Может, у Гарри в действительности была страсть к яхтам, но она явно не передалась мне. В этом его хобби я всегда играла сугубо вспомогательную роль: чистила каюту, закупала провизию и только очень редко, когда Гарри обещал не плыть дальше устья реки, брала на себя функции неумелого члена команды.
От легкого вина у меня слегка кружится голова. На этой поляне ветра почти нет, мне уже не холодно. Вдруг приходит ощущение внутреннего покоя.
Джош бросает свою рыбу – она теперь представляет собой размазанную по тарелке кашу из мяса и костей – и отправляется за водой к пристани.
Морланд наливает мне еще вина. Он говорит, что служба вчера была прекрасная.
– Хотя вам, наверное, было нелегко.
– Да. К тому же было довольно жарко, – соглашаюсь я. – И пришлось общаться со столькими людьми. – Несколько минут я смотрю на огонь. – Скажите, как вы повстречались с Гарри?
Он задумывается всего на мгновение, но мне этого достаточно, чтобы понять, что сейчас я услышу несколько скорректированный вариант правды.
– Наши подразделения встретились в кромешной тьме. В болоте. Мы чуть не умерли от страха – ведь натолкнулись друг на друга совершенно случайно.
– Это было на Фолклендах?
Он кивает.
Я пытаюсь представить себе Гарри и Морланда в болотах Фолклендов в напряженном ожидании врага, однако не получается. Видимо, Гарри слишком мало рассказывал мне о тех временах. Все, что я от него слышала, лишь история о том, как одного солдата из их взвода тяжело ранил снайпер, и доставляли они его в санчасть так долго, что пропустили все сражение.
– Вы хорошо его знали? – спрашиваю я.
– Нет. Во всяком случае, в то время. Мы вновь повстречались года два назад в связи с этим саудовсим проектом. – (Я пожимаю плечами.) – Одна верфь неподалеку отсюда, в Ипсуиче, приняла участие в тендере на строительство патрульных катеров для саудовцев. С ней конкурировали несколько предприятий на континенте, в Европе. Верфь нуждалась в поддержке, и Гарри смог убедить властные структуры помочь. В этом деле, надо сказать, я узнал его как способного и напористого политика.
Это меня не удивляет. Гарри доставляло удовольствие использовать свое положение члена парламента. Он любил маневрировать людьми. Разумеется, при этом ему больше всего нравилось то, что он находился в центре событий.
– А однажды, – после небольшой паузы произнес Морланд каким-то неожиданно тихим голосом, – он очень помог мне лично.
Я и в этом не сомневаюсь. Гарри обожал оказывать и принимать услуги. Он расценивал их чуть ли не как одну из весьма твердых валют, обращавшуюся в сфере его интересов и бизнеса. Хотя не совсем обычен тот факт, что услуга была оказана со стороны Гарри, а не Морланда. Ведь Ричард вряд ли обладает каким-то особенным влиянием, будучи лишь инспектором в относительно небольших кораблестроительных проектах.
Я не спрашиваю Морланда, в чем состояла оказанная ему Гарри помощь. Подозреваю, что это могла быть одна из тех услуг, которыми обмениваются только мужчины, и Ричарду вряд ли захочется рассказывать о ней.
– Гарри почти ничего не говорил мне о Фолклендах, да и вообще о своей службе в десантных войсках. – Я делаю паузу, поскольку собираюсь сказать нечто не очень лояльное по отношению к Гарри. – По-моему, в армии ему не нравилось.
Морланд хотел что-то ответить, но передумал. Помолчав несколько секунд, он пожимает плечами и неуверенно произносит:
– Зарабатывать себе на жизнь службой в армии вообще сомнительное занятие, разве нет?
«Сомнительное»? Какое странное слово.
– Не подумайте, я не имел в виду что-то плохое. Просто… Просто вы идете в армию, потому что и ваш отец служил в морской пехоте, и ваш дед… В восемнадцать лет вам кажется совсем неплохой идея послужить несколько лет, подзаработать, получить хорошую подготовку…
– А потом вас посылают на войну.
– Да. Вы привыкаете к мысли о том, что никогда не примете участие в реальных боевых действиях, и тут «бац!» – на тебе! Настоящая война! – Он вглядывается в пламя и с болью в голосе продолжает: – Война, где гибнут живые люди. Твои друзья. И никто не говорил раньше, что тебе при этом предстоит испытать. – Лицо у Морланда мрачнеет, он переводит взгляд на меня.
Я отвожу глаза и смотрю на костер. Я не уверена, что могу продолжать этот разговор. Когда вновь смотрю на Морланда, то обнаруживаю, что он внимательно изучает мое лицо.
– Думаю, в случае с Гарри было так же, как с вами, – замечаю я. – Думаю, он пошел в армию в значительной мере под влиянием примера своего отца. Это если говорить о причинах. Ведь он потерял отца еще подростком. В этом его решении был какой-то фатализм. Во всяком случае любой психоаналитик объяснил бы так поступок Гарри.
Морланд задумчиво кивает, хотя у меня создается впечатление, что мысли его обращены сейчас не столько к Гарри, сколько ко мне.
Появляется Джош. Он согнулся под тяжестью ведра с водой, которая выплескивается через край. Поймав на моем лице улыбку, Морланд переводит взгляд на Джоша и, вскочив на ноги, приветствует его взмахом руки.
– Было бы проще отнести тарелки к воде, Джош. – Он собирает посуду, стряхивает остатки рыбы и кости в костер и идет по направлению к мальчику.
Джош ставит ведро на землю и, словно уставший спортсмен, отдыхает, согнув спину и уперев руки в колени.
От вина меня слегка клонит ко сну. Настроение умиротворенное. Пока Морланд показывает Джошу, как нужно мыть посуду, я встаю со своего импровизированного стула и растягиваюсь на траве, закрыв глаза. Сейчас бы самое время немного вздремнуть, но я боюсь, что тогда не засну ночью. А ночи в последнее время вызывают у меня страх.
Немного погодя я различаю приближающиеся шаги и слышу, как кто-то опускается на землю рядом со мной.
– Было бы неплохо, если бы энтузиазм Джоша насчет мытья посуды не прошел слишком быстро, – сквозь дрему говорю я.
– Да уж, – усмехается Морланд. – Я, со своей стороны, сделал для этого максимум возможного.
– Удивительно, как легко занимаются мытьем посуды мужчины, когда их это устраивает, – замечаю я, стараясь, чтобы Ричард не различил в моем тоне упрека.
– Ну вот, уже нападки, – отвечает он, но голос его полон теплоты. – Хотя в общем вы правы. Конечно, правы. Во всяком случае, ваше замечание справедливо в отношении большинства мужчин. Разумеется, я – выдающееся исключение. Но в нашу защиту мог бы сказать, что такое положение вещей возникает в том числе и потому, что вы, женщины, не упускаете шанса показать нам, насколько мы бесполезны и неумелы на кухне.
– Я этого никогда и никому не показывала.
Ричард смеется, но несколько натянуто, и я ощущаю, что в нашем разговоре незримо присутствует тень Гарри.
Как бы отвечая на чей-то непроизнесенный вопрос, Морланд говорит:
– Но в ситуации с Джошем все будет нормально. Я в этом уверен. У него есть… – Он на секунду задумывается. – У него есть внутренний стержень.
Этот комплимент мне приятен. Понятно, что Морланд несколько завышает оценку мальчика, но внутренний стержень для мужчины – необходимая вещь. Если только он не несет в себе негативных моментов, как в случае с Гарри.
Ричард продолжает цепь каких-то размышлений:
– А вот что касается вас… – Его голос вдруг становится неуверенным. – Одним словом, как я полагаю, вам сейчас будет нелегко. Я имею в виду, с финансовыми, да и со всякими юридическими делами.
Я слегка приоткрываю глаза. Надо мной нависают темные облака.
– Да нет. А, впрочем, с этими вещами всегда нелегко.
– У меня был один друг. Его отец погиб в море. Семье пришлось пережить много трудностей, прежде чем вопросы наследства, компенсации и так далее хоть как-то утряслись.
Я поворачиваю голову. Морланд сидит, положив руки на колени, и, слегка прищурясь, смотрит на меня. Чувствую, эта линия разговора возникла неспроста, что он к чему-то ее подводит.
– Нанятые ими адвокаты, – продолжает Морланд, с самого начала повели дело не в том направлении. Два года было потеряно. Семье пришлось продать дом. Я вообще удивляюсь, как они тогда… – В голосе Морланда вновь слышатся нехарактерные для него нотки неуверенности. – У вас в этом смысле все в порядке? Да, я знаю, с вами работает Леонард. Но здесь нужны очень квалифицированные юристы. Специалисты именно по таким делам. Он нашел вам таких людей?
Мне приходит в голову, что это можно расценить как некоторое вторжение в мои дела, что Морланд несколько переступает границы беседы с человеком, пусть даже и находящемся в сложном положении, но которого он почти совсем не знает. Но почему-то эта мысль не вызывает во мне негативных эмоций. Может, потому что Ричард говорит все это с явным участием, а вопросы его вполне естественны.
– Думаю, нашел.
Морланд с одобрением кивает.
– А финансовая сторона? Кто… – задает он новый вопрос.
– Бухгалтер Гарри, Гиллеспи. Говорят, он хороший специалист. Как бы это выразиться… Цепкий. И умный.
Кажется, Ричард удовлетворен моим ответом. Он снова кивает.
Я сажусь, потягиваюсь и зеваю, хотя сонливость прошла.
– Я хочу спросить, – произносит Морланд уже без тени неуверенности, – я хочу спросить… В общем, какая погода была в тот день, когда Гарри отплыл на яхте? Как было здесь, на реке? Туман?
Вопросы Ричарда вызывают во мне какое-то неприятное ощущение. Зачем это ему?
Он, похоже, замечает на моем лице тень недовольства и быстро добавляет:
– Просто разные люди по-разному оценивают погодные условия того дня. Кто-то говорит, что на реке лежал туман, кто-то утверждает, что было ясно. Мне приходилось много плавать вокруг южного побережья, и я хорошо знаю эти места. А вообще я спросил из чисто личного интереса, так что если вы не хотите…
– Почему же, – пожимаю плечами я. Затем бросаю взгляд на Джоша, склонившегося над посудой, и дальше, по направлению к пристани. Кроны деревьев раскачивает ветер. – С раннего утра было примерно как сейчас, но ветер гораздо крепче. Гарри даже думал отложить плавание. Он связывался с метеорологической станцией, но там ему сказали, что ветер скоро утихнет. Так и произошло часам к девяти-десяти. А к обеду, когда Гарри подогнал «Минерву» к пристани, ветра уже почти не было. Гарри это обрадовало. Он не любил плавать в сильный ветер. Во всяком случае, один. Пока мы загружали яхту, начался дождь. Прямо ливень. Разумеется, видимость от этого сильно ухудшилась. – У меня перед глазами возникает четкая картина: яхта уходит в серую стену дождя и быстро растворяется в ней. Вот уже видно только одно ярко-оранжевое пятно – плащ Гарри. Это пятно как будто зависает в пространстве. – Когда дождь прекратился, – продолжаю я, – над рекой повисла дымка. Но я бы не сказала, что это был плотный туман. Он мог образоваться уже к вечеру. Но здесь мне трудно что-либо сказать, поскольку я уехала в другой конец Вудбриджа. Там тумана не было. – Ричард размышляет над моими словами.
– Гарри сразу отправился по курсу? – спрашивает он.
– Что? – Я с усилием возвращаюсь в реальность. – Нет, нет. Он пошел вниз к яхт-клубу с тем, чтобы там подождать прилива. У него были с собой все эти таблицы. От яхт-клуба Гарри должен был отойти в пять или шесть вечера. Ждать у нашей пристани он не мог – у «Минервы» большой киль, она помещается здесь только в прилив. Поэтому сразу же после погрузки Гарри ушел к яхт-клубу. Он рассчитывал заняться там кое-какими делами на борту, дождаться начала прилива, спуститься к устью, еще полчаса подождать там большой воды и уже после этого выйти в море.
– Вы не знаете, во сколько именно он отшвартовался от яхт-клуба?
– Нет, но кто-то в Уолдрингфилде видел, как около пяти яхта шла вниз по реке. А позже, уже вечером, «Минерву» заметили сквозь туман с каботажного судна.
– Понятно, – кивает Морланд. – И больше яхту никто не видел?
– Кажется, нет.
– Гарри направлялся к Геймблу?
– Да. Но по пути он собирался сделать остановку. Не знаю точно, где. Рассчитывал остановиться, когда устанет. Может, в Рэмсгейте, может, в Брайтоне. Это плавание Гарри планировал осуществить со своим другом Джеком Кроули, но Джек не смог принять в нем участие.
Морланд несколько секунд смотрит в землю.
– И никого другого Гарри найти не мог?
– Наверное, мог, но…
Ричард молча ждет ответа. Затем говорит, как бы обращаясь к себе:
– Он что, хотел плыть один?
– Не знаю. – Я развожу руками. – Не исключаю. Может, он хотел себя испытать. Попробовать осуществить длинный переход в одиночку – раньше он такого не совершал. Думаю, Гарри испытывал перед плаванием некоторые опасения, но ведь… в этом, видимо, для него и заключался главный привлекательный момент. Во всяком случае, я так считаю.
– А вообще он много плавал? – мягко спрашивает Морланд. Но мягкость тона не может скрыть того, что он ожидает подробных ответов на свои вопросы.
– Да почти совсем не плавал. Он вырос недалеко отсюда, рядом с Вудбриджем, но в детстве и юности никогда не ходил под парусом. Завел его наш пирс. Он ведь отошел к нам вместе с домом, и Гарри не нравилось, что он оказался вроде как и ни к чему. Тут как раз ему предложили «Минерву», причем за весьма умеренную цену. Парусным спортом Гарри начал заниматься с нуля. Накупил всяких книг, нанял инструктора из яхт-клуба, чтоб тот научил его основам. Гарри даже участвовал в гонках. Потом, когда переоснастили «Минерву» и он вступил в полные права владения ею, стал помаленьку выбираться на яхте с друзьями. Но приглашал тех, кто хоть что-то понимал в этом, ведь плавание в наших местах – нелегкое дело, особенно у устья. Всякие там отмели и тому подобное…
Морланд кивает, как бы давая понять, что прекрасно это знает.
– А вы часто ходили на яхте?
– Я? О, нет. Несколько раз участвовала в прогулках, но только по реке. Лишь однажды выходила с мужем в море, и то в очень тихую погоду. Я не люблю яхту, боюсь воды. Может, это и глупо.
– Отнюдь, – понимающе произносит Морланд. Хотя после службы в морской пехоте понять такое ему, видимо, не просто.
– Иногда Гарри брал с собою Джоша, – продолжаю я, – но мальчику было скучно: «Минерва» передвигалась слишком быстро для того, чтобы ловить с нее рыбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55