– Так-то лучше. Не люблю спать одна.
– М-м-м, – протянула она.
Ланна повернулась, и ее дыхание обдало теплом мою ключицу. Она положила на меня одну руку, другую просунула снизу. Потом мы лежали на спине, и мой рот ощущал мягкость ее шеи, пахнущей мукой.
– Ланна, – прошептала я.
– Что?
– Счастливого Нового года!
Она приподнялась на локтях и проговорила в темноте:
– Ага, счастливого Нового года, сладенькая! – Помолчала и добавила: – Спасибо, Морверн. – Она засунула пальцы себе в рот – всегда так засыпала. Вскоре заснула и я.
Все шло как обычно, пока не настало время открыть чердачные окна. На порт накатила настоящая жара. В день сдачи экзамена по вождению пришли месячные. Начинался сезон, и во всем Комплексе распахнулись окна, заполоскались на ветру занавески. Малыши возились с ведерками воды на обочине. Даже карабкаясь вверх по скалам, я слышала, как по Комплексу раскатывает урча фургон мороженщика. Забравшись совсем высоко, можно было полюбоваться на море, синее-синее ближе к берегу, а дальше, у островов, зеленоватое.
На неделе я брала с собой пляжную сумку, чтобы в обеденный перерыв, надев короткое платье и солнцезащитные очки, гулять вдоль дамбы, лакомясь замороженным соком или фруктами, тиснутыми из холодильника. Некоторым девушкам из магазинов, где нет раздевалок, приходилось тащиться домой, в Комплекс и там влезать в блузу и короткую юбку ради удовольствия с полчаса пофасонить группками в солнцезащитных очках на оживленной эспланаде. Толпы конторских парней и работяг подпирали ограждение набережной – пиджак долой, рукава закатаны, в руке банка сока. Они разглядывали проходящих девушек – продавщиц и отдыхающих. Местных девиц парни знали наперечет и горячо обсуждали, кто из них еще скромница, а кто объезженная кобылка. Если только речь не шла о чьей-нибудь сестре – тогда разговоры умолкали. Парни назначали встречи у первой, второй или третьей скамейки на лестнице Иакова. Спорили о том, какая скамья стоит выше, откуда лучше вид на бухту. С первой только и любоваться, что на трубы винокурни.
Я перебывала на всех скамьях, на верхней частенько обжималась, вдыхая запах хмеля, который становился тем гуще, чем дальше чужие руки забирались под юбку.
После закрытия магазинов, когда жара спадала, девушки, фасонившие в обед, поднимались к Комплексу в униформе или утренней одежде, а летние туалеты для обеденного променада несли с собой в пакетах.
Наплевав на месячные, я надела короткое платье и чулки, благо экзаменовать меня должен был не Рэмрейдер. Чтобы убрать жирный блеск на лбу и носу, я наложила тонкий слой матовой тональной основы, а сверху – немного легчайшей полупрозрачной пудры.
Экзаменатор ожидал меня у муниципального здания.
– Неплохой денек, да?
– Пройдемте, пожалуйста, к транспортному средству, – изрек парень.
В машине он проверил остроту моего зрения, попросив прочитать чей-то номерной знак. Говорил как по писаному.
Продемонстрировав ему, что умею пользоваться зеркалом, я сделала круг по вокзальной площади. Перешла на более высокую передачу, поглядывая в зеркало при обгоне и стараясь облизывать губы – чтобы помада блестела – незаметно для него.
Мягко сбросив скорость у Залов Собраний, я миновала «Золотую милю», Сент-Джонз-сквер, супермаркет – на работе я сегодня взяла выходной. Выполнила поворот в три приема у гольф-клуба. На обратном пути парень засыпал меня советами, затем хлопнул по приборной панели. Я вжала ногу в тормоз, остановив машину без намека на занос.
Знак «уступи дорогу» на перекрестке, включаем правый поворотный сигнал у «Западни» и левый – у «Кале ониан», огибаем угол и штурмуем подъем под «причудой».
У верхней площадки лестницы Иакова я резко замедлила ход. Две собаки занимались этим посреди дороги.
– Объезжайте… препятствие! – скомандовал экзаменатор.
Легко сказать: никакого пространства для маневра, а псы, которых, похоже, заклинило, даже не думают уступить дорогу.
– Подайте звуковой сигнал и объезжайте препятствие, пожалуйста.
Я посигналила. Собаки неловко попятились. Я дала газ и переключилась на вторую передачу. Свернув вправо у пристанища Курис Джин, покосилась на парня. Он ухмылялся. Мы оба едва сдерживались, чтоб не покатиться со смеху, поэтому он проговорил успокаивающе:
– Просто продолжайте движение. У вас очень хорошо получается.
Попробуй дождись такого от экзаменатора. Дело ясное: права, считай, у меня в кармане, вот получу их и уеду из порта навсегда. Я не смотрела в его сторону, когда он произнес те слова, но видела, что он оценил кремовость кожи под тонкими черными чулками. Нормальный парень.
Я вывернула за угол на Бернбанк-Террас. Отсюда была видна телефонная будка внизу, возле моего дома, глядящего в дневное небо проемами распахнутых чердачных окон.
Доска с прищепкой, на которой писал экзаменатор, дернулась и стукнула о приборную доску. Я привстала, нажав на тормоза и выключив сцепление, шины громко взвизгнули, мотор задрожал и заглох, а платье мое задралось.
На крыше работали люди в оранжевых куртках.
Я отстегнула ремень безопасности, выскочила из машины, одернула задравшееся платье. Сзади сигналил автомобиль. Экзаменатор наклонился и включил аварийные огни; он так и впился в меня глазами.
– Провалила, да? Простите. Меня укачало. Мне нужно идти, – пискнула я и понеслась к двери кратчайшим путем.
Парень вылез из машины и окликнул:
– Подождите!
Я ринулась вверх по лестнице, кое-как вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы запереть ее за собой. Кто его знает, этого экзаменатора. Вдруг увязался следом, чтобы выяснить, какого черта я сбежала.
Я приволокла с кухни табурет, взгромоздилась на него и отомкнула висячий замок на крышке люка. Откинула ее крюком, вытянула лестницу и отпихнула ногой табурет. Чулки порвались, когда я взбиралась наверх стукаясь голенями о ступеньки. Наверху воняло. Я распустила храповики. Его тело на подставке поплыло вниз, удаляясь от сияющей голубизны в проемах открытых чердачных окон. Чертыхаясь, я рывками стянула через голову платье. Вспрыгнула на подставку модели и встала на цыпочки, так что могла б запросто поцеловать Его в лоб, но вместо этого высунулась в проем окна. Люди в оранжевых куртках латали шифер у соседнего дымохода. Они, должно быть, и не приближались к чердачным окнам. Я спрыгнула, спустилась вниз и принесла из спальни простыни. Снова вскарабкалась наверх и обернула Его простынями, затем опустилась на колени и заплакала – из-за проваленного экзамена по вождению. Домофон гудел уже несколько минут, а я все рыдала и рыдала, стоя на коленях, затем переоделась и отправилась в город, в скобяную лавку.
Я запила таблетку стаканом «Реми Мартен» и большим глотком «Хайнекен». Боль внизу живота утихала, когда я шагнула, совсем голая, из темноты в сияние зеркальной лампы над ванной. В руках держала новый разделочный нож и садовую пилу. Опустилась на колени и надела перчатки.
Я мало что разбирала, потому что надела очки для плавания с красными фильтрами. Волосы убрала под резиновую купальную шапочку цвета сырого мяса. Надела на нос зажимы для плавания, привязанные к флуоресцентной резинке. Голый живот был перетянут клепаным ремнем, на котором крепился плеер. Наушники приклеены к ушам скотчем.
Я записала подходящий сборник:

Отделив болтающуюся кисть, я принялась за первую руку. Цветные фильтры очков лишали происходящее всякой связи с реальностью, запаха я не чувствовала благодаря зажимам для носа, которые еще пригодятся Ланне на отдыхе. Всего-то и дел: отделить конечности, обернуть несколькими слоями двойной пленки и абсорбирующей дерюги, перетягивая раз за разом полосками плотной посылочной ленты. Крови было немного, пока я не надавила чересчур сильно на одно место. Из пустой вроде бы вены забил фонтан, темная влага заструилась по моим грудям и животу, капая на ляжки. Я не стала заморочиваться с гигиеническими тампонами, и моя собственная кровь тоже стекала по ногам. Капли падали на газету, смешиваясь с Его кровью, пока я трудилась.
С головой и конечностями не возникло особых проблем. Другое дело торс – там полно органов, напитанных кровью. Распиленный пополам, он потребовал вдвое больше обертки, но я и с ним разобралась. На чердаке у меня были припрятаны удобные для переноски пакеты. Прибрав за собой и вымывшись, я вошла в комнату и села за Его стол. Выдвинула ящик, достала дискету и, включив компьютер, сунула ее в щель дисковода.
«Мой отец умер, ха! Прости, Персик, что я решился на такую выходку. Пойми меня верно.
Я был счастлив с тобой, Морверн, но слишком уж легко все стало даваться старому везунчику. Я всегда искал покоя. Все было готово уже несколько месяцев.
На этой дискете мой роман. Распечатай его и отойти первому издателю из списка, который я составил. Не возьмет – попробуй предложить следующему. Прошу лишь: сделай так, чтобы его издали. Я удовольствуюсь посмертной славой, покуда не сгину в молчании. Я люблю тебя, Морверн. Моя любовь пребудет с тобой везде. Почувствуй ее, затаившуюся в уголках всех комнат. Храни свое сознание незамутненным. Живи той жизнью, которую люди вроде меня отвергли. Ты лучше нас. Я не хочу уходить из этой жизни. Жизни, которую я так люблю. Я так люблю этот мир, что должен держаться за кресло обеими руками.
Просто отошли роман и ни о чем не сожалей. Будь умницей!
А теперь за дело!»
Спустя какое-то время я начала просматривать текст на дискете, страницу за страницей. Номер, опять полные страницы слов, и снова номер. Нужно было читать, чтоб добраться до конца. Как поймешь, что к чему, просто пролистывая страницы?
Не прочитав ни слова, я поплелась к видео и поставила «Нечто» – не оригинал, а ремейк, специальную версию. Где-то на середине нажала на паузу, вскочила, прошлась по комнате. Пошмыгала носом и посмотрела время на панели видео. Села за стол, разноцветный отсвет с экрана дисплея падал мне на ладони.
На экране была первая страница романа. Его имя, ниже слова. Должно быть, имя романа, его название. А еще цифры – наверное, номера глав.
Я подняла глаза и уставилась на цветной фон, потом на Его имя.
Подключила лазерный принтер и набрала: SHIFT-F7, F1.L
Пришлось тащиться к шкафу, выгрести всю бумагу и зарядить в принтер.
Страницы со свистом вылетали в поддон.
Я снова запустила «Нечто», покрутила головой, будто разминая мышцы шеи.
Когда «Нечто» закончилось и кассета начала перематываться к началу, я собрала страницы в стопку, взяла ее обеими руками и постучала о столешницу, выравнивая край. Я положила стопку на столешницу, и теперь взглянувший на титул увидел бы, что поверх Его имени я напечатала: МОРВЕРН КАЛЛАР.
* * *
Я сидела на корточках, зачерпывая ладонями холодную речную воду и выплескивая ее себе на лицо. И скрипела зубами – такая она была ледяная. Впрочем, день выдался по-настоящему жарким, солнце припекало голову.
Сев на сухой валун, я подождала, пока ноги отогреются на солнце и мурашки исчезнут, затем нанесла пену и побрила ноги одноразовым станком. Положила бритву на камень, ступила в воду, прозрачную на отмели, и ополоснула голени и бедра. Пальцы ног заломило. Вернувшись на валун, я обсушила ноги на полотенце и нанесла увлажняющий крем. На солнце было так тепло, что у меня дыхание перехватило, когда я снова залезла в реку с мылом и плеснула воды между ног. Я хорошенько намылилась и снова ополоснулась, наблюдая, как течение относит за камни хлопья пены. Шлепая по отмелям с мокрым полотенцем в руках, я старалась не ступать в илистые затоны, а затем выпрыгнула на поросший травой низкий песчаный берег.
Села, выставив ноги на солнце, распаковала педикюрный набор. Вставила прокладки между пальцами, покрыла ногти «Шоколадной вишней» – лак казался особенно ярким на фоне травы. Когда он подсох, я надела кожаные сандалии, сняла с ветвей березы драные джинсы и влезла в них. Убрала флакон с лаком и прокладки в сумочку с педикюрным набором, остальные туалетные принадлежности оставила на валуне до следующего утра. Развесила полотенце на ветвях березы и надела футболку. Прогулялась по берегу вверх по течению, мимо отхожего места, которое вырыла поближе к песку, чтоб было чем присыпать яму после каждого посещения.
Я присела у маленькой запруды, образованной тремя камнями, где держала в холодной проточной воде бутылки. Выловила пластиковую бутыль с молоком и два яйца вкрутую, оставшиеся с вечера.
Футболка была зеленая, с двумя маленькими карманами спереди. Вареные яйца стукались о грудь, болтаясь в крохотных карманах. В одной руке я несла молоко, другую упирала ладонью в голое бедро, чтобы легче было взбираться по крутому склону к палатке.
Я отпила немного сливок с молока, постукала яйца о камни, которые приволокла с берега реки и уложила вокруг костра. Один почерневший булыжник треснул, на другом выступил окисел. Прошлой ночью я устроила приличную дымовуху, чтобы прогнать мошкару в низину.
Прикурив «Силк кат» от золоченой зажигалки, я уставилась на Бейнн-Мхедхонак. Марево поднималось, обдавая жаром, но и бриз поднимался тоже – на горном склоне он всего свежей. Над рекой по склону были разбросаны островки вереска.
Я смахнула скорлупу в кострище и заползла в палатку за солью. Внутри было душно, как в бане. Я прихватила плеер.
Специально для вылазки на природу в такую жару я составила подборку:

Я включила плеер, натянула носки, надела ботинки. Нацепив зеркальные очки, застегнула молнию на палатке и сбежала вниз по склону, чтоб закинуть молоко обратно в запруду.
Зашла за куст утесника, пролезла внутрь, под колючие ветки, усыпанные мясистыми и нежными желтоватыми венчиками. Большой пластиковый рюкзак, который я оставила здесь на прошлой неделе, был на месте, под камнем, на котором лежал большой садовый совок.
Прыгая с камня на камень, чтобы не замочить башмаки, я перебралась через реку По тропе, протоптанной овцами, проникла в заросли молодого яркого папоротника, продралась вглубь, поднимая тучи мух над головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21