Обслужили супер, цена удивила
– Простите?
– Я хочу сказать, в случае, если будет доказано самоубийство…что будет со страховкой?
– Страховой полис будет аннулирован.
Я знаю это. Все это знают. Даже те, кто не страхует свою жизнь. Но я хочу во всем абсолютной ясности, хочу, чтоб мне ответили на каждый мой вопрос. Хочу владеть каждой деталью, чтоб быть готовой ко всему.
– Кстати, о ценных бумагах, – как бы между прочим говорит Леонард. – У вас есть акции?
Я отрицательно качаю головой.
– А собственные накопления?
Вновь отрицательный ответ. Я вышла замуж за Гарри, имея лишь старую разбитую машину и около тысячи фунтов в банке. Для дизайнера-графика из небольшой рекламной компании и матери, обожавшей свою дочь и старавшейся купить ей все самое лучшее, этого тоже, я считаю, было много.
Леонард вновь подается вперед. Его руки лежат на кейсе.
– Эллен, прошу вас, не беспокойтесь. – В голосе Леонарда звучат искусственные ободряющие нотки. – Мы с Гиллеспи займемся вашими финансовыми делами и тщательно продумаем все возможности по оказанию вам помощи.
– Судя по всему, тут нечего особенно продумывать.
Брови Леонарда вопросительно ползут вверх.
– Я имею в виду, денег-то совсем почти нет, – поясняю я со смешком.
Но Леонард шутку не принимает.
– Что-то в конце концов останется, – серьезно говорит он. – Вопрос в том, как обеспечить вас на ближайшее время, пока мы обратимся в суд по вопросу о признании факта смерти и пока не будет продана та недвижимость в Лондоне.
– Конечно. Спасибо вам, – растягиваю я губы в улыбке.
Леонард щелкает замками кейса и внимательно смотрит на меня.
– Видимо, мне не стоило обременять вас всеми этими проблемами.
Я допиваю бренди и встаю.
– Ради Бога, Леонард, о чем вы говорите, я вам очень благодарна за разъяснения.
Похоже, мой бодрый тон несколько удивляет Леонарда. Он, видимо, всегда считал меня достаточно тихой женой, остававшейся за спиной у мужа.
Я провожаю его до двери.
– А что Джек? – как бы между прочим спрашиваю я. – У него тоже серьезные проблемы?
На лице Леонарда застывает изумление.
– Проблемы? У Джека? Я так не думаю.
– Разве ситуация вокруг «Эйнсвика» не затронула его?
Леонард задумчиво идет за мной.
– Мне кажется, он отошел от «Эйнсвика» некоторое время тому назад. Если хотите, я проверю. Но думаю, что это именно так.
Я знаю, что в последнее время Джек и Гарри все больше отдалялись друг от друга в делах бизнеса, Джек вкладывал деньги в другие компании и приобретал доли в других проектах, но мне почему-то казалось, что он сохранял определенный интерес к «Эйнсвику». Теперь понимаю, насколько наивно я мыслила. Для Джека, который имеет какой-то почти крысиный нюх на приближение неприятностей, было бы, конечно, глупо оставаться на тонущем корабле.
Мы идем с Леонардом к его машине. По дороге он с одобрением отзывается об организации панихиды, отмечает большое количество людей, пришедших помянуть Гарри, проявленное ими уважение к нему.
Подойдя к машине, он аккуратно кладет кейс на заднее сидение, поворачивается ко мне и осторожно обнимает за плечи.
– Эллен, дорогая. – Леонард запечатлевает родительский поцелуй на моем лбу. – С вами все будет в порядке? Вы не будете одиноки? Если хотите, можете на некоторое время прислать к нам Джоша, мы с удовольствием…
Я знаю, что у Леонарда очень добрая жена, она же – нежная бабушка. Правда, я ее никогда не видела. Говорят, она выходит из дома только в церковь.
– Джош с понедельника идет в школу.
– Ну, если вообще будет желание… Мой племянник каждое воскресенье ездит на рыбалку. Если Джош захочет, он всегда может присоединиться.
Разговор о рыбалке напоминает мне о Ричарде Морланде. Я спрашиваю Леонарда, знает ли он его.
– О, да! – с явным удовлетворением восклицает Леонард. – Прекрасный человек! Друг Дартингтонов. Он арендует у них дом в Уолдрингфилде.
Семья Дартингтонов живет на противоположной стороне Вудбриджа. Это богатые землевладельцы, потомственные представители высшего класса, люди, которых Энн и Чарльз несколько экзальтированно причисляют к числу своих друзей. Глава клана Дартингтонов – отставной адмирал и бывший адъютант одного из видных членов королевской семьи. Двое из троих сыновей, насколько я помню, служат во флоте. В нашей округе дружба с семьей Дартингтонов уже сама по себе характеризует любого человека.
– А вы что, знаете Морланда? – в свою очередь спрашивает Леонард. – Ну, конечно, вы должны его знать. Он же служил на Фолклендах с Гарри.
– Да нет, я его не знаю.
– Тогда почему..? – Леонард в удивлении смотрит на меня. – А, понятно, вас познакомили с ним сегодня. Очень хороший человек, очень!
Я целую его в щеку.
– До свидания, Леонард. И спасибо вам.
Он отъезжает на несколько метров, затем тормозит и оборачивается ко мне из открытого окна.
– Вы уверены, что с вами все нормально?
Я заверяю его, что я в порядке, и Леонард, наконец, уезжает.
Я возвращаюсь в дом. Вдруг меня пронзает мысль: «Здесь нет Кэти». Я закрываю дверь и абсолютная тишина дома поглощает меня. Даже когда Гарри не было дома, здесь незримо присутствовала какая-то частичка его дел. Он часто просил меня устраивать то благотворительные мероприятия, то вечеринки для местных шишек, а то и обеды для столичных знаменитостей. Я всегда, даже в его отсутствие, была чем-то занята, и со временем привыкла к этому ритму и даже развила в себе способность неплохой хозяйки.
Уже почти половина девятого. Пора бы Джошу появиться. Я иду к комнате, где хранится обувь, чтобы переобуться. Обувь расставлена на специальных стеллажах, и большая ее часть принадлежала Гарри: болотные сапоги для рыбной ловли, в них Гарри ловил лосося в Шотландии (правда, это увлечение оказалось недолгим – по его словам, Шотландия далеко, а сам вид спорта слишком статичный), грубые кожаные сапоги для фазаньей охоты (Гарри частенько занимался этим зимой), практически новые теннисные кроссовки и туфли для сквоша, которые Гарри ни разу не надел. У Гарри часто появлялось разное хобби, и он отдавался увлечению с энтузиазмом, но и остывал быстро. Причина, видимо, заключалась в том, что он не располагал достаточным свободным временем для занятий, а уступать кому бы то ни было и в чем бы то ни было не любил. Поэтому его увлечения исчезали так же быстро, как и возникали. Единственным исключением стала яхта, хотя я это поняла не сразу.
Я иду по лужайке, окликая Джоша. Потом прохожу через боковую калитку и вступаю на тропинку, ведущую к реке. Не раз за последние недели в моем воображении возникала эта картина: я вновь на дорожке после всего того, что случилось. Странно, но не чувствую ничего необычного. Только немножко першит в горле и холодеет в желудке.
Небо темнеет. Под подобием арки, образуемой кронами деревьев, уже лежат черные тени. Я снова зову Джоша. Тайник, в котором он обычно прячется, где-то впереди. Точное его расположение я не знаю, потому что Джош никогда не приглашал меня туда. Где-то вверху каркает ворона. Со стороны реки доносится пыхтение какого-то суденышка.
Деревья расступаются, и я выхожу на небольшую полянку. Дальше Джошу ходить одному не разрешается.
Прислушавшись, направляюсь к реке. Тропинка выравнивается. Вокруг открываются небольшие пастбища, где пасутся черномордые овцы. Уже у самой реки виднеется небольшая рощица – там растут дубы, березы и кусты боярышника. За рощицей идет поросший травой и усеянный кочками пологий спуск к реке. На нем там и здесь проглядывают островки крупнозернистого песка.
Вот и пристань. Это старое, но хорошо сохранившееся каменное сооружение. Оно имеет метра четыре в ширину и метров на десять-двенадцать выдается в реку. Рядом с пристанью расположен судоподъемный эллинг. Он тоже весьма почтенного возраста. Я не в силах остановить нахлынувшие на меня воспоминания. Я вижу «Минерву» в тот день. Она стоит боком у пристани. Серебристые мачты без парусов. На палубе валяются канаты. Я вижу, как Гарри перегружает с пирса коробки с провизией. Перегибаясь через поручни яхты, он ставит их на палубу. Вижу темнеющее небо и приближающуюся стену дождя. Картина возникает ясная. И странно, что мне не хочется стряхнуть это видение: видимо, уже привыкла к нему, ведь оно являлось мне много раз.
Я вижу выражение лица Гарри, хотя оно и скрыто капюшоном прорезиненного плаща. Угрюмое, злое выражение. Черты лица заострены, желваки играют.
Боже мой! Был ли он хоть когда-нибудь счастлив? Хотя бы в первые годы нашей совместной жизни?
Да, Гарри пытался быть счастливым. Он старался подходить к женитьбе так же, как и ко всему остальному: с аккуратностью и дисциплинированностью. Но внутри всегда оставлял часть себя, которую никому не доверял и в которую никого не пускал. Он знал, что я любила его, но, судя по всему, так и не смог вполне принять это чувство – вероятно, оно казалось ему в чем-то необычным. Я знаю, Гарри никогда не понимал, почему я не воспринимаю его с такой же строгостью, с какой он привык относиться к себе сам. Разумеется, я имею в виду всю нашу совместную жизнь за исключением последнего периода.
Я прекрасно знаю, что лодка Гарри находится сейчас в лодочном ангаре в Уоддрингфилде, но это не мешает мне бросить взгляд на то место, где она обычно болталась привязанной к пирсу. Как часто любил Гарри, прыгнув в нее, дернуть шнур подвесного мотора и унестись в паб в Уолдрингфилд на огромной скорости.
Сейчас отлив и вода из реки ушла, небольшая зыбь лениво лижет обнажившийся илистый берег. Посредине реки, вверх по течению, медленно поднимается небольшой катер. На противоположном берегу виднеется группа людей, идущих друг за другом по тропинке, извивающейся вдоль реки. Там же, километрах в двух ниже по течению, расположена большая платная пристань для путешествующих по реке яхт. Их много сейчас сгрудилось у причальной стенки – время года благоприятствует парусным прогулкам, к тому же начинается уик-энд. Завтра река будет заполнена яхтами и катерами, везде будут слышны смех и говор людей. Эти места считаются одними из самых живописных в южной части страны.
Последний раз я была здесь в сопровождении старшего полицейского офицера Доусона. Я показала ему пристань и рассказала об обстоятельствах отплытия Гарри. Это было спустя пятеро суток после его исчезновения. В тот холодный день на реке гулял сильный ветер. Вокруг не было ни души.
Я запомнила этот день и еще по одной причине: именно тогда я впервые поняла, что мне необходимо как можно быстрее уехать из Пеннигейта самой и увезти детей. Оставаться там наедине со всем, что свалилось на нас, больше было нельзя. Иначе моя семья погибла бы.
Я выхожу на тропинку и иду в обратном направлении. Продолжаю звать Джоша со все возрастающим беспокойством. В тот момент, когда я останавливаюсь, чтобы перевести дух, сзади раздается:
– Мам!
– Где ты был? – кричу я, еле сдерживая гнев. Губы у Джоша морщатся, брови насупливаются.
Я оглядываюсь кругом и понимаю, что мы находимся на территории, где сыну разрешено гулять, хотя и на самой ее границе. Напряжение внутри меня несколько ослабевает.
– Разве ты не слышал меня? – уже спокойнее спрашиваю я.
Джош отрицательно мотает головой.
– Ну извини, дорогой, – вздыхаю я. – Рот у сына немного разглаживается. Это знак примирения. Охваченная эмоциями, я порывисто обнимаю его за плечи и прижимаю к себе. – Будем ужинать? – Мое предложение он воспринимает безо всякого энтузиазма. Мы идем по тропинке вверх. – Трудный был сегодня день, – замечаю я как бы между прочим. Знаю, что он устал и не слишком расположен к разговору, но мне хочется восстановить с ним ту линию отношений, которая была несколько нарушена вихрем событий последних дней. – Хорошо погулял? – спрашиваю я.
Его плечи поднимаются – Джош часто заменяет свою речь жестами. Я отмечаю про себя, что одежда сына осталась сравнительно чистой: необычно для его прогулок в саду. Интересно, чем он занимался?
– Тайник в порядке?
Джош выдвигает нижнюю губу, что, видимо, должно означать утвердительный ответ.
Я лихорадочно придумываю следующий вопрос:
– Есть что-нибудь новенькое?
– Там кто-то был.
– Где?
– В лесу.
– Туристы?
– Ага, в кустарнике, – кивает Джош.
В голове у меня прыгают мысли о бродягах и растлителях малолетних.
– Ты кого-нибудь видел?
Он отрицательно качает головой.
– Следы-то были давнишние.
«Следы». Все это часть скаутских штучек Джоша, всех этих полупартизанских навыков. Я никогда этого не понимала, но то, что следы давнишние, поняла хорошо.
– Этот кто-то воспользовался твоим тайником?
Джош презрительно кривит губы, из чего я заключаю, что тайник так хорошо замаскирован, что постороннему его не обнаружить.
Тропинка становится все круче. Мы медленно идем по темнеющему лесу. Джош пинает камешки носком ботинка.
– Может, пригласим завтра кого-нибудь из твоих школьных друзей? – С несколько искусственным оживлением предлагаю я. – Дэна или еще кого?
Джош весьма сдержанно относится к моим попыткам поближе свести его со сверстниками. Ему, в принципе, нравится проводить время с Дэном, но с таким же удовольствием он играет и один. На этот раз, однако, я полна решимости реализовать свое предложение. С понедельника Джош пойдет в школу и общение с Дэном должно помочь ему настроиться на несколько забытый им ритм жизни и атмосферу школьного коллектива.
– Думаю, мне даже удалось бы договориться с отцом Дэна, чтобы он взял вас на рыбалку.
– На рыбалку меня берет с собой Ричард, – как бы между прочим произносит он.
– Ричард? Какой Ричард?
Джош озадаченно смотрит на меня, как бы удивляясь моей неосведомленности.
– Друг отца, – объясняет он.
– Ааа… – тяну я. При этом в памяти возникает лицо в проеме дверцы машины. – Ты имеешь в виду Ричарда Морланда?
– Ну да. Он служил в морской пехоте.
– Да, да… Я припоминаю. А когда он сказал тебе про рыбалку?
Вопрос заставляет Джоша задуматься. Он всегда испытывает трудности в определении времени.
– Хм… Когда пьют чай.
– То есть, когда я отвозила Кэти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55