Уронил на пол длинную цепочку сосисок.
И тут зазвонил телефон.
– Кого это черт дернул? – взревел он.
Я наблюдал за ним с порога кухни.
– Кто это?… Говорите же!… Нашли время шутки шутить, ублюдки… Так. Через пять секунд я кладу трубку… Четыре, три, два…
Он швырнул трубку на место и вернулся на кухню. Запах газа был уже довольно ощутим. Но он этого не заметил, потому что его внимание привлек шум льющейся воды. Он кинулся выключать кран, пока не полилось через край, поскользнулся в луже из остатков еды и подцепил крючками для шнурков связку сосисок.
Телефон зазвонил опять.
– Твою-то мать…
Клиент и его сосисочный хвост вместе поплелись к телефону.
– Если это опять ты… Ох… Привет. Нет, я как раз думал, что это ты… Нет, нет, все нормально… Да… М-мм… Полсотни на три тридцать? Да, конечно… Ничего, правда… Просто у меня тут небольшая авария… Да… Подожди, кажется, газом пахнет.
Он метнулся обратно на кухню, а следом за ним разъяренной гадюкой мчались сосиски. Выключив газ, он оставил кухню открытой и толкнул входную дверь, чтобы проветрить дом.
За дверью сидел пес Цербер.
Цербер был голоден. И он любил сосиски.
С трех красных языков текли слюни.
Смерть спустился по лестнице в тот самый момент, когда его питомец ухватился зубами за связку сосисок с маленьким вопящим толстяком на конце.
– Кто ему сейчас позвонил?
– Не знаю, – ответил я. – А кто ему звонил тогда?
Он позволил себе печальную улыбку.
– Кто вы, черт подери? – Клиент уставился на нас со смесью паники и ужаса. Он яростно дергал ногой, тщетно пытаясь стряхнуть с себя три пары цепких челюстей.
– Я Смерть, – представился Смерть, протягивая ему руку.
Мужчина с диким воплем выбежал на дорогу. Цербер не отставал, угрожающим рычанием подтверждая, что не намерен упускать добычу. Невинный участник этого действа, гирлянда из фарша, оказался распят между незашнурованной туфлей и пастью голодного пса.
* * *
– Снова дождь пошел, – заметил Смерть. Зарядил настоящий летний ливень. Гравий кладбищенской автостоянки в одну минуту стал мокрым. Крупные дождевые капли намочили побитую голову нашего клиента равно с тремя головами его монструозного противника, оросили свежескошенную траву, наполнили звенящий воздух тысячей мерцающих искр.
Ценой сосисок человек наконец высвободился из мертвой хватки адского пса и что есть духу побежал вверх по склону к могилам. Цербер счел добычу непозволительно малой платой за все его старания и решительно преследовал беглеца. И у одной из могил на вершине холма они снова встретились. Там продолжился их дикий ритуальный танец – взмахи ног и кружение, сопровождаемые рычанием и нечеловеческими криками. Мы со Смертью медленно брели под дождем следом за ними.
– За что ему такие страдания? – спросил я.
– Правила диктую не я, – ответил Смерть. – Так устроен мир.
– Но ведь все могло закончиться гораздо раньше.
Он обернулся:
– Ему просто не повезло, вот и все.
Трио в составе нашего клиента, сосисок и адской собаки крутилось и вертелось, рычало и сквернословило на вершине холма. Несколько раз они скатывались вниз и начинали вращаться вокруг нас, подобно планетам в поле тяготения двойной звезды; но потом, словно выходя из зоны нашего притяжения, срывались в открытое пространство и продолжали свое бесконечное хаотическое движение. Смерть хранил задумчивое молчание, пока не заметил, что клиент делает пируэт в направлении к свежей могиле.
– Время пришло, – изрек он.
У могилы еще не было надгробия, но на отвале осталась лопата. Цербер зарычал еще громче, применяя один из коронных собачьих приемов, а именно – замотал сосисками из стороны в сторону. Делал он это с такой силой, что его противник потерял равновесие и оступился, оказавшись почти вплотную к яме. Земля была скользкой от дождя.
Мужчина споткнулся.
Чтобы устоять, шагнул назад.
Зацепился о лопату и, выгибаясь, рухнул на землю.
Но земли под ним не оказалось – только черная яма глубиной шесть футов. Падая, он пробороздил головой откос ямы. Тело, чавкнув, приземлилось на дно, вверх полетели брызги, обдав и Немезиду – пса.
Цербер невозмутимо наблюдал за клиентом сверху. Из трех оскалившихся пастей свисала гирлянда розовых свиных сосисок.
– Он спотыкается, падает, ныряет и тонет, – мрачно изрек Смерть, похлопывая пса по средней голове. Мы нависали над ямой, точно грифы. Наш клиент лежал лицом в грязном месиве, судя по всему, без сознания.
– Он умер? – спросил я.
– Скоро. Он захлебнется.
Цербер одну за другой проглотил две сосиски. Смерть стал его дразнить, прикидываясь, что хочет отнять остальные. Сам не зная почему, я спрятал лицо в ладонях.
Апартаменты
Эми позвонила через десять дней после нашей второй встречи и пригласила к себе в ближайшую среду. Это случилось через три недели после ее первого звонка. Квартира располагалась в том многоэтажном доме, где находилось кафе с видом на автостанцию, в котором мы уже дважды встречались. В свете того, что случилось месяц спустя, точнее будет сказать, что это были апартаменты в пент-хаусе.
Между встречами я думал о ней непрестанно. Чаще всего возникал такой образ.
Падает снег. Мы бредем вдоль реки у северного края луга под самой кромкой густого леса. Черные деревья пробиваются из заснеженной земли, как шипы из ящика для пыток. Неглубокий снег хрустит под ногами, нехоженый, нетронутый. Между стволами деревьев сверкают золотые огни вечера, отражаясь на неровной поверхности речного льда.
– Не знаю, как дальше быть, – говорит она. – Это все не то. Уже все не так…
– А как, по-твоему, должно быть? – спрашиваю я.
– Лучше, чем сейчас.
– Мы можем все исправить.
– Нет, это все не по мне.
С недавних пор мы переговаривались на особом языке и всячески избегали слов, которые точно обозначали наши истинные чувства. Поначалу это была просто игра, но затем она вышла из-под контроля и стала нас душить.
– Но чего ты хочешь? – продолжал допытываться я.
– Да все что угодно, лишь бы не это.
Мы стоим на опушке темного леса у замерзшей реки. На точеном лице Эми застыло выражение отчаяния. Ее зубы забавно стучат. На глаза падает черная прядь, и она отводит ее в сторону.
– Что угодно.
Черная прядка падает, и она ее отводит.
Она совсем юная. Короткие, до плеч, волосы цвета воронова крыла. Длинный острый нос, наверное, принадлежал когда-то сказочной колдунье; узкие алые губы, словно прорезанные на лице, слегка приоткрыты; карие глаза пронзают меня насквозь, призывая к ответу. Но я отворачиваюсь, смотрю в просвет между деревьями, где бежит поземка, потом еще дальше – туда, где виднеется мост. Нам надо вернуться домой и забыть обо всем, но выбранная нами дорога приведет прямо в кафе «Иерихон», где состоится разговор, после которого наши пути разойдутся навсегда.
И я все еще стою там и смотрю, как на ее лицо падает черная прядь. Эми двадцать один год, а вместе мы прожили двадцать восемь месяцев.
На снегу она была прекрасна.
* * *
Я все не мог понять, как она дошла до такого, точнее – что привело к тому, что она вышла замуж за Ральфа. Единственный ребенок в бедной семье, но бедность и одиночество необходимы для пожизненного заключения так же, как и для успешной карьеры в бальных танцах. По-моему, я не удивился, что она сблизилась с преступником. Когда она жила со мной, ее привлекала моя форма, но перейти на другую сторону закона совсем нетрудно. Хотя, возможно, себе она никогда не позволяла опускаться до того, чем занимался он. А он, должно быть, сразил ее тем, что был страстным любовником и присылал ей розы, мужчиной, который мечтал о детях, но при этом уважал ее независимость. Такой заботливый и нежный тип, кто чутко улавливает, когда можно быть сволочью.
Я же не был ни тем, ни другим, ни третьим. Все время, пока мы жили вместе, я вел себя, как шут гороховый. Часто дурачился, чтобы скрыть подлинные чувства, и смеялся, когда нужно молчать.
Я позвонил по домофону. Ответила Эми – с ноткой сомнения в голосе:
– Это ты?
Я втащил свое оборудование на седьмой этаж, пройдя четырнадцать лестничных пролетов. У меня боязнь лифтов. Эми, как всегда хорошо одетая, открыла дверь и сразу объяснила, что свободного времени у нее всего полчаса.
Апартаменты состояли из семи помещений. Короткая прихожая вела в просторную квадратную гостиную, обставленную в духе «роскошной элегантности», как пишут в бульварных газетах. В равной степени это определяется и как «криминальная показуха». Остальные комнаты примыкали к гостиной. По часовой стрелке (от двери) шли: коралловая ванная, украшенная ракушками, узкая каменная лоджия с видом на площадь, сферическая башня с потолочным люком и коллекцией видеокассет на широких стеллажах, тесная кухня с обеденной зоной и спальня с широкой кроватью под пологом на четырех столбиках. Все пространство квартиры устилал черный густой ковер, похожий на огромную растекшуюся каплю нефти.
Эми говорила быстро, заметно нервничая, металась взад-вперед по гостиной, точно загнанный зверь, в сотый раз проверяла, все ли в порядке, ждала заверений, что Ральф ничего не обнаружит и что я буду осторожен. В конце концов, она завела меня в спальню и указала на туалетный столик.
– Сюда он даже не подходит. За последние две недели я вынула отсюда кое-что, вряд ли он заподозрит.
Оказалось, что она сняла ручку с ящика столика, и я установил туда миниатюрную камеру. Ширины отверстия вполне хватало для объектива, а объем ящика позволял разместить в нем остальное оборудование для видеозаписи. Закончив установку и дважды проверив, как все работает, я произнес свою обычную речь.
– Отличного качества не обещаю, но техника сделает свое дело. Позвони мне, как захочешь ее вернуть. Или положи пленку в почтовый ящик.
– А как этим пользоваться?
– Просто включи, – я показал на кнопку, – когда сочтешь нужным.
Я оглядывал эту комнату с ее безвкусной роскошью, смотрел на скрещенные руки Эми, на то, как она пытается не сорваться, слышал страх в ее голосе, когда она меня благодарила и в то же время торопила поскорее уйти, и у меня из головы не выходили два вопроса.
Что ей было от меня нужно?
И что было нужно мне?
Кактус в кустах
Мы очень поздно и очень долго обедали в индийском ресторане напротив вокзала. Я заказал овощи с карри, а Смерть – несколько мясных блюд. Здесь же я впервые после воскрешения оправился. Когда мы вернулись к машине, уже смеркалось и дождь прекратился. Цербер мирно посапывал на заднем сиденье и не шелохнулся до самого Агентства, где Смерть выволок его из машины и отвел в конуру.
Я извинился и ушел к себе – но перед дверью меня остановили доносящиеся из спальни звуки, которых я не слышал с тех пор, как умер.
Я на секунду замер, затем нерешительно постучал.
– Кто там?
– Это я, стажер.
– Заходи.
Плотные шторы не пропускали в комнату лучи заходящего солнца, но я увидел, что Шкода развалился на кресле и смотрит по телевизору смутно знакомую передачу. Она и оказалась источником странных звуков.
– «Инспектор Морзе» , – пояснил он, не отрываясь от экрана. – Моя любимая серия. Там, где у инструктора по вождению слетает крыша.
Я прошмыгнул между ним и телевизором и присел на край кровати. Не могу сказать, что любил эту конкретную серию или что мне нравился фильм, но все два часа, пока он шел, я хранил вежливое молчание. По странному совпадению, в течение этого промежутка времени я нашел ответ на вопрос, мучивший меня с самого утра понедельника. Наблюдая за экраном, я постепенно узнавал места, в которых побывал за эти три дня, даже то кладбище, где был похоронен. И задолго до того, как кто-то из персонажей упомянул название города, я вспомнил. Я жил в Оксфорде.
Стало легче, но меня по-прежнему терзали другие вопросы, к примеру: что случилось с Гадесом? Когда пошли титры, я поднялся и встал у заднего окна, чтобы собраться с мыслями. Шкода выключил телевизор и зевнул во весь рот. Я обернулся к нему и хотел спросить, но тут наступила последняя и самая жестокая фаза действия снадобья Мора.
Я скорчился, зацепился о ножку стола, подался вперед, пытаясь удержаться на ногах, но окончательно потерял равновесие и рухнул на кактус в углу.
Где он, предел невезения?

Четверг
Смерть от машин
Имею мозги, готов к путешествиям
Мой наряд в четверг: традиционный блестящий костюм и белые мокасины, синие трусы с незабудками, носки цвета морской волны с улыбающимися лангустами и небесно-голубая футболка, скорее вкрадчиво, нежели утвердительно гласящая: «НЕ БЕСПОКОИТЬ». Я оглядел себя в зеркале, висевшем на внутренней стороне дверцы комода, и остался доволен своим новым видом.
Я самый крутой зомби в городе.
В столовой оказалось полно народу. Все агенты собрались за одним столом, всевозможные завтраки покрывали его подобно разноцветной ряске. Единственным свободным местом оказалась табуретка в дальнем углу, на которую, избежав столкновения со Шкодой во время одного из его заходов на кухню, я и сел.
– Как поживает кактус? – спросил Мор.
– Лучше, чем я.
Шкода скрылся за дверью и принес мне тарелку каши и фрукты, после чего снова накинулся на свой натуральный йогурт. Он мне вчера помог – битый час терпеливо вытаскивал из меня пинцетом больше сотни колючек. Остаток вечера я провел под душем, смывая напряжение и приставшие за последние пару дней трупные запахи, а также размышляя над тем, насколько мне симпатична смерть от несчастного случая. Все же именно эпизод с кактусом утвердил меня во мнении, что в случае провала стажировки я не хочу поскальзываться и спотыкаться на обратном пути в могилу. Если пробьет мой час, я бы хотел хоть как-то подготовиться и проконтролировать это событие.
– Как синяк? – спросил Смерть у Мора.
– Я же рассказывал вчера.
– Разве?
– Да, на собрании.
– А-а-а…
Тишина.
– Ну а как он там нынче? – прогремел Война, плюясь копченой ветчиной.
– Уменьшился.
– Что?
– МЕНЬШЕ стал!
– Хм-м…
Тишина.
– И что ты будешь делать? – подключился Глад.
– Попробую заново.
– Есть идеи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31