.. рублей про пани.
Пока Наташа примеряла этот шикарный воротник, цена упала до ста пятидесяти.
И все равно это было много.
— Нет, простите, это очень дорого.
— Та вы, пани, меня разорите. Ну хорошо. Сто сорок.
Наташа закусила губу. Если он скажет: сто двадцать — надо брать.
— А можно еще раз зеркало? — попросила она.
— Та, конечно, пани, сколько хотите.
Наташа в который раз накинула лису на плечи
и взглянула на себя в овал зеркала.
Ну, смотрите, пани, какой мех! Чистое золото! Сам бы носил, та есть надо. Ну хорошо, сто тридцать... Вы меня грабите, но вы такая красивая... Пани... Куда вы, пани! Давайте за сто двадцать! Отдаю! Пани, стойте, сто десять!.. От и сумку забыла.
— А я ей передам.
— Вы шо, ее знаете, пан?
— Конечно. Ее вся Москва знает. Она прокурор...
УКРАИНСКАЯ РЕЧЬ
Наташа летела, словно под ногами у нее вмиг раскалилась добела земля, словно остановись она хоть на мгновение — сгорит заживо...
Только у выхода Наташа сообразила, что у нее в руке нет сумочки. Один бумажник с деньгами и документами валяется в коляске.
— Дрижжи-пэрэць-амонек-дрижжи-пэрэць-амо-
нек... — монотонно жужжала какая-то баба над са
мым ухом.
Баба говорила это быстро-быстро, как пулемет. Но еще быстрее колотилось Наташино сердце.
— Дрижжи-пэрэць-амонек...
Как он ее нашел? Она же петляла по стране так, что ее и с милицией можно было бы разыскать только через год. А он вот так, прямо на рынке, нос к носу.
Быстро лететь в гостиницу, паковать вещи и мотать из города.
- Дрижжи-пэрэць-амонек-дрижжи-пэрэць-амо-нек...
Наташа огляделась, выбирая кратчайший путь к отступлению. Что ни говори, а с коляской в такой толпе далеко не убежишь, и поэтому...
Сумка!
— Дрижжи-пэрэць-амонек...
Наташе даже показалось, что ее сердце сейчас остановится от страха. Ну, конечно, сумка. Там же редиски пучок, петрушка, слив два килограмма и... и пропуск в гостиницу.
— Дрижжи-пэрэць-амонек-дрижжи-пэрэць... пани будэтэ щось браты?
— А? — Наташа вздрогнула и чуть не закричала, когда тетка тронула ее за плечо. — Нет, не буду ничего.
— Ну то нэ стийтэ тута.
— Да-да, конечно. — Она уже хотела идти, но вдруг резко развернула коляску и двинулась обратно.
— Нет, не будет он меня там ждать. Он что, ненормальный? Конечно, он уже ушел, — бормотала она себе под нос, лавируя между овощными рядами.
Но, чем больше старалась себя убедить, тем страшнее ей становилось.
А если действительно там? Если решил подождать, пока она вернется за сумкой? А у нее ребенок. А у него наверняка оружие. А вокруг куча людей...
— Обэрэжно, нэ пыхайтэсь! — Кто-то больно толкнул ее в спину, и Наташа чуть не упала.
И сразу запаниковала, засуетилась, разворачивая коляску в тесном проходе. Ну, конечно, она туда не пойдет, конечно, она не такая дура, чтобы лезть ему прямо в лапы. Может быть, если бы была одна...
Их было трое. Потрошили ту самую жужжащую бабу, вываливая из авоськи прямо на мостовую бри-кетики дрожжей и сыпя вокруг перцем под ее истошные вопли.
— Мы тэбэ вжэ мынулого тыжня раз лапалы, Пэтривна, а ты знову. — Сержант качал головой, пытаясь запихнуть бабу в обезьянник. — Тэпэр пой-ихалы з намы, хватыть.
— Ой, хлопци, видпустыть мэнэ, я ж хвора лю-дына! — ревела она, размазывая слезы.
— Милиция! Милиция! — закричала Наташа еще издали, заставив людей шарахнуться от нее, как от зачумленной.
Милиционеры сразу отпустили тетку, она шлепнулась на брусчатку и принялась шустро подбирать товар, запихивая его себе под кофту.
— Шо сталося? — Милиционер посмотрел иронически на подбежавшую к нему девушку с коляской. — Дытыну загубыла?
— Нет, с ребенком все нормально. — Наташа никак не могла отдышаться. — Нужно срочно оцепить весь рынок, только незаметно. И никого отсюда не выпускать.
Парни переглянулись, ничего не понимая.
— А шо такое?
— Вот. — Она протянула им свое удостоверение. — Я из Московской прокуратуры.
— Ну то шо, хлопци, я пийду? — вежливо спросила тетка, пытаясь вырвать у одного из милиционеров сумку.
— Иды. — Старшина взял пропуск и принялся его внимательно изучать: — Ну и шо, пани Клюева? Шо вы у нас на базари такого побачылы, шо мы мусымо людэй халаты?
— Там. — Она ткнула пальцем: — Там преступник один груши покупал. Я его судила недавно. Ну что вы стоите, что вы стоите? Он же уйдет!
— Та хто? Вы скажить толком, кого вы такого побачылы? — Старшина протянул ей книжечку. — А можэ, вы помылылыся?
— Нет, не помылы... тьфу, не ошиблась. — Наташу всю трясло от возбуждения. — Он сюда за мной приехал, меня ищет.
— Чого? — обстоятельно спрашивал милиционер, не собираясь никуда идти.
— Потому, что я ему «вышку» дала! Расстрел! А они сбежали! — Она не выдержала и начала кричать: — Убили четверых охранников и сбежали на следующий день после суда.
Милиционеры переменились в лице. Как будто их холодной водой окатили.
— Дэ вы його бачылы? — Старшина прыгнул за
руль и выдернул из гнезда микрофон рации. — Як
выглядит?
— Ну там! — Наташа схватила второго за рукав, стараясь потащить его за собой. — В третьем ряду. Там мехом торгует мужчина.
Старшина уже что-то гундосил в переговорное устройство.
— Он кореец, тридцать лет, немного повыше вас. Ченов Юм Кимович.
— Членов Юм...
— Ченов!
— Ченов Юм Кимович, — повторил старшина по рации. — Говорить, шо бачыла його в третьему ряди.
— Ну что вы стоите? Я там свою сумку оставила, в ней пропуск в гостиницу, он меня сразу найдет!
— Сумку забула, там в готэль пропуск... Чэкае-мо. — Старшина выключил рацию, посмотрел на нее и лучезарно улыбнулся: — Ось и вез. Зараз наши прыйидуть, и мы його злапаемо, вашего Ченова.
— Но он же уйдет, как вы не понимаете. Он же ждать не будет. — Наташа все пыталась потянуть их за собой. — Вы его сами взять можете.
— Чем? — Старшина вдруг не выдержал и посмотрел на нее с откровенной злостью: — Чем мы його браты будэмо, цього корэйця, этим? — Он оттолкнул Наташу, повисшую у него на рукаве, расстегнул кобуру и тряхнул ее хорошенько. Из кобуры маленьким черным фонтанчиком брызнули семечки. — Та вин нас всих разом пэрэстриляе, и хлоп-чыка вашего до купы.
— У меня девочка, — пробормотала Наташа, опустив голову...
Никого они, конечно, не поймали. Примчалось через десять минут еще пять машин, доверху набитых милицией. Сирены стало слышно, когда они еще за три квартала были, и с базара сразу толпами ринулись спекулянтки, на ходу выбрасывая из сумок бутылки водки, дрожжи, какие-то приправы и тому подобный дефицит.
Продавец мехами долго ничего не мог сказать с перепугу, когда к нему подскочило сразу четыре человека с автоматами, распугивая покупателей. Только потом, когда увидел Наташу, заулыбался и сказал:
— Ой, это ж вы, пани, у меня сумку забыли?
— Да, это я. — Наташа облегченно вздохнула. — А она у вас?
— Та ни! — Торговец махнул рукой. — Ваш знакомый ее забрал.
Наташа побледнела:
— Это такой, на корейца похожий?
Милиционеры топтались рядом, отпугивая покупателей своим воинственным видом.
— А я в них понимаю, кореец он или не кореец... — Дядька пожал плечами. — Такой черный, глазки маленькие... Так вы лисицу брать будете, пани?..
Потом она сидела в управлении МВД Львова, в приемной начальника, и нервно теребила край блузки.
— Та-ак. — Он перебирал ориентировки всесоюзного розыска. — Цэй?
Нет, — покачала головой она, посмотрев на фотографию какого-то армянина. — Я же сказала — Ченов, кореец. Тридцать лет, рост метр шестьдесят два, над правой бровью маленький...
— Так нэма корэйцив. — Он развел руками и захлопнул папку. — Тильки два грузыны и цэй ось Ованэсян.
— Ну и что же мне делать? — тихо спросила Наташа.
— Та ничого. — Начальник пожал плечами. — Виддыхайтэ соби спокийно и нэ бэрить в голову.
— Как не брать, как не брать?! — воскликнула она возмущенно. — Да я в гостиницу вернуться боюсь, а вы говорите, чтобы я отдыхала спокойно. Он же знает, где я живу, он может запросто...
— Ну а шо вы хочэтэ, щобы я сделав? — перебил ее мужчина. — Я ж нэ знаю, як вин выглядае, хто вин такый, що вин такого наробыв. А вы хочэ-тэу щоб я тут около вас дэсять хлопцив з автомата-мы поставыв?
— Ну я же говорила, что тридцать лет, рост метр шестьдесят два, усики... — начала было Наташа заново, но мужчина даже не стал слушать. Только рукой махнул.
— У мэнэ на нього данных покы немае. Ось видправлю запроса до Москвы, чэрэз пару днив по-лучимо його фото, и тоди... А вам я можу посоветую, — это он сказал намного тише, перегнувшись через стол и заглядывая ей в глаза, — збырайтэ вещи и тикайтэ отсюда. Если он вас тут найшов, то вже не остановится.
— Что, и это все, что вы мне можете посоветовать? — удивилась она. — Чтобы я собирала вещи и бежала из города? Вы, наверно, что-то делать начнете только тогда, когда мой труп найдете где-нибудь на пустыре, а заодно труп моего ребенка и мужа. Правильно?
— Щэ раз вам кажу, ничего нэ можу для вас зробыты.
Потом он долго объяснял ей, что у него мало людей, у него и так дел по горло, что каждый человек прежде всего сам должен позаботиться о своей безопасности. Но из его уст это звучало как-то комично. Вероятно, потому, что говорил он это на украинском языке. А может, из-за того, что и сам понимал, что несет полную чушь. Но не бывает ведь так, чтобы начальник — и дурак...
САМОЕ ПЕЧАЛЬНОЕ
Юм уходил медленно, пока хватило выдержки. Но как только издали послышались милицейские сирены, бросился бежать со всех ног.
Он сейчас не думал ни о чем. Он искал безопасности.
Нырнул в одну подворотню, выскочил на другой улице, перебежал двор, перемахнул через забор, вскочил в трамвай, пересел в автобус и только тут сказал сам себе:
— Я ее должен убить.
Так выходило, что теперь ему надо было именно прокуроршу убить. Она стояла на его пути везде, всегда, во всем. Она вынюхивала его в самых дальних медвежьих углах, доставала в самых неожиданных местах, за ним охотилась и его настигала.
Но так быть не может. Теперь он будет охотником. А она будет от него бежать, пока он ее не настигнет.
Зачем он взял ее сумку? Ах да! Он теперь охотник, охотничий пес. Он теперь будет искать ее по запаху.
Юм раскрыл сумку и вывалил себе на колени овощи и фрукты. Это ни к чему. Это еще ею не пахнет. А вот сумка...
— Ваш билетик, прошу пана.
Он и забыл, что едет в общественном транспорте. Он вообще обо всем позабыл.
— Ваш билетик, —. напомнил контролер, суровый дядька с седыми бровями.
— А, да, сейчас... Куда я его подевал...
И Юм, как школьник, стал сосредоточенно рыться по карманам.
— Уронил, что ли...
— Так поднимите.
Эту дурацкую игру надо было играть до конца. Конечно, он выйдет со стариком на остановке, двинет его в пах и уйдет. Но здесь он доиграет роль придурка.
Юм наклонился и увидел под ногами какую-то бумажку, похожую на проездной.
Но это был вовсе не проездной — это была гостиничная карточка на имя Клюевой Натальи Михайловны.
Через полчаса Юм постучался в номер. Он даже не проверял, есть ли за гостиницей слежка, он вообще потерял всякую бдительность. Охотнику нечего бояться.
— Татка, ты? Я сейчас, я в ванной! — ответил мужской голос.
Юм отступил в сторону, а как только дверь открылась, ударил ногой мужчину в грудь, вошел й запер дверь за собой.
— Говори, сука, где твоя жена?! — зашипел он в самое ухо Виктору.
Тот помотал головой, приходя в себя.
— Кто вы?.. — сказал было он и осекся.
— Понял, сученыш, кто я? Ты все понял?
— Я-я не знаю...
— Твоя паскуда меня к «вышке» приговорила... А я сам ее к «вышке»... — Юм зло усмехнулся: — Понял теперь?
— Наташи здесь нет, — сказал Виктор. — Она уехала. Вы зря ее...
— Нет?
Юм метнулся к шкафу и распахнул его. Там висели Наташины вещи.
От удара в живот Виктор, который только успел подняться на ноги, снова упал.
— Где она?! Где, я тебя убью! Ты ведь знаешь, что убью!
— Она уехала, уехала, я клянусь!
— Ладно, подождем. Никуда она не денется, приползет. А я уже тут!
— А вы не подумали, что если она и придет, то не одна?
— Подумал, подумал... Ее я всегда успею грохнуть, а там...
В этот момент зазвонил телефон. Это было как удар током. Даже Юм вздрогнул.
— Сидеть, — рявкнул он на Виктора, который попытался подняться с пола. — Сидеть!
— Нет-нет, что вы, я ничего...
Но Юм уже переменил решение. Он схватил трубку и сунул Виктору.
— Зови ее сюда, понял? — прошипел он.
— Да-да...
Виктор прижал к уху трубку и сказал:
— Наташа, это ты? Да, это я, Виктор, твой муж.
Наташа, беги, беги, Наташа! — закричал он вдруг.
Удар в голову свалил его снова на пол.
Самое печальное, подумал Виктор, теряя сознание, что я разговаривал с длинным гудком. Наташа уже положила трубку, если это была она...
АМОНЕК
В гостиницу Наташа не пошла. Перекусила в какой-то столовке, потом покормила Инну в сквере и пошла искать Витьку. В номере трубку никто не поднимал, значит, он еще не вернулся с этюдов... если он только жив. Хотя Юм не знает его в лицо.
Самое страшное было в том, что Наташа боялась ходить по улице. Ей все время казалось, что Юм где-то рядом, что идет за ней по пятам. То и дело в потоке лиц мелькали его зловеще прищуренные глазки.
Так продолжалось до позднего вечера. Наташа наматывала круги вокруг гостиницы, каждые полчаса звоня в номер. Инна все время плакала. Пришлось заскочить в какой-то магазин, купить там простыню и прямо у прилавка разорвать ее на пеленки. Но подняться к себе в номер Наташа не решалась.
— Что же он делает, гад? — бормотала она, не зная сама, к кому больше относятся эти слова — к Юму или к Виктору. — Уже начало десятого, все пейзажи давно закончились. Ну почему он не возвращается?
В десять она решила попробовать в последний раз. И опять никто не поднял трубку.
— Ну ладно, ну ладно, — доказывала она сама себе, шагая к трамвайной остановке. — Он ведь знает, где меня искать, мы ведь с ним об этом говорили, и не раз. Так что все нормально, все нормально. Инночка, ты не волнуйся, наш папа нас обязательно найдет. Он у нас хороший, он у нас знаешь какой умный?.. Да он ни за что не даст нас в обиду.
А Инна и не думала волноваться, спала себе спокойно — как-никак, целый день на свежем воздухе.
Билеты были только в СВ и в общий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41