https://wodolei.ru/catalog/vanny/170na70cm/
Его умерщвление кажется мне излишне жестоким.
* * *
Добравшись до кладбища, мы увидели, что над домами полыхает желтое зарево. По мере уплотнения толпы свет становился ярче. Люди толкались, прокладывая себе дорогу, или же беседовали небольшими группами. Всех затягивало в воронку главной площади – та же участь постигла и нас. На углу маячила высокая спиральная горка, похожая на шпиль затонувшего собора. По ее деревянному желобу, соединявшему небеса с адом, нескончаемым потоком неслась безвольная масса человеческих тел. Хозяин аттракциона, пожилой человек с лицом, напоминающим орех и сплошь покрытым бурыми печеночными пятнами, зазывал прохожих «прокрутиться».
– Смотри внимательно, – приказал мне Смерть. – Он может быть где угодно.
И я стал вглядываться в сотни незнакомых лиц в надежде различить среди них одно-единственное. Часть людей забралась внутрь «Грандиозной дискотеки на круге», как пафосно назывался двухэтажный волчок, взбалтывавший людей в одно сплошное месиво. На втором этаже собрался круг сквернословов, которые, ошалев от мелькающих разноцветных огней, клубов дыма и грохочущего ритма, извергали оскорбления на скачущую внизу толпу. Другая часть людей зачерпывалась небольшими ковшиками и взмывала в вечернее небо на огромном искрящемся огнями колесе. Их отчаянные крики заглушались вибрирующим ревом допотопного генератора, гулом толпы и несмолкаемой музыкой. Еще часть затянул в себя трясущийся круговорот из музыки и света под названием «Вальсор». Руки служителей обнимали всех подряд за бедра, хватали за шею, влюбленных прижимали друг к другу еще теснее, заставляя людей сходить с ума от удовольствия.
И посреди этого хаоса я наконец-то увидел его. Высокий бородатый мужчина с пивным брюшком, в розовой футболке и свободных зеленых шортах стоял возле фургончика с фаст-фудом и уминал дымящийся хот-дог.
В памяти всплыли несколько фактов из его Досье.
1969 год. Ему два года. Он лежит полусонный у отца на коленях и наблюдает за мерцанием черно-белых образов на экране телевизора. Показывают космический корабль, похожий на металлического спрута, и двух снеговиков, медленно движущихся по серой темной пустыне. Снеговики переговариваются, правда, губы их не шевелятся, а голоса размыты, как бывает, когда отец говорит с ним по телефону издалека.
Но ему не интересны эти картинки и звуки. Ему даже не интересно, что два человека гуляют по яркому шарику, который светит в ночном небе. Ему просто нравится так допоздна не спать и сидеть в полудреме у папы на коленях.
* * *
– Это он, – сказал я, представив, как отец гладит по голове маленького мальчика, как когда-то и меня гладила мама.
– Какова рекомендуемая дистанция сопровождения?
– От двух и одной десятой до девяти и восьми десятых метра.
– А как насчет минимального вмешательства?
– Насколько я понял, да.
Закусочная примыкала к огромному райку с дизельным мотором, украшенному грубо намалеванными портретами героических типов с квадратными челюстями, амазонок, великанов, единорогов, слонов, кентавров – все это покрыто толстым слоем желтого лака. Рядом стоял, сложив руки, такой же старый и пожелтевший, как его сипящий инструмент, смотритель органа и улыбался беззубым ртом проходящим мимо людям. У его ног примостился черный седеющий буль-мастифф, раздобревший на подачках посетителей. Только раек начинал скрипеть и свистеть, движущиеся солдатики били в литавры и не в такт барабанили. Наш клиент и его хот-дог подошли сюда передохнуть, послушать музыку и поглазеть.
Смерть велел мне присматривать за ним, а сам направился к закусочной, прокладывая путь в толпе и недобро глядя на тех, кто стоял ему поперек дороги. Вскоре он пропал, и снова я увидел его уже около прилавка. Обслуживал его продавец в полосатой розово-белой куртке и той же расцветки соломенной шляпе. Он выделялся в толпе, как мышь на собрании кошек.
– Вам?
– Мне вон то. – Смерть указал на витрину.
– Жареный пончик?
– Нет. Круглое, на палочке.
– Яблоко в карамели?
– Мг-м.
– Полтора фунта.
Смерть похлопал по карманам своего медицинского комбинезона, вытащил потрепанную банкноту и ушел, не успел недоумевающий продавец отсчитать сдачу. Когда он вернулся, я поинтересовался, зачем он купил это яблоко, подозревая, что в нашем предприятии ему отведена некая важная роль.
– Я проголодался, – ответил он.
* * *
Ему двадцать один год. Он высокий и красивый и очень гордится своей юной женой, которая дремлет рядом на кровати в номере отеля. Она уже беременна их первым ребенком, девочкой, которая проживет пять лет, после чего умрет от лейкемии. Он нежно гладит живот спящей жены, как его самого отец гладил по голове в ту ночь, когда они наблюдали за высадкой людей на Луну. Он думает о ребенке, пол которого неизвестен, будущее которого он уже распланировал, и который должен вырасти таким же высоким и красивым, как он сам.
* * *
Он отошел от райка, осмотрелся, постоял возле будки с призами и нырнул в толпу. Мы перехватили его у «Поезда с призраками» – громадного черного ангара, стены которого были размалеваны тщедушными флуоресцентными привидениями, жалкими чудовищами в пастельных тонах и бабульками-ведьмами. Громыхающие двухколесные тележки то и дело забирали из толпы хохочущих пассажиров и кидали их в черную пасть туннеля. На выходе их встречал тощий актер в черно-белом костюме скелета, который неестественно надсаживался, изображая стоны немертвых. Пока мы ждали, он начал выдыхаться: резкие подвывания и отчаянная жестикуляция перешли в безутешные бормотания и вялое подергивание рук.
Бородач прошел через турникет и забрался в переднюю тележку ближайшего поезда. Смерть купил два билета у человека с лицом, напоминающим творение кисти Арчимбольдо , и мы сели в заднюю тележку. Состав резко дернулся с места. Я оглянулся и увидел, что актер-скелет выпрямляется после толчка. Потом, как ни в чем не бывало, шагнул назад и вновь принялся выводить публику из душевного равновесия. Поезд вломился в черные деревянные двери – они прищемили нашу тележку, когда мы проезжали.
Свет погас, звуки стихли. Странное слабое эхо голосов и музыки, скрежет и громыхание колес. Я ожидал пластиковых скелетов, трясущих костями в клетках, истекающих кровью оторванных голов, монстров наподобие Франкенштейна, вожделеющих вампиров, воющих вервольфов, резких поворотов тоннеля – или хотя бы несуразный муляж трупа. Но я видел одну пустоту и слышал одну тишину, нарушаемую лишь стуком колес да эхом ярмарочных аттракционов.
Я ждал, когда произойдет хоть что-нибудь.
Состав вильнул направо, потом налево, прогромыхал прямо, опять повернул налево, качнулся направо и с лязгом остановился. Впереди послышались нервные смешки.
Тишина.
Быстрые шаги в темноте. Чья-то ладонь шлепнула меня по щеке, затем что-то мягкое, влажное и клейкое коснулось лба. Я вздрогнул, но все закончилось, так и не успев начаться. Состав снова двинулся и, скрипя, визжа и громыхая, направился к выходу. Передняя тележка стукнулась о вторую пару черных деревянных дверей, и поезд выкатился наружу. Защищаясь от яркого света, я обернулся к Смерти.
Но его место оказалось пустым.
Путешествие от света к свету сквозь тьму. Ожидание того, что должно случиться. Далекие отголоски жизни.
Вот так и живут мертвые.
* * *
Жуткий крик донесся из ангара «Поезда с призраками». Наш клиент, уже вылезавший из передней тележки, замер и обернулся. Вместе с другими пассажирами он стал медленно пробираться к выходу. Все они время от времени оборачивались и недоуменно глядели на качающиеся двери. На лицах читалось ожидание, может, причина крика обнаружится до того, как они растворятся в толпе. Я шел за ними и не понимал, куда подевался Смерть.
Он стоял по ту сторону турникета.
– Долго же ты.
– Куда вы пропали?
Он пожал плечами.
– Вдруг захотелось показать, как следует по-настоящему пугать людей. Мое единственное развлечение за целый вечер.
* * *
1982 год. Он стоит у постели умирающего деда, еле сдерживая слезы, подступившие к горлу и набегающие на глаза жгучими волнами. Дедушке не суждено увидеть своих правнуков.
– С днем рожденья, – говорит старик. – Ну как оно, в пятнадцать лет?
Подросток пожимает плечами, горе захлестывает его. Он пытается отрастить бороду, но в эту минуту мягкий пушок на щеках и подбородке кажется ему безобразным. Весь мир безобразен и жесток.
Старик понимающе кивает.
– Ни то ни се, верно?
Я уже не могу отличить его воспоминания от своих.
* * *
Солнце отбрасывало длинные косые тени на редкие безлюдные участки площади. В наступающих сумерках разноцветные ярмарочные огни становились ярче. Небо наполнилось темной густой синевой. Смерть придержал меня и показал на аттракцион, которого мы еще не видели. Я расслышал рокот мотора, охи зевак и крики жертв. Две вращающиеся стальные клетки отражали свет. Я заметил, как наш клиент пристроился в очередь.
– Вот та машина, что убьет его, – объявил Смерть.
Это был ужасный грохочущий киборг. Его нечеловеческая часть состояла из динамо-машины, прочной стальной сетки под вышкой из металлических балок, в центре находилась поворотная штанга, к концам которой крепились две свободно вращающиеся клетки. Его немеханическая часть состояла из двух человеческих существ, добровольно заточенных в этих клетках, оператора и двух помощников. Обе составных части этого конгломерата из стали и плоти были в равной степени ответственны за безупречную работу машины. Когда рычаг вращался, люди в клетках ругались, кричали, размахивали руками и стонали – такова была их роль в общем действе. Когда машина останавливалась, они с облегчением выходили из клеток, но их места с готовностью занимали новые пленники.
Смерть, прищурившись, разглядывал вывеску с названием.
– «Вояджер», – прочел он вслух. – «Рвотная комета с полным оборотом». Звучит аппетитно. «Трусам вход воспрещен».
– Мы собираемся туда?
– Нет, – ответил он с ноткой разочарования в голосе. – Это он собирается.
За один раз запускали только двоих, и очередь продвигалась очень медленно. Наш клиент стоял третьим. Он, казалось, побаивался и, оглядывая окружающих, искал одобрения своему безрассудству. Пока мы за ним наблюдали, «Вояджер» остановился. Двери клеток открылись, наружу выкарабкались довольные посетители, уступив место новой паре. Помощники крепко привязали их кожаными ремнями и захлопнули двери. И вскоре вопящие обитатели клеток кувыркались, словно начинающие акробаты.
Вдалеке распорядитель лотереи «Бинго» выкрикивал цепочки случайных чисел. Рядом с нами белолицый клоун продавал гелиевых попугаев и надувных ящериц на проволоке. Пока гудел аттракцион, я рассматривал толпу и ловил обрывки разговоров. Но вот штанга замедлила движение, кабинки перестали вращаться, стальное основание содрогнулось в последний раз и замерло. Помощники приготовились открыть клетки. Наш клиент стоял, перекатываясь с носков на пятки, и насвистывал.
– Следующий.
Он протянул монеты, прошел за турникет и выбрал ближайшую кабину. Помощники начали стягивать его ремнями и приложили немало усилий, пока обвязали его могучую грудь, живот, бедра и щиколотки. Большей частью им это удалось, и они кое-как захлопнули дверцу. Оператор запустил машину, и вторая кабина приземлилась на место первой. Пока ассистенты пристегивали второго пассажира, бородатый мужчина непринужденно раскачивался в своей висячей тюрьме.
– Откиньтесь назад, расслабьтесь, и приятного вам полета, – произнес оператор.
И включил машину. Она медленно начала вращаться.
* * *
Ему тридцать два года. Он подходит к кафе и заглядывает в окно, замечает там свою бывшую жену за их любимым столиком рядом с лестницей и широко улыбается. Заходит внутрь, подсаживается к ней и обнимает за плечи.
– Ты прекрасно выглядишь.
Она поворачивается к нему, целует в щеку и достает из сумочки фотографию. На снимке двое ребятишек плещутся в бассейне. Старшая дочка, которой уже нет в живых, и ее младший брат, только научившийся ходить. С мальчиком он видится по выходным и праздникам.
– Я подумала, вдруг ты захочешь взглянуть. Нашла на дне чемодана. Помнишь?
Около часа они вспоминают прошлое. Они по-прежнему друзья, и то, что она держит его под руку, когда они уходят, вселяет в него надежду. Открывая дверь, он замечает трех мужчин за столиком у окна. Двое – бледный тощий великан и болезненный субъект, покрытый сыпью. – о чем-то оживленно спорят.
А третий, похожий на ходячий труп, смотрит на него печальным взглядом.
Поворотная штанга поднимала своих пассажиров в темнеющую высь, потом швыряла их назад к земле. Клетки вычерчивали круги в пространстве. Наш клиент кричал и когда взлетал вверх, и когда опускался вниз, его воздушная тюрьма крутилась пропеллером. Его сокамерник издавал вопли ужаса и восторга, когда движение ускорялось. Стальной фундамент зловеще раскачивался, его ритмичные колебания грозили растрясти аппарат на части.
Помощники равнодушно взирали. Оператор прибавил скорость.
Вибрация усилилась, дрожащая опора бешено билась о фундамент. Клетки вращались, словно перекати-поле. Штанга крутилась, точно крылья мельницы.
Она протянула ему фотографию их детей. Помнишь?
– Сегодня Шеф позволил себе вольность выкрутить несколько основных болтов, – сказал Смерть. – Теперь недолго осталось.
– Я не могу на это смотреть.
– Так отвернись.
Но я все равно смотрел.
Вдруг у одной из клеток распахнулась дверца. Стукнулась о штангу, с лязгом захлопнулась и снова распахнулась. Толпа разом ахнула; бородач, наш клиент, закричал. Один из помощников, который стоял у аппарата, отчаянно замахал руками и что-то прокричал оператору, но тот был в шоке от того, что машина дала сбой, и соображал долго. Наконец он вышел из ступора, дернул рукоятку двигателя, перевел ее в нейтральное положение и выключил ток.
Штанга скрипела, замедляя вращение, но сломанная клетка по-прежнему бешено крутилась в неровном ритме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
* * *
Добравшись до кладбища, мы увидели, что над домами полыхает желтое зарево. По мере уплотнения толпы свет становился ярче. Люди толкались, прокладывая себе дорогу, или же беседовали небольшими группами. Всех затягивало в воронку главной площади – та же участь постигла и нас. На углу маячила высокая спиральная горка, похожая на шпиль затонувшего собора. По ее деревянному желобу, соединявшему небеса с адом, нескончаемым потоком неслась безвольная масса человеческих тел. Хозяин аттракциона, пожилой человек с лицом, напоминающим орех и сплошь покрытым бурыми печеночными пятнами, зазывал прохожих «прокрутиться».
– Смотри внимательно, – приказал мне Смерть. – Он может быть где угодно.
И я стал вглядываться в сотни незнакомых лиц в надежде различить среди них одно-единственное. Часть людей забралась внутрь «Грандиозной дискотеки на круге», как пафосно назывался двухэтажный волчок, взбалтывавший людей в одно сплошное месиво. На втором этаже собрался круг сквернословов, которые, ошалев от мелькающих разноцветных огней, клубов дыма и грохочущего ритма, извергали оскорбления на скачущую внизу толпу. Другая часть людей зачерпывалась небольшими ковшиками и взмывала в вечернее небо на огромном искрящемся огнями колесе. Их отчаянные крики заглушались вибрирующим ревом допотопного генератора, гулом толпы и несмолкаемой музыкой. Еще часть затянул в себя трясущийся круговорот из музыки и света под названием «Вальсор». Руки служителей обнимали всех подряд за бедра, хватали за шею, влюбленных прижимали друг к другу еще теснее, заставляя людей сходить с ума от удовольствия.
И посреди этого хаоса я наконец-то увидел его. Высокий бородатый мужчина с пивным брюшком, в розовой футболке и свободных зеленых шортах стоял возле фургончика с фаст-фудом и уминал дымящийся хот-дог.
В памяти всплыли несколько фактов из его Досье.
1969 год. Ему два года. Он лежит полусонный у отца на коленях и наблюдает за мерцанием черно-белых образов на экране телевизора. Показывают космический корабль, похожий на металлического спрута, и двух снеговиков, медленно движущихся по серой темной пустыне. Снеговики переговариваются, правда, губы их не шевелятся, а голоса размыты, как бывает, когда отец говорит с ним по телефону издалека.
Но ему не интересны эти картинки и звуки. Ему даже не интересно, что два человека гуляют по яркому шарику, который светит в ночном небе. Ему просто нравится так допоздна не спать и сидеть в полудреме у папы на коленях.
* * *
– Это он, – сказал я, представив, как отец гладит по голове маленького мальчика, как когда-то и меня гладила мама.
– Какова рекомендуемая дистанция сопровождения?
– От двух и одной десятой до девяти и восьми десятых метра.
– А как насчет минимального вмешательства?
– Насколько я понял, да.
Закусочная примыкала к огромному райку с дизельным мотором, украшенному грубо намалеванными портретами героических типов с квадратными челюстями, амазонок, великанов, единорогов, слонов, кентавров – все это покрыто толстым слоем желтого лака. Рядом стоял, сложив руки, такой же старый и пожелтевший, как его сипящий инструмент, смотритель органа и улыбался беззубым ртом проходящим мимо людям. У его ног примостился черный седеющий буль-мастифф, раздобревший на подачках посетителей. Только раек начинал скрипеть и свистеть, движущиеся солдатики били в литавры и не в такт барабанили. Наш клиент и его хот-дог подошли сюда передохнуть, послушать музыку и поглазеть.
Смерть велел мне присматривать за ним, а сам направился к закусочной, прокладывая путь в толпе и недобро глядя на тех, кто стоял ему поперек дороги. Вскоре он пропал, и снова я увидел его уже около прилавка. Обслуживал его продавец в полосатой розово-белой куртке и той же расцветки соломенной шляпе. Он выделялся в толпе, как мышь на собрании кошек.
– Вам?
– Мне вон то. – Смерть указал на витрину.
– Жареный пончик?
– Нет. Круглое, на палочке.
– Яблоко в карамели?
– Мг-м.
– Полтора фунта.
Смерть похлопал по карманам своего медицинского комбинезона, вытащил потрепанную банкноту и ушел, не успел недоумевающий продавец отсчитать сдачу. Когда он вернулся, я поинтересовался, зачем он купил это яблоко, подозревая, что в нашем предприятии ему отведена некая важная роль.
– Я проголодался, – ответил он.
* * *
Ему двадцать один год. Он высокий и красивый и очень гордится своей юной женой, которая дремлет рядом на кровати в номере отеля. Она уже беременна их первым ребенком, девочкой, которая проживет пять лет, после чего умрет от лейкемии. Он нежно гладит живот спящей жены, как его самого отец гладил по голове в ту ночь, когда они наблюдали за высадкой людей на Луну. Он думает о ребенке, пол которого неизвестен, будущее которого он уже распланировал, и который должен вырасти таким же высоким и красивым, как он сам.
* * *
Он отошел от райка, осмотрелся, постоял возле будки с призами и нырнул в толпу. Мы перехватили его у «Поезда с призраками» – громадного черного ангара, стены которого были размалеваны тщедушными флуоресцентными привидениями, жалкими чудовищами в пастельных тонах и бабульками-ведьмами. Громыхающие двухколесные тележки то и дело забирали из толпы хохочущих пассажиров и кидали их в черную пасть туннеля. На выходе их встречал тощий актер в черно-белом костюме скелета, который неестественно надсаживался, изображая стоны немертвых. Пока мы ждали, он начал выдыхаться: резкие подвывания и отчаянная жестикуляция перешли в безутешные бормотания и вялое подергивание рук.
Бородач прошел через турникет и забрался в переднюю тележку ближайшего поезда. Смерть купил два билета у человека с лицом, напоминающим творение кисти Арчимбольдо , и мы сели в заднюю тележку. Состав резко дернулся с места. Я оглянулся и увидел, что актер-скелет выпрямляется после толчка. Потом, как ни в чем не бывало, шагнул назад и вновь принялся выводить публику из душевного равновесия. Поезд вломился в черные деревянные двери – они прищемили нашу тележку, когда мы проезжали.
Свет погас, звуки стихли. Странное слабое эхо голосов и музыки, скрежет и громыхание колес. Я ожидал пластиковых скелетов, трясущих костями в клетках, истекающих кровью оторванных голов, монстров наподобие Франкенштейна, вожделеющих вампиров, воющих вервольфов, резких поворотов тоннеля – или хотя бы несуразный муляж трупа. Но я видел одну пустоту и слышал одну тишину, нарушаемую лишь стуком колес да эхом ярмарочных аттракционов.
Я ждал, когда произойдет хоть что-нибудь.
Состав вильнул направо, потом налево, прогромыхал прямо, опять повернул налево, качнулся направо и с лязгом остановился. Впереди послышались нервные смешки.
Тишина.
Быстрые шаги в темноте. Чья-то ладонь шлепнула меня по щеке, затем что-то мягкое, влажное и клейкое коснулось лба. Я вздрогнул, но все закончилось, так и не успев начаться. Состав снова двинулся и, скрипя, визжа и громыхая, направился к выходу. Передняя тележка стукнулась о вторую пару черных деревянных дверей, и поезд выкатился наружу. Защищаясь от яркого света, я обернулся к Смерти.
Но его место оказалось пустым.
Путешествие от света к свету сквозь тьму. Ожидание того, что должно случиться. Далекие отголоски жизни.
Вот так и живут мертвые.
* * *
Жуткий крик донесся из ангара «Поезда с призраками». Наш клиент, уже вылезавший из передней тележки, замер и обернулся. Вместе с другими пассажирами он стал медленно пробираться к выходу. Все они время от времени оборачивались и недоуменно глядели на качающиеся двери. На лицах читалось ожидание, может, причина крика обнаружится до того, как они растворятся в толпе. Я шел за ними и не понимал, куда подевался Смерть.
Он стоял по ту сторону турникета.
– Долго же ты.
– Куда вы пропали?
Он пожал плечами.
– Вдруг захотелось показать, как следует по-настоящему пугать людей. Мое единственное развлечение за целый вечер.
* * *
1982 год. Он стоит у постели умирающего деда, еле сдерживая слезы, подступившие к горлу и набегающие на глаза жгучими волнами. Дедушке не суждено увидеть своих правнуков.
– С днем рожденья, – говорит старик. – Ну как оно, в пятнадцать лет?
Подросток пожимает плечами, горе захлестывает его. Он пытается отрастить бороду, но в эту минуту мягкий пушок на щеках и подбородке кажется ему безобразным. Весь мир безобразен и жесток.
Старик понимающе кивает.
– Ни то ни се, верно?
Я уже не могу отличить его воспоминания от своих.
* * *
Солнце отбрасывало длинные косые тени на редкие безлюдные участки площади. В наступающих сумерках разноцветные ярмарочные огни становились ярче. Небо наполнилось темной густой синевой. Смерть придержал меня и показал на аттракцион, которого мы еще не видели. Я расслышал рокот мотора, охи зевак и крики жертв. Две вращающиеся стальные клетки отражали свет. Я заметил, как наш клиент пристроился в очередь.
– Вот та машина, что убьет его, – объявил Смерть.
Это был ужасный грохочущий киборг. Его нечеловеческая часть состояла из динамо-машины, прочной стальной сетки под вышкой из металлических балок, в центре находилась поворотная штанга, к концам которой крепились две свободно вращающиеся клетки. Его немеханическая часть состояла из двух человеческих существ, добровольно заточенных в этих клетках, оператора и двух помощников. Обе составных части этого конгломерата из стали и плоти были в равной степени ответственны за безупречную работу машины. Когда рычаг вращался, люди в клетках ругались, кричали, размахивали руками и стонали – такова была их роль в общем действе. Когда машина останавливалась, они с облегчением выходили из клеток, но их места с готовностью занимали новые пленники.
Смерть, прищурившись, разглядывал вывеску с названием.
– «Вояджер», – прочел он вслух. – «Рвотная комета с полным оборотом». Звучит аппетитно. «Трусам вход воспрещен».
– Мы собираемся туда?
– Нет, – ответил он с ноткой разочарования в голосе. – Это он собирается.
За один раз запускали только двоих, и очередь продвигалась очень медленно. Наш клиент стоял третьим. Он, казалось, побаивался и, оглядывая окружающих, искал одобрения своему безрассудству. Пока мы за ним наблюдали, «Вояджер» остановился. Двери клеток открылись, наружу выкарабкались довольные посетители, уступив место новой паре. Помощники крепко привязали их кожаными ремнями и захлопнули двери. И вскоре вопящие обитатели клеток кувыркались, словно начинающие акробаты.
Вдалеке распорядитель лотереи «Бинго» выкрикивал цепочки случайных чисел. Рядом с нами белолицый клоун продавал гелиевых попугаев и надувных ящериц на проволоке. Пока гудел аттракцион, я рассматривал толпу и ловил обрывки разговоров. Но вот штанга замедлила движение, кабинки перестали вращаться, стальное основание содрогнулось в последний раз и замерло. Помощники приготовились открыть клетки. Наш клиент стоял, перекатываясь с носков на пятки, и насвистывал.
– Следующий.
Он протянул монеты, прошел за турникет и выбрал ближайшую кабину. Помощники начали стягивать его ремнями и приложили немало усилий, пока обвязали его могучую грудь, живот, бедра и щиколотки. Большей частью им это удалось, и они кое-как захлопнули дверцу. Оператор запустил машину, и вторая кабина приземлилась на место первой. Пока ассистенты пристегивали второго пассажира, бородатый мужчина непринужденно раскачивался в своей висячей тюрьме.
– Откиньтесь назад, расслабьтесь, и приятного вам полета, – произнес оператор.
И включил машину. Она медленно начала вращаться.
* * *
Ему тридцать два года. Он подходит к кафе и заглядывает в окно, замечает там свою бывшую жену за их любимым столиком рядом с лестницей и широко улыбается. Заходит внутрь, подсаживается к ней и обнимает за плечи.
– Ты прекрасно выглядишь.
Она поворачивается к нему, целует в щеку и достает из сумочки фотографию. На снимке двое ребятишек плещутся в бассейне. Старшая дочка, которой уже нет в живых, и ее младший брат, только научившийся ходить. С мальчиком он видится по выходным и праздникам.
– Я подумала, вдруг ты захочешь взглянуть. Нашла на дне чемодана. Помнишь?
Около часа они вспоминают прошлое. Они по-прежнему друзья, и то, что она держит его под руку, когда они уходят, вселяет в него надежду. Открывая дверь, он замечает трех мужчин за столиком у окна. Двое – бледный тощий великан и болезненный субъект, покрытый сыпью. – о чем-то оживленно спорят.
А третий, похожий на ходячий труп, смотрит на него печальным взглядом.
Поворотная штанга поднимала своих пассажиров в темнеющую высь, потом швыряла их назад к земле. Клетки вычерчивали круги в пространстве. Наш клиент кричал и когда взлетал вверх, и когда опускался вниз, его воздушная тюрьма крутилась пропеллером. Его сокамерник издавал вопли ужаса и восторга, когда движение ускорялось. Стальной фундамент зловеще раскачивался, его ритмичные колебания грозили растрясти аппарат на части.
Помощники равнодушно взирали. Оператор прибавил скорость.
Вибрация усилилась, дрожащая опора бешено билась о фундамент. Клетки вращались, словно перекати-поле. Штанга крутилась, точно крылья мельницы.
Она протянула ему фотографию их детей. Помнишь?
– Сегодня Шеф позволил себе вольность выкрутить несколько основных болтов, – сказал Смерть. – Теперь недолго осталось.
– Я не могу на это смотреть.
– Так отвернись.
Но я все равно смотрел.
Вдруг у одной из клеток распахнулась дверца. Стукнулась о штангу, с лязгом захлопнулась и снова распахнулась. Толпа разом ахнула; бородач, наш клиент, закричал. Один из помощников, который стоял у аппарата, отчаянно замахал руками и что-то прокричал оператору, но тот был в шоке от того, что машина дала сбой, и соображал долго. Наконец он вышел из ступора, дернул рукоятку двигателя, перевел ее в нейтральное положение и выключил ток.
Штанга скрипела, замедляя вращение, но сломанная клетка по-прежнему бешено крутилась в неровном ритме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31