Ее голова скользит, рот слегка касается черных волос. Она прячет в них свое лицо. Она лежит обнаженной рядом с обнаженным мужчиной… Она отдается, позволяет все ласки, даже самые дерзкие… Страсть ее партнера рокочет, поднимается, крепнет… «Фульвио… Фульвио, я снова нашла тебя», – поет сердце Зефирины. Сильным коленом мужчина снова опрокидывает ее. Она открывается ему, горячая, влажная. Он давит всем весом. Сладострастные бедра Зефирины возбуждают его. В слабом свете луны он рассматривает ее великолепные формы, целует ее круглые груди, ласковый живот, ее нежное золотое руно.Опытные руки ласкают ее, достигают центра наслаждения, задерживаются там, играют, возвращаются, чтобы уступить место рту, который припадает, как птица к источнику.Наслаждение Зефирины продолжается, растет, она задыхается, шепчет, хочет возвратить наслаждение. Она опрокидывает его, катается на нем, кричит. Она хочет умереть… Умереть от любви к тебе, Фульвио…На рассвете, сраженная усталостью, Зефирина задремала в объятиях Кортеса. Проснувшись, она обнаружила, что кровать пуста.Зефирина вскрикнула. Конкистадор бросил ее. Она поспешно оделась и вышла на поляну.Фернан Кортес, в колете и штанах буфами, с бриллиантами в ушах, отдавал распоряжения Кристобалю.– Вы здесь! – выдохнула Зефирина.Она была так испугана, что даже не покраснела при виде картографа, который не мог не знать о ночи.– Вы готовы, дорогая? В таком случае, мы отплываем! – объявил Кортес, целуя руку Зефирине.– А мои люди? – спросила молодая женщина.– Они на борту.– Вы думаете обо всем.– Когда это касается тебя – да… Божественная Зефирина, ты обольстительна… я преклоняюсь! – бормотал Кортес.Не обращая внимания на Кристобаля, он поцеловал ее и поднял, как соломинку, чтобы посадить на спину мула.Зефирина с Кортесом покинули порт на последней шлюпке. Моряки церемонно приветствовали молодую женщину.Она стала официальной возлюбленной конкистадора.Хотя никто не сомневался в его победе, Кортес держал ее за руку. Это бахвальство раздражало Зефирину.Когда шлюпка проходила перед галерой «Консепсион», она резко высвободила руку. Со стороны каторжан раздавались крики и удары бича. Галера готовилась к отплытию.На галионе, как и обещал Кортес, Зефирина нашла Артемизу Плюш, уже улегшуюся, и Пикколо, играющего в кости, но не было никаких следов Гро Леона.Огорченная, она звала его, свистела. Гро Леон не появлялся.– Его величество ждет вас, сеньора, на палубе для мессы! – предупредил Кристобаль.В довольно скверном настроении Зефирина присоединилась к конкистадору, стоявшему на коленях перед экипажем.– Господи, дай нам сильного попутного ветра… Святая Дева, отведи сатану от этого корабля…Пока Зефирина повторяла слова молитв, она осматривала горизонт в поисках Гро Леона. Удивленная, она нахмурила брови. Гро Леон вылетел из бортового люка галеры «Консепсион». Во весь дух он полетел к адмиральскому кораблю.«Что он делал у каторжников?» – с тревогой подумала Зефирина.После службы она спросила птицу. Последняя отвечала только своим обычным карканьем:– Soleil! Saumon! Sornettes! Salmigondis! Sardanapal! Солнце! Киска! Вздор! Крошка! Сарданапал! (фр.).

Зефирина знала Гро Леона: не было большего упрямца, когда он не хотел ничего говорить.Зефирина решила понаблюдать за ним и постараться понять, что привлекает Гро Леона на галере.Вернувшись в свою каюту, чтобы позаботиться о Плюш, Зефирина услышала шум маневров при отплытии, как всегда очень сложных. С песнями люди поднимали якоря. На рангоутах юнги выполняли приказы капралов.Два барабанщика и флейтист играли веселые марши. Кристобаль снова постучал в дверь Зефирины.– Его высочество приглашает вас, сеньора, понаблюдать за маневрами с его стороны!Зефирина набросила на плечи накидку. Она присоединилась к конкистадору, стоявшему в окружении офицеров у среднего трапа.Зефирина не пожалела, что пришла. Зрелище было великолепное. Двенадцать кораблей флотилии с парусами, наполненными ветром, идя в кильватор, оставляли розовый Канарский архипелаг.Океан чуть плескался под солнцем.– Похоже, сеньоры, у нас на борту позолоченный амулет.Офицеры поаплодировали словам Кортеса, глядя на Зефирину. Тон был задан. Зефирина поклоном поприветствовала господ.Вечером, порывшись в одном из сундуков, предоставленных ей конкистадором, Зефирина вышла к ужину в салон в платье пастельных тонов, украшенном драгоценными камнями.За адмиральский стол, кроме морского капитана, пехотного капитана, лейтенанта стрелков, лейтенанта мушкетеров, были приглашены Кристобаль и Педро де Кадикс.Зефирина оживляла беседу, улыбалась, очаровывала, в глубине души довольная единоличной властью над этой мужской породой.В одиннадцать часов офицеры встали, чтобы разойтись по своим постам.Зефирина хотела последовать за ними. Кортес схватил ее за руку и увлек к вентиляционному люку. Показывая на океан, сияющий в свете луны, он пробормотал:– Теперь, Зефирина, будет большой переход… Никто не знает, дойдем ли мы благополучно до порта. В течение дней и ночей, долгих часов нам будут угрожать бури, ураганы, кораблекрушения, пираты, корсары, цинга, малярия…Каждое свое слово Кортес отмечал поцелуем в ухо, щеку или висок Зефирины.– Это весь перечень бедствий, мессир? – не смогла удержаться, чтобы не сказать, улыбаясь, Зефирина.– Увы, нет! Так как к этому добавляется страшная драма – ты меня не любишь, моя золотая газель! – сказал он с видом наполовину безутешным, наполовину насмешливым.– Вы хотите всего! И мое тело, и мою душу! – задумчиво пробормотала Зефирина.– И сейчас же, так как я ненасытен… – проворчал Кортес.Она обвила руками его шею.– Вы мне нравитесь, Кортес, ведь мы очень похожи друг на друга. Вы уже обладаете моим телом… С остальным подождите немного.Ворча, Кортес взял ее на руки, чтобы отнести на кровать. Зефирина слышала медленный плеск весел галеры по поверхности океана. Такими же тяжелыми были удары ее сердца.Под поцелуями конкистадора она вернулась в прошлое, желая забыть угрызения совести и свое горе.Галион уходил в Сумеречное море. ГЛАВА XXIIСУМЕРЕЧНОЕ МОРЕ «Все эти моряки делают из мухи слона. В конце концов морское путешествие – не так уж страшно», – думала Зефирина.Она совершала обычную вечернюю прогулку на нижней палубе. На ней было простенькое голубое платье с фламандской юбкой и белым корсажем. Зонтик из португальских кружев защищал от лучей солнца, уже клонящегося к закату.Зеркальную гладь океана не морщила и легкая зыбь. Даже мадемуазель Плюш немного приободрилась и взяла себе за правило прохаживаться вдоль по палубе вместе с Зефириной.Моряки здоровались с молодой женщиной и дуэньей.Дул легкий нежный ветерок, и поэтому работы с парусами было немного. Мужчины рыбачили, снимая с крючков переливающихся всеми цветами радуги рыбок с незнакомым вкусом.Путешествие, таким образом, доставляло настоящее удовольствие.Зефирина размышляла о том, что прошло уже две недели, как они отплыли из Гомеры. Жизнь на борту корабля протекала самым приятным образом: три мессы в день (Зефирина свыклась с этим), ужин под аккомпанемент виолы, ночь в объятиях Кортеса.Зефирина позволила себе расслабиться и даже не стыдилась этой сладостной лени. Ее убаюкивало мерное покачивание судна, она забыла о прошлом, не думала о будущем, оказавшись между небом и водой. Ей казалось, что она, как Улисс, будет плавать всю свою жизнь.Будучи неопытным мореплавателем, Зефирина понятия не имела о том, что хорошо знали моряки: как обманчива эта притягательность моря, этот зов сирен.– Мессир Кортес оказался прав, сеньора, вы принесли нам счастье… Не припомню такого спокойного плавания, – заметил Кристобаль, пересекавший океан уже в третий раз.Зефирина, обменявшись несколькими фразами с картографом, беседы с которым очень ценила, отправилась вместе с Плюш в свою каюту.– Saumon! Saucisse! Sardine! Крошка! Красотка! Киска! (фр.).

Через открытый иллюминатор в каюту впорхнул Гро Леон. Перья у него на голове были взъерошены, казалось, птица чем-то очень взволнована.Зефирина заткнула отверстие промасленной бумагой, чтобы галка осталась внутри. Зефирину беспокоили эти постоянные перелеты с одного места на другое. Более того, она заметила, что Гро Леон где-то ворует пищу и носит ее в клюве на галеру.Предоставив мадемуазель Плюш приходить в себя после прогулки за бокалом токайского, по своим размерам больше напоминавшим кувшин, Зефирина постучала в дверь капитанской каюты.– Входи, моя драгоценная голубка!Кортес был один. Он протянул к ней руки. С каждым днем конкистадор, похоже, все больше терял голову, и Зефирина должна была признаться, что и сама не на шутку поддалась обаянию корсара.– Я хотела бы задать вам один вопрос, Кортес… – начала Зефирина.– Иди сюда, моя драгоценная газель. Кортес притянул ее к себе на колени.– Я хочу говорить серьезно…– А разве это не серьезно?Под юбкой Кортес нащупал ее коленку. Выскользнув из его рук, она выпрямилась и, глядя в иллюминатор на другие корабли флотилии, спросила адмирала:– Кортес, как вы узнали, что князь Фарнелло в Барселоне?Чтобы пощадить конкистадора, она не сказала «мой супруг». Но Кортес не дал ввести себя в заблуждение.Приблизившись к Зефирине, он положил ей руки на плечи, вынудив обернуться и поднять голову.– Ломбардский Леопард? Этот кривой великан? Ты все время думаешь о нем, – заявил он, всматриваясь в ее зеленые глаза.– Это мой муж, отец моих детей, – запротестовала Зефирина, не моргнув и глазом.Влюбленному мужчине никогда не доставляет удовольствия говорить о «другом».Кортес не являлся исключением. Он отвернулся и ворчливо проговорил:– Послушай, Зефирина, я не могу назвать точного источника, но такой человек, как князь Фарнелло, слишком значительная фигура, чтобы исчезнуть… – Кортес щелкнул пальцами, – вот так… Он оставляет следы. Да будет тебе известно, мои сведения идут с самого верха… из окружения императора… Словом, от одного из самых близких ему людей!– Дон Рамон? – недоверчиво спросила Зефирина.– Да, – признался Кортес. – От дона Рамона де Кальсада собственной персоной. Тебе известно, какое он имеет влияние. На дороге в Толедо, где я встретил его, возвращаясь из Мадрида, в обмен на одну небольшую услугу он мне поведал, что благодаря его заступничеству перед Карлом V смертная казнь заменена твоему супругу на пожизненные работы на галерах, а именно на «Санта Крус» из Барселоны… Ты, наверное, вскружила ему голову, этому бедному дону Рамону… уж не поужинали ли вы вместе накануне? – коварно осведомился Кортес.«Этот предатель Рамон знал и не сказал мне, опасаясь, что я брошусь разыскивать Фульвио…»– На «Санта Крус», – повторила Зефирина, оставив без внимания неприятный для нее вопрос Кортеса.Она смотрела вдаль, на галеру «Консепсион», чьи огромные весла ритмично рассекали морскую гладь.«Я сошла с ума», – подумала Зефирина, протирая глаза. Изменив курс, галера больше не двигалась в общем ряду флотилии, но направлялась прямо к флагманскому кораблю.Прежде чем Зефирина успела что-либо произнести, в дверь постучали.– Мессир Кортес, у «Консепсион» неприятности… Это Педро де Кадикс пришел предупредить адмирала.– Какого рода?– Они подняли сигнал бедствия.Кортес взял подзорную трубу.– С виду на борту все в порядке.– Капитан Фернандес просит личной аудиенции у вашей милости, чтобы известить о государственной измене.– Измена! Черт! Посигнальте ему, Педро…Кортес посмотрел на клонящееся к закату солнце.– Ночью мы ляжем в дрейф, пусть вышлют шлюпку, Фернандеса мы примем вечером… Пригласите его на ужин. Извините нас, дорогая.И с этими словами Кортес вышел из каюты в сопровождении Педро де Кадикса. Оставшись одна, Зефирина схватила подзорную трубу, которую не сразу удалось отрегулировать. Наведя ее на галион, она принялась внимательно изучать судно.Моряки убирали паруса с фок-мачты. Галера замедлила ход.Взгляд Зефирины скользнул по палубе, по задней рубке, более удлиненной, чем на галионах. Зефирина знала, что это возвышение называлось на галерах «каретой» или «алтарем» и соответствовало парадису на галионах и каравеллах. Над ним колыхался большой красно-золотой тент.Это был командный пункт, место для избранных, где обычно собирались офицеры, спасаясь от зловония, исходившего от каторжников.Благодаря мощной подзорной трубе, Зефирина на расстоянии вытянутой руки от себя видела в окружении подчиненных того, кто, вероятно, и был капитаном Фернандесом. Его жесты говорили о том, что он отдает команды для подготовки судна к трудному маневру на воде.Зефирине следовало бы отложить трубу и подняться на палубу, но она, словно зачарованная, не могла оторвать взгляда от капитана Фернандеса: ей бросились в глаза гордый разворот плеч, на которых, словно влитая, сидела кираса и мощная шея, обрамленная тонким белоснежным воротником. На голове у него красовалась широкая серая шляпа, чье красное перо скрывало лицо… Когда он обернулся, чтобы посмотреть на галион, Зефирина смогла разглядеть только черную бороду.В окружении четырех офицеров капитан Фернандес спустился к шлюпке с шестью гребцами. Зыбь на море усилилась, и править шлюпкой было трудно.Зефирина видела, как фелука опускается и поднимается на волнах рядом с галерой. Капитан Фернандес занял место рядом с гребцами, показав Зефирине свою широкую спину.«Я слишком нервничаю… Фульвио, любовь моя… ты чудишься мне повсюду», – подумала она.Еле держась на ногах, Зефирина отложила подзорную трубу и решила подняться на вторую палубу. Судно качнуло, и она споткнулась в коридоре. Наконец, ей удалось добраться до заднего мостика. Отсюда Кортес и другие офицеры наблюдали за передвижениями шлюпки.Вся флотилия легла в дрейф.Между «Консепсионом» и «Викторией» фелука танцевала на волнах, словно ореховая скорлупка. Педро де Кадикс выглядел озабоченным. Он смотрел на небо, которое затягивалось черными тучами.– Начинается шторм, мессир. Это неосторожно… Кортес прикинул расстояние между фелукой и «Викторией».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46