— Что ты телишься? — Мент грозно засопел. — Это правда?
Склифосовский сжал пальцы в кулаки, поднял голову, как тогда, на бульваре, и, сцепив зубы, процедил:
— Да, правда.
И сразу полетел к двери через всю камеру. Больно ударился головой о дверь, но тут же вскочил под задорный свист и улюлюканье заключенных. Еще успел небольно ткнуть Мента кулаком в зубы, но тут же опять оказался на полу.
— Атас, братва, по нарам! — закричал кто-то, и
все бросились врассыпную.
Дверь с лязгом открылась, и на пороге показался с парашей в руках Грузин.
— А-а, привет, хлопцы! — радостно воскликнул
он.
— Теперь можешь спать на нарах, — тихо сказал Мент. — Теперь это тело будет парашу носить.
— Я не буду, — простонал Склифосовский, выплюнув два зуба.
— Нет, вы слышали? — засмеялся Грузин. — Он не хочет.
Потом Склифосовского били опять. Он отбивался, пока мог, а потом только лежал в углу, закрываясь руками от ударов, и повторял:
— Я «не буду. Я не буду.
А на нарах, это он видел точно, сидел Владимир Семенович Высоцкий и настраивал свою гитару, изредка поглядывая на Склифосовского и одобрительно кивая...
БЕЛОЧКА
Наташа была уверена, что кореец выплыл. Юм относился к той категории людей, кто, с легкостью лишая жизни других, за свою собственную будет цепляться до последнего. Такие люди никогда не совершат самоубийство. Наоборот, смерти приходится охотиться за ними, сбиваться со следа и вновь бросаться в погоню. И зачастую смерть бывает бессильна...
Конечно же, надеяться на то, что Юма и Женю возьмут в ближайшее время, — отчаянная глупость. Не возьмут, нечего и надеяться. А вот что кореец предпримет в скором будущем, заляжет на дно или же попытается вновь перейти в наступление — это вопрос.
Они нырнули от Киевского вокзала в метро и сразу метнулись к таксофону. Стоит отметить, что всю дорогу из Одессы в Москву Виктор вел себя как побитая собака. Ему было невыносимо стыдно, он несколько раз порывался оправдаться за свое слабодушие... Но как тут оправдаешься? Такой позор разве что кровью смывается в книжках и в кино. А в жизни?..
— Дмитрий Семенович, я приехала.
— Не рановато? — обеспокоенно произнес Дро-бышев. — Вы где сейчас?
— На вокзале. — И Наташа бахнула, как из гаубицы: — Я встречалась с Юмом.
Дробышев долго молчал, сдабривая это молчание тяжелым сопением в трубку.
— Не понял, — наконец изрек он.
— Я встречалась с Юмом, — повторила Наташа, — имела с ним долгую и продолжительную беседу.
— Где он?
— Не знаю.
— Черт побери... Вы серьезно?.. Как-то это все непостижимо, в голове не укладывается. С вами все в порядке?
— Да.
— Быстро в мой кабинет. Жду. Нет, погодите!
Высылаю за вами машину!..
Дробышев отложил свои дела. Очереди, выстроившейся у его кабинета, было сказано, что начальник до такой степени загружен, что все приемы откладываются на неопределенное время. В числе отверженных оказался и Самойлов.
— Ну и дела... — пробормотал он, как только за Клюевыми захлопнулась массивная дверь. — Ну, Наталья Михайловна... Ну, дает девка... — И, обернувшись к следователю по особо важным делам Кузяко-ву, который сидел с объемистой папкой в руках на соседнем стуле, с гордостью выпалил: — А я ведь прогнозировал. Как только в первый раз ее увидел, так сразу понял — далеко пойдет. Характер у нее!..
— Так это она пятерых головорезов под высшую меру подвела? Тех, которые потом сбежали? — оживился Кузяков, который был лично не знаком с Наташей. Как-то судьба не сводила.
— Она самая, — подтвердил Самойлов.
— Ой-ой-ой!.. — запричитал Кузяков. — Бедная девочка... Ведь ей жить и жить...
— Типун тебе на язый!
— И ребеночек совсем маленький...
Те прокурорские работники, которые знали об этом деле (а не знали разве что уборщицы и буфетчицы), поневоле прикидывали — каковы же шансы Клюевой? Смогут ли ее защитить? Настигнет ли ее месть корейца или нет? А если настигнет, то когда? Наташу жалели, сопереживали. Но в принципе уже давно поставили на ней крест... Юм не прощает своих заклятых врагов, а убить человека ему — что плюнуть.
Она рассказала Дробышеву все — и о своем приезде во Львов, и о неожиданном столкновении нос к носу с корейцем на базаре, и о «прекрасной» работе местных органов, и о побеге на Ольвию, и о том, что произошло на острове...
Дробышев слушал не перебивая, подперев подбородок ладонью и время от времени бросая пронзительные взгляды в сторону Виктора, который угрюмо сидел у окна, кормил дочурку из бутылочки и взглядов этих не выдерживал. Если бы у него была возможность разложиться на атомы, он бы не раздумывая воспользовался ей.
— Вот и тема для вашей кандидатской диссертации, — едва Наташа замолчала, иронично произнес Дмитрий Семенович. — «Совпадение как фактор, способствующий поимке преступника». Тут целую теорию можно развить... А если серьезно... Вы свечку в церкви поставили? Я бы на вашем месте поставил... Дайте руку... — И он сжал маленькую Наташину ладонь. — Это ведь чудо, что вы сейчас здесь, живая и невредимая. Чудо...
— Моей семье кухна охрана. Мне, Виктору, матери моей, брату. Серьезная охрана.
— А если Юм не доплыл до берега?
— Если бы да кабы да во рту росли грибы... — резко выдохнула Натыиа, но Дробышев взмахом руки прервал ее:
— Людей нет... — Дмитрий Семенович опустил глаза: — И взять их неоткуда...
— Обо мне можете не беспокоиться, — подал робкий голос Виктор. — Я лучше из дома не буду выходить, раз такое дело. Зачем на меня охранников тратить? — И он опять сжался весь под тяжелым взглядом Дмитрия Семеновича.
— Что-нибудь придумаем. — Дробышев нажал кнопку селектора. — Корягин? Срочно зайдите ко мне.
— А может, мы поселимся тут? — на полном серьезе предложила Наташа. — Вы выделите нам какой-нибудь кабинет...
— Абсурд, Клюева, — замотал головой Дробышев.
— Да, абсурд, — согласилась с ним Наташа. — Но другого выхода я не вижу. Если Юм все-таки решится идти до конца...
— Вряд ли. Дорога в Москву ему закрыта.
— Это с точки зрения нормального человека со здоровой психикой. Но поступки Юма уже непредсказуемы, не поддаются никакой логике.
— Думаете? — Дробышев задумчиво покусывал
кончик карандаша.
— Я чувствую. Я уверена. Он скоро вернется. У нас теперь какая-то связь...
— Жить в прокуратуре? Ни поесть нормально, ни, пардон, помыться... Вы хоть сознаете, на что себя обрекаете?
У Наташи уже не было сил спорить с Дробышевым, что-то ему объяснять, доказывать. Невероятная усталость вдруг придавила ее многотонной тяжестью, придавила до хруста в суставах. Она закрыла глаза и в следующее мгновение услыхала мягкий шелест морского прибоя.
Явился Корягин и, выслушав не очень настойчивый приказ начальника насчет охраны семьи Натальи Михайловны Клюевой, сразу перешел в контратаку:
— О чем вы говорите, Дмитрий Семенович? У
меня ж недокомплект сорок процентов! Нет людей,
вы понимаете? Нету! Рожу я их вам, что ли?
Дробышев прикрикнул на него, угрожающе зашевелил бровями и напоследок стукнул кулаком по столу. Подействовало.
— Постараюсь что-нибудь придумать, — обиженно набычился Корягин. — Но не обещаю.
— А где здесь можно пообедать? — спросил голодный Виктор.
— Сидите здесь. — Дробышев подошел к вешалке и выудил из кармана пиджака пухлое портмоне. — Я пока схожу в столовку, принесу что-нибудь пожевать. Наталья Михайловна, ложитесь на диванчик, не стесняйтесь. С дороги-то... Кстати, Склифосовского взяли.
— Когда? Где?
— Верней, сам пришел, вроде как с повинной. Не вынесла душа поэта.
Так, теперь на свободе оставались лишь двое — Юм и Евгения. Разумеется, в том случае, если кореец не отправил учительницу музыки в мир иной, а с него станется.
К вечеру вопрос об охране все еще оставался открытым. И тогда Дмитрий Семенович пошел на такой шаг, на который при любых других обстоятельствах никогда бы не решился.
— Расул Ниязович, здравствуй. Дробышев беспокоит, помнишь такого? Ну да, ну да... По делу, конечно же... К тебе по личному вопросу и не сунешься... Тут такая ситуация вырисовывается... Выручай, Расул Ниязович, при случае сочтемся, я в долгу не останусь...
На другом конце провода был полковник Вагинян, занимавший высокий пост в службе внешней контрразведки. Их знакомство можно было назвать шапочным — давным-давно проводили совместную операцию. И все же Вагинян был той соломинкой, за которую можно было ухватиться.
К концу разговора по лбу Дробышева скатилась тоненькая струйка пота.
— Что не сделаешь для вас, Клюева, — облегченно выдохнув, Дмитрий Семенович осторожно опустил трубку на рычаг. — Ребята подъедут к девяти.
Без одной минуты девять в кабинет вошли двое в штатском.
— Майор Дуюн.
— Капитан Липко.
Они крепко пожали руки Дробышеву, Виктору и Наташе (она чуть не вскрикнула от боли) и потребовали, чтобы их быстро ввели в курс дела.
Затем, получив исчерпывающую информацию по всем интересующим их вопросам, мужчины о чем-то тихонечко посовещались, и майор Дуюн объявил:
— Работаем параллельно. Моя команда будет присматривать за вами, Наталья Михайловна, за вашим мужем и дочерью. Капитан Липко переключается на Антонину Федоровну и Леонида. Встали, поехали.
Неизвестно откуда взявшиеся пареньки в замызганных рабочих комбинезонах за каких-то полчаса заменили деревянную входную дверь на бронированную, буквально замуровав ее опорную часть специальным бетонным раствором.
— Шторы у вас плохие, просвечивают. — В это время майор Дуюн осуществлял тщательный осмотр квартиры. — Впрочем, это пустяки — заменим. Так, две комнаты... Окна кухни выходят во двор, ага...
Значит, так, слушайте меня внимательно... Мое дело — предотвратить покушение как таковое, я не собираюсь прикрывать вас своим телом. Ничто не будет угрожать вашей жизни при одном условии — если вы будете выполнять все мои инструкции.
— Будем, — заверила его Наташа.
Она только что уложила Инночку спать и теперь приготовилась к долгому обстоятельному разговору, Но Дуюн был краток. •
— Во-первых, — закурив, он начал медленно вышагивать по комнате. — Ни в коем случае не открывать шторы ни днем, ни ночью. Лучше вообще к окнам не приближаться. Во-вторых, о всех своих планах на день сообщать заблаговременно. В-третьих, никакой самодеятельности вроде «вынести мусорное ведро». Из квартиры не выходить ни на секунду, входную дверь не открывать ни под каким предлогом. В-четвертых, вы будете общаться только со мной. Лично. Если некто позвонит вам и скажет, что он выполняет поручение майора Дуюна, — не кладите трубку и мгновенно свяжитесь со мной по этой рации. — Он положил на стол продолговатый аппарат с длинной антенной. — Если вы хотите срочно передать мне какую-либо информацию — связь также производится по рации. Пароль — «Белочка».
— «Белочка», — повторила Наташа. — Витя, запоминаешь?
— Угу... — кивнул благоверный. Непривычная обстановка, в которой он оказался так неожиданно и которая так напоминала фильмы про шпионов, не то что пугала его, но заставляла кончиками волосков ощущать всю важность и неповторимость происходящего.
— Белочка — это я, — пояснил Дуюн. — Ваша информация поступит ко мне через секунду, где бы я ни находился. Что еще? Ах да... В том случае, если хотя бы одна инструкция будет нарушена, я снимаю с себя всяческую ответственность.
— Понятно, — деловито подбоченилась Наташа. — Я бы тоже хотела вас кое о чем предупредить...
Майор выжидающе вскинул брови: мол, давай, девчоночка, удиви дядьку.
— Видите ли... Человек, который хочет меня убрать... он очень смелый... он очень хитрый...
— Я ознакомился с его биографией, — помрачнел Дуюн. — Но мы тоже не гимназистки.
Вскоре привезли черную фольгу, какой обычно пользуются профессиональные фотографы, и плотно закупорили ею окна.
В половине одиннадцатого Клюевы наконец остались одни. И тут же затрезвонил телефон.
— Представляешь, доча, нам новую дверь поставили! — возбужденно дышала в трубку Антонина Федоровна.
— Нам тоже.
— А это бесплатно?
— Бесплатно.
— Ну-у-у, слава Богу!.. А то я подумала — это какие ж деньжищи, вовек не расплатиться! Доча, а вам тоже из квартиры выходить нельзя?
— Тоже, мам...
— И долго этот тюремный режим продолжаться будет?
— Не знаю...
— А кто знает?
В голосе Антонины Федоровны появились укоризненные нотки. А ведь прекрасно знает, что ее дочери угрожает смертельная опасность... Наташа не удивилась бы, если бы мать через минуту начала открыто винить ее во всех неудобствах, которые теперь будет причинять строгая охрана. Поэтому она решила побыстрей свернуть этот бестолковый разговор.
— Потерпи немножко. Его поймают. Его обязательно поймают...
Инночка будто чувствовала, что ее родители безмерно устали, что они нуждаются в покое и отдыхе. За всю ночь кроха не проронила ни звука, спала тихо-тихо.
Витя уснул мгновенно. Она тоже было задремала, но сквозь нежную дымку надвигающегося сна увидела вдруг обезображенное злобой лицо корейца. Это желтоватое лицо было так натурально, так осязаемо... Протяни руку — и дотронешься до приплюснутого носа.
«Он где-то рядом... — теперь уже твердо знала Наташа. — Где-то совсем близко...»
— Разбудил? Простите, что так поздно. — По тону Дробышева было понятно, что случилось что-то важное.
— Нет-нет, Дмитрий Семенович, еще не ложилась.
— У тебя все нормально?
— Да вроде бы...
— Просто у меня беспокойство какое-то... — Было слышно, как Дробышев глубоко затянулся сигаретой. — Сам не понимаю, откуда взялось? Главное — ты ничего не бойся. У Вагиняна ребята что надо, в обиду не дадут.
— Дмитрий Семенович, а если связаться с Одессой?
— Зачем?
— Ну, я подумала... Не вечно же эти прятки могут продолжаться. А вдруг он действительно утонул? Может, водолазы исследуют дно? Я показала бы им направление, я запомнила.
— Глупости, Клюева. Забудьте об этом. Это ж сколько водолазов нужно? И потом... Мне минуту назад сообщили... Слышите меня?
«Конечно же, Дробышев не просто так позвонил. И беспокойство его охватило тоже не на ровном месте...»
— Слышу.
— В подмосковном Воскресенске был замечен мужчина, схожий по приметам с вашим дружком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41