Я поискал на что, но коридор был пуст, даже стандартных мусоропоглотителей не стояло.
Вот же ученые! О простых людях совсем не думают. С другой стороны - здесь посторонних и не должно быть. Наверняка для своих в каждой комнате и стулья есть, и кресла, и лежанки какие-нибудь. Сейчас зайдем и попользуемся…
Толкнувшись в одну дверь, выходящую в коридор, потом в другую, я отыскал незапертую и ввалился туда с чувством уверенности в своих действиях. В лаборатории находился всего один человек. Он стоял спиной ко мне и не подумал повернуться, чтобы узнать - кто его побеспокоил. Наоборот. Чуть ли ни радостно он сказал:
– А! Пришел! Наконец-то! Давай, сразу начинай. Тумблеры G-7 и G-8 - на ноль. Напряжение выравнивай…
Я рефлекторно послушался уверенного руководящего голоса и что-то повернул на ближнем управляющем стенде.
– Ты что? Идиот?! - взревел мужчина и обернулся. Но гнев почти тут же сменился недоумением, когда он понял, что не знает меня.
Он зашарил руками по своему стенду, беспорядочно задевая сенсорные клавиши, наконец, нашел нужный переключатель и высветил вирт-экран идентификации с моей голограммой в углу. Прочитал текст под ней и судорожно замахал руками: "Сгинь, пропади!"
Я выскочил в коридор. Да, неприятная ситуация. Помешал человеку работать. Может, даже испортил ему опыт или что он там делал. Хотелось извиниться и загладить вину.
Не получилось.
Из-за двери буквально выскочил Постников. Тут же коротко рявкнула сирена, и поперек коридора самопроизвольно развернулся вирт-экран, высвечивая надпись на пурпурно-красном фоне: "Биологическая опасность первой степени".
Виктор Степанович выглядел нехорошо. Морщился, вчитываясь в слова, хотя там и читать-то было нечего.
Нет, не мог учитель растеряться - не таков он.
– Что происходит?
– Не знаю, Илья. Ты же видишь. Тревогу объявили. Биологическую. Первой степени.
– Это что значит?
– Герметизация на неопределенный срок - до устранения опасности.
– Что за опасность? - я упрямо задавал вопросы, всё еще не понимая, почему Виктор Степанович так побледнел.
– Не скажут… Пошли, - Постников потянул меня за рукав.
– Но куда? - я остался на месте.
– Эти молодые кретины не понимают, с чем им придется столкнуться. Секретность, видишь ли. А если еще их опыты удачны - то вообще не знаю, что будет, - Виктор Степанович чуть подумал. - Да, наверняка удачны. Иначе она б не вырвалась.
– Да кто она?! - компенсационный гель непонимания всё больше сгущался вокруг меня.
– Увидишь, - криво усмехнулся Постников. - Если доживешь, - и мрачно хохотнул.
Он целеустремленно и быстро двинулся куда-то к центру станции. Я поспешил за ним - остаться один на один с неизвестной опасностью мне не улыбалось.
– Мы куда?
– Самое опасное место - около боксов, - сказал мне Виктор Степанович, не оборачиваясь.
– А где это?
– Дойдем - увидишь.
– Это что - мы прямо туда идем?! Не понял…
– Ты много чего не понимаешь, Илья. Это временно.
Все коридоры биологической станции, когда мы проходили по ним, были пусты.
– Прячутся. Смешные, - прокомментировал Постников.
Я злился на учителя, на губернатора, на Пашку, подсунувшему мне машину времени, на неизвестную опасность, о которой мне даже не положено знать. На себя, в конце концов.
– Скоро еще?
Виктор Степанович с силой потянул на себя высокую металлическую дверь
– Ага, дошли. Ну, что, гостем будешь, - Постников приглашающее махнул, и я проскользнул вслед за ним.
Огромной высоты и ширины стеклянная стена, разделенная на ячейки узенькими синими полосками. Приглядевшись, я заметил, что каждая ячейка уходит вглубь, и внутри что-то находится. Сделав несколько шагов ближе к стене, я смог прочитать одну из маленьких табличек, прилепленных в нижнем углу ячеек: "Шандар. Поколение 5. Ген. мод. 14".
Я оглянулся на Постникова. Он с ненавистью смотрел на ячейки, перебегая глазами от одной к другой, наклонившись вперед и сжимая кулаки. Если бы мог, учитель бросился бы к стене и попытался разбить ее кулаками. Совершенно бессмысленное занятие - наверняка стоит мощная защита, а стеклопласт, к тому же, весьма прочный материал.
– Смотри, - сказал Постников, - верхняя ячейка пуста. Она действительно вырвалась из бокса.
На мой взгляд, ячейки не отличались одна от другой. И что там находится внутри каждой, я не понимал: какие-то желеобразные сгустки разных цветов и прозрачности.
– Здесь где-то были демонстрационные записи - сейчас ты всё поймешь, - Виктор Степанович включил вирт-экран, набрал команду и удовлетворенно-зло продолжил. - Сейчас-сейчас.
Изображение замигало, потом выправилось, и сквозь потрескивание я услышал глухой голос:
– Тридцать девятый год. Семнадцатое число ноль третьего месяца. Это на случай, если картинка будет барахлить. Серега, поверни камеру. Нормально. Это лес. Вернее, то, что от него осталось. Приблизь.
Я видел абсолютно голую песчаную поверхность без малейшего следа растительности. Камера слегка подрагивала - оператор не мог унять дрожь в руках.
– Как видно, пустыня распространяется вширь, - комментатор всё не мог успокоиться.
Да, прямо на глазах вдруг рухнула громадная демантоидовая липа. Упав, она несколько секунд подрожала и исчезла.
– Что же это, Серега, а?
Оператор молчал. У него не было объяснений.
– Сходить что ли, поближе посмотреть? Ты снимай, а я сбегаю, гляну и сразу обратно.
Мужчина вышел из-за камеры и осторожно пошел к расширяющемуся пустынному кругу. Он вполне спокойно приблизился, встал у зеленого края и наклонился вперед, видимо, чтобы рассмотреть происходящее за границей жизни. Потом протянул руку, дотрагиваясь до песка.
Его ладонь встретила что-то невидимое и упругое. Мужчина потянул руку к себе, но его не пускало. Он дергал руку, а его затягивало внутрь мертвого круга. Потом резко рвануло, и он пролетел несколько метров, перевернулся в воздухе и впечатался спиной в невидимую наклонную плоскость.
Поверхность под ним помутнела, забагровела, а мужчина стал словно таять. Казалось, он борется, но это бурлила поверхность под ним. Всё же ему удалось оторваться. Он сделал несколько шагов к оператору, но внезапно растекся студенистой массой, которая поглотила участок зелени под ней. Неприятное и отталкивающее зрелище.
Виктор Степанович выключил изображение.
– Понял?
– Чем ее можно убить? - это был единственный вопрос, который меня сейчас волновал.
– Её? Их. Ты забыл, что она размножается. И очень быстро.
– Чем быстрее мы займемся этим, тем скорее уничтожим!
– Ну-ну. Оптимист. Ты сначала увидь ее, а потом уничтожай.
– Тогда почему мы здесь?! Пошли! - я был вне себя.
– Остынь, Илья. Твои трепыхания просто бессмысленны. Пока у нее будет пища - она будет размножаться. Мы изолированы только от внешнего мира - внутренние помещения невозможно герметизировать. Знаешь, это весьма простой способ избавляться от непрошенных свидетелей.
Я чуть не ударил учителя по лицу.
Мне не хотелось такой правды.
Постников не обратил внимания на мою реакцию и продолжал:
– Ты год видел? Это второй случай. Первый был в двадцать шестом, когда тебе девять лет было, да?
– Еще бы забыть, - я злился: собственно, как раз о том, что случилось в двадцать шестом, я и хотел узнать.
– Она тогда практически неподвижной была - далеко не убежала, отыскали. Второй раз серьезней: к тому моменту ее научили двигаться и поглощать любую органику, а не только животного происхождения.
– Научили?
– Генетические модификанты.
– Гады.
– Это наука. Ты не понимаешь.
– Куда уж мне! - меня бесила эта уверенность ученого в необходимости своей работы.
– У нее есть много и полезных качеств.
– Ну, разумеется! Как же без них! Кстати, это не генные инженеры там орут?
Виктор Степанович замолчал и прислушался. Человеческий вой нарастал. Начинал кричать один человек, подхватывал другой, потом третий - и так расходящимися волнами.
– Слышишь? - спросил Постников, будто не я обратил его внимание на крики.
Вопли затихли, словно последнему человеку заткнули рот или перерезали горло.
– Уже нет, - хотелось тоже завыть, но толика черного юмора еще удерживала меня от утраты чувства реальности.
– Вот теперь пошли. После насыщения у нее должна быть стадия покоя. По крайней мере, у природных объектов было так.
И мы пошли. Обратно. Странное хождение.
За всю дорогу мы так никого и не встретили: ни живого, ни мертвого. А, судя по крикам, погибшие имелись. Ну не могли же они исчезнуть!
– Могли, - равнодушно ответил Виктор Степанович, - но все в лабораториях закупорились, а там вентиляция общая. Так что шандар их там пожирает.
Я сглотнул. Ничего себе перспектива - быть съеденным так, чтоб от тебя даже следов не осталось.
– Следы останутся. Она металл не переваривает.
– Радуете вы меня, Виктор Степанович.
– Поплакать мы еще успеем.
Меня прервали.
В коридор спиной вперед выскочил мужчина и плотно прижался к противоположной стене. В руках он держал карабин, из которого, не переставая, стрелял в дверной проем. После каждого выстрела внутри лаборатории что-то взрывалось, но мужчина не останавливался.
Из помещения, прямо под выстрел, выскочило массивное тело, с силой ударило человека, вминая карабин ему в лицо и растекаясь по вертикальной поверхности. Выстрелы прекратились, и наступила тишина - человек даже не хрипел, полностью залепленный жутким созданием.
Если бы не Постников, я так бы и продолжал тупо смотреть на гибель мужчины. Грубо выругавшись, Виктор Степанович дернул меня за руку и потащил дальше по коридору. Я бежал, спотыкаясь и оглядываясь, и ничего не видел там, отчего становилось всё жутче.
Коридор слегка загибался, и погибший вскоре остался за поворотом. Под потолком сизыми клочьями плавал дым, и воняло горелой изоляцией. Учитель приостановился и многозначительно сказал:
– Странно, почему дождик не идет.
– Это где? На улице? - мы как раз пробегали мимо окна, выходящего во внутренний двор биостанции, и я глянул туда.
– Здесь, - лаконично ответил Постников и объяснил. - Автоматическое пожаротушение.
– На фиг оно нам! Спасаться надо!
– Ты знаешь - где? И знаешь - как? И само собой - для чего?
– Виктор Степанович! Ну, перестаньте! Я ничего не понимаю! Выстрелы эти, взрывы, шандар жуткая! А вы тут загадки загадываете.
– Она изначально житель пустыни. И в боксах с влажностью борются. Если включить форсунки, ей, возможно, это совсем не понравится. Видишь - дым, а даже сигнализация не вопит. Что-то сломалось. Тебе чинить. Давай.
Он крепко взял меня за руку выше локтя, подвел к двери, на которой висела табличка "Центр управления", втолкнул внутрь и захлопнул за мной дверь.
Ботинки прилипали к полу, неприятно чавкая при каждом шаге. Липкие пятна по залу были разбросаны хаотично: часть - у управляющих стендов, часть - посередине зала. Пятна по краям окружали металлические предметы.
Сенсорные панели покрывала та же слизь. Видимо, она напрочь и замкнула управляющие контакты.
Скривившись, я провел рукавом по ближнему стенду, очищая его. Он мигнул, включился и потребовал пароль.
– Виктор Степанович! - крикнул я. - Тут пароль нужен!
– Набери "тескатлипока" на универсале, - донеслось из-за двери.
Я ввел пароль. И вошел в управляющее пространство. Выглядело оно интересно. Объемные блоки в виде рычащих зверушек, требующих собственный пароль и предупредительно клацающих зубами на постороннее красное озерцо в центре. Только "система безопасности" не бегала, а сидела на своем месте, с интересом разглядывая меня, высунув язык и наклонив голову набок.
"Давай, голубушка, наведем здесь порядок", - сказал я системе и активировал программу проверки неисправных устройств. Что ж. Неисправным оказалось практически всё. "Системы связи", "системы сигнализации", "системы обслуживания"… "системы пожаротушения".
Несколько ответов на запросы, небольшой взлом руководящей директории, полученный доступ и активация.
Шелест падающей воды из коридора, или какая там у них жидкость в форсунках. Я облегченно вздохнул. Получилось.
И мучительный крик.
Я выскочил обратно в коридор. С потолка сеялась мелкая противная вода, Виктор Степанович сидел на полу, а рядом с ним, около его ног, оплывавало округлое тело. Вода обозначила контур прозрачного существа. Шандар медленно отползала, рефлекторно стремясь уйти от воды, которая лила отовсюду.
Не в силах сделать шаг, я ждал, когда чудовищное животное уберется подальше. Невозможно было преодолеть отвращение. Даже необходимость помочь учителю не могла заставить меня подойти. Я ругал себя последними словами, но без толку: трус он всегда останется трусом.
Виктор Степанович смотрел на меня понимающе, без тени укора или недовольства. Вода стекала по лицу, но он не вытирался. К чему? Смешно думать об удобствах. Пора задуматься о вечном.
Наконец, я преодолел постыдное замешательство и наклонился к учителю.
– Не трогай меня. Я и здесь спокойно помру, - Виктор Степанович еще пытался шутить.
– Я вытащу, вытащу…
– Не дури. Мне мало осталось. С этим не живут. Шандар приложилась. И гипно-запрет этот чертов.
На мой непонимающий взгляд пояснил:
– Нельзя о шандар рассказывать. Вначале язык тяжело ворочается - типа, предупреждение, дыхание останавливается. Если не прекращаю - асфиксия и смерть, - Виктор Степанович грустно улыбнулся.
– Жестоко они…
– Нет. Государство всегда защищается, как может. Оно вправе.
За этими словами стояла вся безнадежность моих поисков. Появилась надежда, а теперь она медленно растворялась, как органика под едким секретом шандар.
– Я так ничего и не узнаю. Влез в какую-то грязь, а без толку. Бессмысленно всё. Даже память о родителях уже не та…
Виктор Степанович повернулся на бок, чуть приподнялся на локте и с напором сказал:
– Ты знаешь, почему они улетели? Догадываешься? Нет? Они испугались.
– И бросили меня? Не верю.
– Что ты знаешь о страхе… - Постников глухо кашлянул, хватаясь за грудь. Он дышал всё тяжелее и тяжелее, а как ему помочь - я не знал.
Виктор Степанович замолчал. Я смотрел на его ноги, с которых капала плоть, превращаясь в жидкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36