– Ну – правая или левая?
Я похлопал его по правой руке.
– Везет некоторым, – сказал он, разжимая кулак с белой пешкой.
* * *
Как только он разложил доску на столе и расставил фигуры, я понял, что шансов на победу у меня нет никаких. Когда во вторник я обнаружил в контракте приписку о возможности поединка со Смертью, то оценил его как вполне вероятный исход. Но в тот момент, когда я непосредственно предложил его Смерти, я понял, что все тщетно. Вот почему, как только Смерть вышел, я вылил в его бокал яд – от безысходности. Моя жизнь снова катилась под обрыв, и за неимением лучшего я пошел ва-банк.
Во вторник я ему сказал, что не слишком углублялся в искусство шахмат, думая в тот момент, что говорю правду. Но когда я взглянул на соперника, то понял, что на самом деле переоценил свои способности. По сравнению с ним я был немногим опытнее новичка – с моим рудиментарным знанием основ шахматной тактики и без малейшего понятия о стратегии. Если мне повезет, я продержусь до двадцатого хода.
– Нет, зря я это затеял, – сказал я. – Шансов у меня и вправду никаких. Может, допьете вино, и покончим со всем этим?
– Во время игры я не пью, – ответил он. – Мешает сосредоточиться.
Я тупо уставился на тридцать две фигуры, стоящие лицом к лицу на поле боя, и наконец осознал всю громадную значимость этой партии. Шахматные фигуры были уже не просто деревянными болванками, но участниками символического сражения, которое стало для меня ужасающе личным. Чем больше я думал о последствиях поражения, тем лучше понимал, что я поставил на карту – свои чувства, свободу, будущее, жизнь.
В тот момент я пожалел, что не принял яд сам. Даже если Смерть, в конце концов, выпьет отравленное вино, и план Шкоды сработает именно так, как он его расписал (в чем я сомневался), я понимал, что свободу отяготит неподъемное бремя вины. Но если я не стану играть, то шансов на жизнь останется еще меньше.
И дрожащей рукой я сделал первый ход: е2 – е4.
Смерть моментально ответил: е7 – е5.
Мы избегали смотреть в глаза друг другу, но на шахматной доске наши пешки столкнулись лицом к лицу.
Обдумывая следующий ход, я попытался применить грубый отвлекающий маневр.
– Если вы не довольны тем, чем занимаетесь, и все это бессмысленно, то почему не подаете в отставку?
– Но как я могу? – ответил он, сосредоточившись на центральных клетках. – Я же Смерть. На меня возложена огромная ответственность. Я могу быть несчастлив, даже разочарован, но я никому не доверю и половины этой работы. – Он на секунду оторвался от шахматного поля. – Я в ловушке… Как и ты.
– Но если бы вы могли уйти… Чем бы вы, например, хотели заниматься?
Он снова перевел взгляд на доску.
– Я бы занялся серфингом, – ответил он наконец. – И, пожалуйста, перестань меня отвлекать.
Я передвинул епископа с fl на с4. Смерть отразил мой ход, переместив своего с f8 на с5. Двое служителей Бога, расплывшись в угодливых улыбках, сошлись лицом к лицу на линии «с».
– Но если я сейчас выиграю, – продолжил я, позабыв о его просьбе, – то смогу жить дальше и забыть о контракте?
– В случае твоей маловероятной победы, – проговорил он, хмуро глядя на свою позицию, – ты будешь волен уйти отсюда, куда захочешь, и начать новую жизнь… Хотя жизнь – не совсем верное слово. Ты ведь зомби, и в лучшем случае останешься не-мертвым.
– Но лучше быть зомби, чем трупом в гробу, – ответил я.
И передвинул ферзя с dl на h5. Вместе с епископом он атаковал пешку, охраняющую черного короля. Понимаю, это была наивная атака, и Смерть ответил незамедлительно – и невероятно глупо. Возможно, его внимание рассеяла музыка, или моя болтовня, или же мысли о клиенте, которого он так и не лишил жизни. Скорее всего, ему не давали покоя проблемы с Шефом – близилась к концу неделя, когда он постоянно нарушал протокол, подвергался критике и задавался вопросом о смысле своей деятельности. Как бы там ни было, то ли по рассеянности, то ли в дерзком порыве великодушия он передвинул коня с b8 на c6. Я не зевал, взял ферзем пешку перед бессильным королем и под защитой епископа поставил шах и мат.
Он немедленно осознал свой промах, но скорее смутился, чем удивился. Его лицо цвета розовой фасоли приобрело цвет фасоли пурпурной.
– Детский мат, – сказал он. – Вот дурень…
Он покачал головой, прикусил губу и посмотрел мне в глаза.
– Не позволил бы ты мне переиграть последний ход?
Я вежливо отклонил его просьбу.
– Может быть, матч-реванш?
– Не стоит.
– Ума не приложу, как такое могло случиться.
– Всяко бывает, – сказал я.
– Мне надо выпить, – сказал Смерть, поднося к губам бокал.
Надо действовать быстро. Если перед матчем мысль об отравлении меня тяготила, то после выигрыша это станет непоправимой бедой. Я должен был его остановить, но не знал, как.
– Может, тост?
– Какой, например – спросил он, улыбнувшись.
Я налил себе еще и прикинул варианты.
– За жизнь, – произнес я.
Когда мы с ним чокнулись, я выбил его бокал. Вино расплескалось на шахматное поле, на его тенниску, а бокал разбился о каменный пол.
– Ох, простите, – сказал я, – целую неделю все из рук валится.
Я подобрал все осколки, какие нашел. Обломки стекла в руке напомнили о разбитом потолочном люке в квартире Эми. Я аккуратно сложил их в кучку на столе. Смерть, не желая оставаться без выпивки, принял предложение осушить мой бокал, после чего с досадой побросал шахматные фигуры в коричневую коробку.
– И вот еще что, – сказал он, успокаиваясь, и достал из кармана брюк маленький серебряный значок в виде косы – такой же, как и его золотой. – Это знак моей власти. Если бы ты успешно прошел стажировку, ты бы его и носил. В общем… С каким трупом ты общался?
– Вон с тем, – показал я на четвергового клиента.
– Хватит с меня этих семи недель натаскивания зомби. Пора наконец решиться.
Он быстрым шагом направился к угловому стояку и выкатил оттуда тележку с бородачом.
– У меня есть подозрение, что все это было частью грандиозного плана Шефа… Лучшего способа отбора персонала и не придумаешь.
– Шеф – это чего? – спросил труп.
Не обращая внимания на вопрос, Смерть приколол серебряный значок к его футболке, прямо над словами «ГРОБЫ». Труп умел говорить, но не протестовал, он слышал, что происходит, но даже не открыл глаза. Наниматель ласково похлопал его по левому плечу и приказал встать.
В Агентстве появился новый Агент.
Смерть открыл подвальную дверь и велел ему подождать снаружи. Труп проплелся мимо нас – рот раскрыт, глаза уставились в пустоту. Затем натолкнулся на каменную лестницу и споткнулся.
– Не стану утверждать, что мне жаль уходить, – признался я.
Он пожал плечами.
– Ты уже придумал себе имя?
– Может, вы посоветуете?
Он постукал по подбородку.
– Мор бы настаивал на имени Антониус – в честь Антониуса Блока из «Седьмой печати». Дурацкое имя. Война наверняка предложил бы имя великого полководца, того же Александра, к примеру.
Он осмотрел меня с ног до головы и покачал головой.
– Но тебе такое не подходит. Ты скорее из великих неудачников. Глад бы посоветовал что-нибудь короткое и по существу, что, в общем, совпадает и с моими предпочтениями… Может, Билл? Или Тед?
Я вспомнил «Мальтийского сокола».
– Может, Сэм?
– В самый раз, – ответил он. – Первое, что я сделаю в понедельник, – внесу изменения в твое Досье.
Мы коротко обсудили, что мне понадобится во внешнем мире – работа, запас грима, может, косметическая операция. Смерть сказал, что уладит эти вопросы с Шефом.
– Заходи в любое время, – добавил он. – Погуляем в саду, поговорим, увидишься с Цербером. – Он довольно кивнул. – Здесь мы просидим еще лет десять, пока аренда не закончится, потом придется переехать. Не могу сказать, что жду с нетерпением этого момента…
Он оглядел подвал и поморщился.
– Труднее всего будет перетаскивать этих жмуриков.
* * *
На улице дул теплый приятный ветерок, дневная жара спадала, а ночная прохлада только подбиралась. Меня охватило ошеломляющее, ослепительное чувство свободы – словно я проглотил будущее, и оно проникло сквозь стенки желудка и потекло с кровью.
И я пошел к изумрудному лугу в сумерках. Когда я пересекал канал, то на миг задумался, сколько мне осталось жить. На железнодорожном переходе я озадачился, что мне делать дальше. Но Агентство оставалось за спиной, и вопросы мало-помалу исчезали. Я пошел быстрее, затем побежал.
Я бежал к темной реке за горизонтом. А добежав, улегся на берегу, смотрел на загорающиеся звезды и ни о чем не думал.

Но я стал другой
Наступило утро понедельника, семь недель и один день спустя после убийства Гадеса. В столовой Война, Мор и Шкода поедали свои традиционные завтраки, а Глад, как всегда, уныло наблюдал. Почта запаздывала, говорить никому не хотелось, все шло своим чередом, пока – если быть точным, ровно в девять – в столовую не влетел Смерть и сердечно со всеми не поздоровался. За ним неуклюже ввалился нездорового вида спутник, облаченный в гавайские шорты и футболку.
– Это что за крендель? – спросил Война.
– Познакомьтесь, это Ад, – ответил Смерть, подталкивая труп в комнату. – Мой новый помощник.
– Ой боже, – произнес Глад.
– Ну и дела, – добавил Мор. – Полагаю, ты уладил этот вопрос с Шефом?
Смерть пропустил его слова мимо ушей. У него оказалось срочное дело к Шкоде, которому он твердо сказал:
– Теперь тебе придется есть где-нибудь в другом месте. Конечно, до тех пор, пока мы не найдем стол побольше.
Шкода, пришибленный видом все еще живого Смерти, не стал спорить, молча подхватил еду и ретировался в угол. Там он сел на стул и просидел до конца завтрака, хмурый и надутый.
На его место пригласили Ада. После некоторого замешательства и большого количества вопросов он сел. Смерть выбрал из своей обычной троицы белую мышь и протянул ее помощнику. Ад схватил мышь за хвост, осторожно уложил на тарелку и… принялся нежно гладить.
После чего упал со стула.
* * *
За несколько следующих недель умственные способности и координация движений нового Агента не улучшились ни на йоту. В столовой не раз замечали, как он раскачивается на дверях, натыкается на стены и кусает свою тарелку. В офисе он умудрился опрокинуть три бумажных колонны тремя разными способам и дважды выбил локтем окно. Когда он гулял с Цербером на лугу, то так разозлил зверя, что тот разорвал его на куски. Снова пришлось его складывать и на сей раз сшивать нитками.
Но главное, что при участии этого мягкосердечного растяпы в рейдах Смерти многим клиентам удавалось обмануть судьбу, хотя бы на краткий срок… И какое-то время горстка людей жила чуть больше положенного.
Но продолжалось это недолго.
Благодарности
Выражаю благодарность моему редактору Саре Весткотт из издательства «Энкор», моему агенту Джонни Геллеру из «Кёртис Браун» и моей подруге Кати, без помощи которых не было бы этой книги. Я также весьма признателен Лиз Гринлоу за советы по поводу дисков, которые Смерть взял бы с собой на необитаемый остров, и выражаю запоздалую благодарность Энди Беллу за идею лучшего дня в жизни Найджела, героя романа «Званый обед».

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31