– И рано утром в субботу, около шести утра в устье реки видели яхту. Белую яхту с одной мачтой. Размерами примерно с «Минерву». И что важно… Яхта тащила за собой белую лодку. Типа плоскодонки.
Ричард поднимает с пола карту и снова раскладывает ее на столе. Он спокойно смотрит на меня, давая время усвоить сказанное им.
– Видел яхту случайный свидетель. Он приехал в то место на машине, запарковал ее и уже собирался отправиться на прогулку. В яхтах он не разбирается, но в том, что видел своими глазами, уверен. К тому же в том месте русло реки сужается, так что суда проходят близко от берега. Этот свидетель утверждает, что видел яхту вполне отчетливо.
Морланд складывает руки на груди и задумчиво смотрит на карту. Видимо, ожидает каких-то моих вопросов, но я не знаю, о чем спрашивать. После паузы он продолжает:
– Для прояснения картины нам необходимо учитывать приливно-отливные течения. В шесть утра течение…
– Так рано? – вдруг спрашиваю я. Почему я это делаю, не знаю. Возможно, с этим вопросом наружу вырываются мои собственные размышления. – Значит, Гарри должен был отшвартоваться от яхт-клуба в пять? Разве в это время в марте еще не темно?
Морланд обращается к своим бумагам, хотя мне кажется, что он уже знает ответ.
– Восход солнца в этот день был в пять пятнадцать. Так что… – Ричард прищуривает глаза, что-то прикидывая в уме. – Так что в пять уже начинались предрассветные сумерки. Расчет был правильный: выйти в пять, добраться до устья до полного восхода – это около часа, все верно.
Действительно, все-то у него сходится, все-то у него логично.
Ричард вновь склоняется над картой.
– В шесть утра, когда яхта выходила из устья, скорость приливно-отливного течения составляла два узла. Направление течения – на северо-восток. «Минерве», если она на самом деле находилась в то время в этом районе, приходилось преодолевать течение, может быть, даже с помощью двигателя. И если с яхтой здесь что-то произошло, то течением ее должно было отнести назад. Таким образом, в конечном счете «Минерва» должна была оказаться к северо-востоку от устья реки, а совсем не к югу, как считалось раньше. – Морланд делает паузу и задумчиво жует губами. – Вы понимаете, что я имею в виду?
Внутри меня шевелится какое-то неясное беспокойство, но я не могу понять его происхождение.
– Когда вы говорите «что-то произошло…»?
– Что угодно могло произойти: пожар, взрыв, столкновение.
Наконец я начинаю что-то понимать.
– То есть вы имеете в виду, что после какой-то аварии «Минерва» могла затонуть не сразу?
– Можно в принципе допустить, что яхта погибла моментально. Скажем, после столкновения с крупным судном. Но если с ней случилось что-нибудь менее страшное, допустим, пожар или удар о плавающий предмет, а здесь этого добра полно, то она могла продрейфовать значительное расстояние, прежде чем исчезла.
– Но если имелся какой-то запас времени… Почему Гарри не послал сигнал бедствия?
Морланд понимающе кивает.
– Ну, на это может быть много причин. Нарушение электросети, поломка радиопередатчика… Знаете, если в море судно настигает беда, она, как правило, не приходит одна.
Откуда-то снаружи доносится смех ребенка. Натужно работает двигатель какой-то машины, взбирающейся по дороге на холм.
– Повторяю: все это пока только гипотеза, – с подчеркнутой серьезностью произносит Морланд.
Мыслями я далеко отсюда.
– Почему же он не пересел в лодку? Почему не попытался спастись?
Ричард молчит, и я бросаю на него требовательный взгляд. Ответ у Морланда на лице: «Кто может знать, что там происходило?»
– Место, где в воскресенье лодку нашла рыболовецкая шхуна, вполне вписывается в мои расчеты. При условии, что «Минерва» потеряла лодку рано утром в субботу.
Перед моими глазами встает болтающаяся на волнах плоскодонка. Пустая.
– Но во всем этом есть одно несоответствие. – Морланд отклоняется от стола с недовольным выражением человека, в сложных логических построениях которого недостает последнего звена. – И этот вопрос я хотел задать вам. Речь идет об одежде Гарри. Тот свидетель утверждает, что видел на яхте человека, на котором был прорезиненный плащ белого или преимущественно белого цвета.
У меня перед глазами отчетливо встает этот плащ – белый с синей каймой понизу и зеленым воротником. Гарри купил его два или три года назад.
Несколько секунд я молчу, затем решительно говорю:
– В тот день на Гарри был плащ оранжевого цвета. И эта картина также ясно возникает передо мной:
Гарри в оранжевом плаще стоит на палубе яхты, уходящей от нашей пристани в стену дождя.
– Свидетель не мог ошибиться…
– У Гарри было несколько плащей и комплектов водонепроницаемой одежды. Думаю, не меньше трех-четырех. Он их постоянно терял и покупал новые.
Морланд явно заинтересован.
– Некоторые из них могли находиться на яхте?
– Да.
– Может, и белого цвета?
– Может быть. Точно сказать не могу.
Но для Морланда этого достаточно. В глазах у него отражается удовлетворение тем, что он наконец близок к разгадке мучающей шарады.
Я наклоняюсь к карте и пытаюсь спроецировать гипотезу Морланда. Справа от устья реки вижу обширное пространство, окрашенное белым цветом. На нем виднеются только две-три точки голубого. Большие глубины. Десятки квадратных миль.
– Они будут искать здесь? – спрашиваю я Ричарда.
Он медленно поводит головой из стороны в сторону.
– Слишком большая территория. Начальный район поисков выделить трудно. Нет, если что и будет здесь найдено, то только благодаря случаю. Может быть, что-то зацепит трал рыболовецкой шхуны.
Я откидываюсь на спинку стула.
– Значит…
Морланд смотрит на меня. Взгляд у него добрый и одновременно сочувствующий.
– Да, боюсь, что особенно рассчитывать на успех не стоит.
– Знаете, в действительности я… – Внутри меня звенит предупредительный звоночек, и я делаю паузу. Пытаюсь оценить, как прозвучит то, что я собираюсь сказать, как это будет понято. – В действительности я ни на что и не надеялась. Никогда. Все полагали… – Я опускаю глаза на карту. – Понимаете, для меня было бы лучше, если бы яхту не нашли.
Морланд в течение нескольких секунд смотрит в сторону, затем переводит на меня неожиданно понимающий взгляд.
– Да, я понимаю. Вам будет больно.
– Не то чтобы больно. Просто я считаю, что тело Гарри должно остаться там, где оно покоится. Не нужно его трогать. Не нужно его искать. Я бы не хотела…
Ричард кивает.
– Я разделяю ваши чувства. Но, Эллен, с чисто практической точки зрения обнаружение яхты значительно облегчило бы вашу жизнь. Я имею в виду все эти юридические вопросы.
– Но если они найдут «Минерву», то найдут и… – Я не могу окончить фразу.
– Эллен… – Морланд касается своей рукой моей руки. – Маловероятно, что тело Гарри будет на яхте.
Я удивленно смотрю ему в лицо.
– Что вы имеете в виду?
– Видите ли, – серьезно поясняет он, – если Гарри не смыло за борт после возможного происшествия с яхтой, то тело наверняка унесло после гибели «Минервы».
– Почему? – Мой голос кажется мне незнакомым.
– Эллен, обычно так и происходит.
– Почему?
– Подводные течения. Колебания воды…
– Понимаю, понимаю…
Я встаю. Морланд тоже поднимается.
– Вам не стоит так волновать себя, Эллен. – Он выглядит расстроенным.
Я иду к двери. Понимая, что говорю что-то не то, бодро произношу:
– Надеюсь, ваша идея верная! – Прежде, чем Ричард успевает ответить, небрежно указываю на фотографии. – Ваша семья?
Он следует глазами за моим жестом.
– Что? Ах, это. Да. И друзья. И крестники.
– Красивая, – говорю я, имея в виду женщину. Морланд бросает на меня какой-то странный взгляд.
Смысл его мне непонятен.
– Моя жена, – произносит он невыразительным голосом. – Она сейчас в Нью-Йорке. Работа.
Да, к этому лицу подходит сочетание слов «Нью-Йорк» и «работа».
Пытаясь разрядить возникшую напряженность, я спрашиваю его, не отвезет ли он меня домой, поскольку дел еще уйма.
– Конечно, – сразу соглашается Морланд. Он сгребает со стола ключи, и мы выходим из дома. По дороге попадаем в обычное для уик-энда плотное движение и говорим о наплыве туристов и о необходимости защиты окружающей среды.
Оказавшись на своей кухне, я долго размышляю обо всем за кружкой чая. Только сделав последний глоток, решительно встаю и иду через холл в кладовку. Там у окна разноцветными гирляндами висят прорезиненные плащи, куртки и штаны, предназначенные для походов на яхте. Старая желтая куртка Гарри, сделанная из жесткого пластика, выставила рукав в сторону, словно полицейский на дороге. На крючках рядом висят ярко-красные детские вещи. А еще, чуть дальше, из-под небрежно наброшенной куртки-аляски выглядывает мой костюм – куртка со штанами. Я снимаю куртку с крючка и, вернувшись на кухню, раскладываю ее на столе. Куртка ярко-белая, за исключением зеленого воротника и синей полосы внизу. Я складываю ее так, как это делают в магазинах: рукава крест-накрест, пополам, еще раз пополам, пока не образуется аккуратный прямоугольник. Я укладываю его в пластиковый пакет, плотно обматываю широкой клейкой лентой и закладываю сверток в ведро для мусора поглубже в середину. Затем затягиваю шнурок черного пластикового мусорного мешка, достаю его из ведра и отношу в контейнер, стоящий возле гаража. Мусоровоз приедет к нам в среду.
ГЛАВА 10
Со стороны моря дует крепкий ветер. Погода далеко не подходящая для прогулки по вересковым полям. Сила ветра так велика, что мне и детям приходится идти наклонившись вперед, словно героям Диккенса с известных иллюстраций к его романам. И все же я рада, что мы вышли на эту прогулку. Такие воскресные прогулки были традиционными у нас в семье в те годы, когда мы жили в доме на вересковой пустоши, и я считаю, что сейчас очень важно восстановить этот ритуал. Надеюсь, что вместе с ним хотя бы частично восстановятся и прежние счастливые отношения между нами.
Мы только что пообедали в гостинице на окраине Вудбриджа. Обед был невкусным: пережаренный ростбиф, недопеченный пудинг и жесткий яблочный пирог. Дети были голодны и съели все, у меня же энтузиазм отсутствовал. Кроме всего прочего я была поглощена обязанностью направлять разговор таким образом, чтобы избегать взрывоопасных тем. Первым за мои усилия поблагодарил меня Джош. Он мастерски продемонстрировал недавно приобретенные навыки вежливого невнимания, отсутствующих взглядов и подчеркнуто сосредоточенного изучения содержимого своей тарелки. Больно задетая еще одним проявлением безразличия с его стороны, я вновь пришла к мысли о том, что виновата сама.
Под тяжестью этих переживания я в конце концов утратила контроль над ситуацией за обедом. Но тут, то ли сознательно, то ли инстинктивно на помощь мне пришла Кэти. Сбросив с себя некоторую изначальную сонливость, она разразилась целой серией веселых и даже остроумных историй из своей школьной жизни, проявив при этом свойственную ей артистичность. В такие минуты, когда Кэти, забыв о своих комплексах и страхах, так вот зажигается, меня переполняет чувство восхищения и гордости за нее. В ней вспыхивают такие таланты, что я не могу не думать о том, какое замечательное будущее ждет дочь. Нет, не будущее актрисы, для этого она слишком хрупка по натуре, а судьба писательницы, журналистки или, может быть, художницы. Судьба, которая даст ей возможность реализовать Богом данный ей талант тонкого наблюдателя.
Когда история закончилась, Кэти начала весело подтрунивать над Джошем, намекая на какой-то эпизод, известный только им двоим. Джош в ответ строил гримасы. Затем Кэти начала подшучивать над собой. Меня бы это обрадовало, если бы самовысмеивание в конце концов не приобрело несколько истерический характер. Тут я попросила счет, и мы покинули гостиницу.
Теперь я иду позади детей и вижу, что Джош широко раскинул руки и бежит навстречу ветру, изображая самолет. Его догоняет Кэти, хватает за руку, и оба начинают выписывать широкие пируэты. Джош и Кэти бегут все быстрее, их головы наклонены вперед, ноги быстро мелькают. Затем они неожиданно останавливаются и оглядываются на меня, переводя дыхание. Кэти кладет руку Джошу на плечо, склоняет голову к его голове и медленно ведет брата дальше. Я поспеваю сзади.
Вот так же гуляли они прошлым летом в Провансе, когда мы в очередной раз поехали во Францию. Рука Кэти обнимала плечи Джоша. Мы шли ранним утром по винограднику. Только позади детей были мы с Гарри вдвоем.
В тот раз поездка вышла случайной. Очередная прихоть Гарри. Я узнала о ней за два дня до отъезда. Мы полетели до Марселя, наняли машину и сняли большую виллу с бассейном неподалеку от Горда. Я не спрашивала Гарри о расходах (а они, наверное, были внушительными), поскольку почувствовала, что тогда этот вопрос был второстепенным. Я поняла, что впервые после потери места в парламенте Гарри тянется к нам за моральной поддержкой и каким-то непонятным мне образом пересматривает для себя свои чувства по отношению к семье. Во Франции он явно старался позабыть о своих проблемах и уделять нам максимум внимания. Он весело смеялся над шутками детей и смотрел на нас так, будто заново узнавал.
Тогда Гарри резко сократил количество потребляемого спиртного, трижды в день плавал и после совсем непродолжительных уговоров согласился сопровождать нас в походах по рынкам и магазинам. Самое важное – то, что значительную часть своего времени и внимания он уделил Кэти. Гарри терпеливо выслушивал ее подростковую болтовню, покупал ей одежду, давал советы по поводу прически.
Гарри уделял внимание и своей внешности. Он купил себе плотно облегающие джинсы, которые, правда, невыгодно подчеркивали его живот, появившийся после многочисленных парламентских обедов и других гастрономических мероприятий. Он стал носить полурасстегнутые рубашки, чтобы подчеркнуть мужественность волосатой груди и даже (никогда бы не поверила) сумочку типа визитки, наличие которой у мужчины в Англии могло бы вызвать недоуменные взгляды. Отрастил подлиннее волосы и отпустил челку, что придавало ему мальчишеский задорный вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55