонился над трупом. Сильверу нанесли удар сзади.
— Интересно,— проговорил Шенье.— Они ударили его в затылок, а он упал вперед.
— Они?—переспросил Снмони.— Их было несколько? Шенье наклонил голову.
— Мне ничего неизвестно. Так просто —размышляю. Но, когда человеку наносят смертельный удар сзади, он падает назад. Спереди — вперед. Что от подсвечника, что от пули. Значит, первый удар был не смертельным. Он, наверное, упал, и убийца его прикончил.
— А потом?
Шенье достал из кармана сигарету.
— А потом?—Он Щелкнул зажигалкой.— Увидишь, что присяжные скажут о такой жестокости. Во всяком Случае на смягчающие обстоятельства убийце рассчитывать нечего.
В дверях послышался шум, и в комнату вошел полицейский.
— Привратник здесь, господин комиссар. — Пусть войдет,—сказал Шенье.
Вошел привратник. Он был бледен, дрожал, отчаянно старался не смотреть на труп.
— Как ваше имя?
— Леопольд, господин комиссар.
— Леопольд, а дальше?
— Леопольд Леопольд. Шенье нахмурил брови.
— У вас что, двойное имя?
— Ну, не совсем, господин комиссар, Леопольд — это мое имя и Леопольд — фамилия.
—Любопытно! Привратник кивнул.
— Надо сказать, что... я подкидыш или найденыш, как хотите. Имя мне дали по святому, чей был праздник.
«Приемным родителям бедняги явно не хватало фантазии»,— подумал Симони.
— Ладно,— сказал Шенье.— Что вам известно?
— Ровным счетом ничего! — последовал быстрый ответ.
— Маловато,— сказал Симони.— Вы не слышали шума?
— Никакого.
Привратник все заметней менялся в лице. По лбу его струился пот, а руки с трудом удерживали каскетку.
— Вы дрожите,— отметил Шенье, хмурясь.— Отчего? Леопольд указал на труп.
— Не могу видеть мертвецов,— ответил он.—Мне плохо становится. Может, спустимся ко мне.
Шенье пожал плечами. В этой истории все его нервировало. Предгрозовая духота летнего вечера, изнуряющая перспектива бессонной ночи, не говоря уже о сложности самого дела.
— Перейдем в соседнюю комнату. Пошли, Симони. Инспектор подтолкнул привратника к комнатке, где помещалась машинистка.
— Это вы обнаружили тело?
— Нет. Мадам Сильвер. Она разыскивала своего мужа. Вообще-то он должен был сегодня вечером пойти иа матч, и она беспокоилась, почему он не пришел.
— Хорошо. Мы сейчас расспросим мадам Сильвер. Симони, скажи кому-нибудь из полицейских, чтобы привел ее.
Может быть, это было не очень гуманно, но Шенье всегда рассчитывал на психологический шок.
Он резко повернулся к Леопольду,
— Этого человека убили около двух часов назад. Вы не заметили ничего подозрительного в здании? В нем помещаются лишь конторы, Я понимаю, что в течение дня здесь довольно оживленно, люди приходят и уходят. Но вечером должно быть тихо, а?
— Конечно.
— Значит, человек, который сделал это, не мог вылезти через крышу. Кто вышел из здания поздно вечером?
Привратник почесал затылок, — Месье Марко, но... — Кто это?
— Он работает в текстильной промышленности. Он ушел в половине девятого.
— Ах, так?
— Да, только в это время месье Сильвера здесь еще не было.
Шенье удрученно кивнул. Как и всякий раз, когда он начинал следствие, ему казалось, что он никогда не сможет раскрыть преступления.
— А к Сильверу никто не приходил?
— Никто. Вернее, я никого не видел. Понимаете... я на минутку отлучился...
— Куда?
— В табачную лавочку на углу. Но я видел, как кто-то вышел.
Когда?
Около половины десятого. Я собирался ложиться спать,
— Вы знаете этого человека? Леопольд кивнул.
- То есть я знаю его в лицо. Он часто бывает в здешних бистро,
— Чем он занимается?
— Не знаю. Похоже, ничем.
Симони взглянул на Шенье. В кабинете не нашли ни одного су, в то время как бумажник Сильвера был набит деньгами. Являлось ли ограбление мотивом преступления, было неясно,
— Вы знаете, как его зовут?
— Туан. Туан Олив.
Симони вновь взглянул на патрона. Это имя им кое-что говорило. Он открыл было рот, но в этот момент вошла мадам Сильвер.Внезапно Шенье почувствовал страшную усталость. Он отдал бы королевство за то, чтобы оказаться теперь в своей постели. Комиссаром овладело бешенство. Он должен до рассвета схватить того, кто сделал это. кто повинен во всех его неприятностях! До рассвета...
С того момента, как Туан зловещим тоном сообщила «Сильвер не согласен», мужчины, собравшиеся в «Золотой звезде», почти не разговаривали.Ришар, разумеется, молчал, как всегда, Туан выглядел подавленным; Вандербрук грыз ногти.
Наконец, марселец прочистил горло и, покачав головой, перевел взгляд с Туана на Вандербрука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16