Отзывчивый магазин Wodolei.ru
Труп, утверждающий, что похоронен заживо – особенно если он занимает прежний гроб, – внушает почтение всем. Можно считать его избранным. Но у меня такой уход из жизни вызывал глубокое отвращение. На самом деле, трудно придумать более жуткий способ смерти.
Но главное – у меня возникло одно всепоглощающее желание, перед которым отступило все прочее. Именно из-за него я сидел перед окном целый вечер и думал о том, как его воплотить.
Я хотел жить.
Но выхода я не видел. Меня связывал контракт, в котором предлагалось три варианта: работа стажером (маловероятно), смерть (нежелательно) или же кладовка (непонятно). Четыре часа кряду я пытался найти другое, более удачное решение. Но безуспешно.
Последней надеждой оставался Шкода.
* * *
Послышался вежливый стук в дверь.
– Кто там?
– Мор.
– И Шкода.
Я остался на месте. На дно глубокого колодца моего сознания упала капелька воды. Встать не можешь – открой рот.
– Входите.
Дверь отворилась. Вошел Мор, держа под руку помощника Войны. Шкода, казалось, был навеселе. Безостановочно смеясь, он ввалился в комнату и плюхнулся на нижнюю кровать. И лишь когда он на секунду перестал вертеться, я разглядел у него на лбу огромный красный нарыв.
– Наш друг, – произнес Мор со скользкой улыбкой, – согласился мне помочь в небольшом эксперименте. К утру он придет в норму… Хотя, конечно, никогда нельзя быть полностью уверенным.
Меня терзал один смутный вопрос, но он отказался выходить на белый свет, и я решил, что он может подождать до утра.
– Новейший тип фурункулов, – продолжал Мор, – развивается при заражении новым штаммом стафилококка. Детали процесса ошеломляющие – но, боюсь, я сейчас не успею их с тобой обсудить.
Он искоса взглянул на меня, видимо, ожидая, что я все-таки начну спрашивать или (что даже лучше) упрашивать его рассказать. Но так и не дождавшись моей реакции, он громко хмыкнул, резко повернулся и вышел.
– Он идиот, – сказал Шкода, когда дверь закрылась. – Тут все идиоты. Жизнь людей находится в руках кучки придурков.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как дерьмо из мясорубки. – Он притронулся к своему нарыву и поморщился. – Эта змеюка подкралась ко мне в офисе. Я играл в «тетрис», дошел уже до девятого уровня, потому и не обратил на него внимания. Ублюдок уколол меня булавкой, затем стал извиняться. Объяснил потом, что важно было соблюсти фактор внезапности.
Он рассеянно потер плечо.
– Самое обидное – я почти побил свой рекорд.
Я встал, прошелся к торцевому окну, посмотрел на канал. Больше я не мог ждать.
– Помнишь наш утренний разговор?
– Разговоры были всякие.
Я повернулся к нему. Он смотрел серьезно. Но трудно было понять, то ли он сознательно прикидывается дурачком, то ли просто все забыл.
– Мне надо отсюда выбраться, – сказал я.
Улыбнувшись, он подошел к столу, и мне в голову вдруг пришла странная мысль: он хочет меня убить. Но вместо этого он попросил отойти, взял со стола голубую стеклянную фигурку лебедя и перевернул ее. Большим и указательным пальцами залез в полость и вытащил ампулу с прозрачной жидкостью. Затем положил ее на ладонь и протянул мне.
– Что это?
– Серия «03/99», – сказал он и, поддразнивая меня, сжал ладонь. – Я позаимствовал ее в лаборатории пару недель назад. Мощнейшая штука.
Я посмотрел на него вопросительно.
– Ну и?
– Одна из лучших разработок Шефа. Одной капли хватит, чтобы убить любого – живого или мертвого – в считаные секунды.
Он подбросил ампулку через плечо и ловко поймал ее за спиной.
– Обычно мы это используем для своих агентов. Иногда они становятся непокорными, или начинают снова хотеть жить, или кто-то умом трогается и начинает буйствовать. В общем, на задании искушений бывает много. – Он кисло поморщился. – Последствия могут обернуться катастрофой для Агентства. И вот таких неконтролируемых Агентов устраняют.
– Не понимаю, к чему ты клонишь.
– Еще бы, – сказал он, криво усмехаясь, – сейчас объясню. В общем, я прошу тебя… об одолжении. Услуга за услугу.
Он раскрыл руку и на сей раз позволил взять ампулу. Уже потом я понял, что она была из той серии, которую я видел во вторник в лаборатории.
– Завтра, когда Смерть будет выносить свой вердикт по поводу твоей стажировки, он выпьет с тобой из одного бокала. По традиции.
Я продолжал изучать ампулу. Выглядела она совершенно безобидной.
– Ты просто сломай ее, капни пару капель в его стакан – и свободен.
То, что он задумал, меня потрясло. Я отступил на шаг, оказавшись в опасной близости к сломанному кактусу.
– Я тебя правильно понял?
Он еле заметно наклонил голову – то ли кивнул, то ли нет. Я ощутил всплеск адреналина.
– А как же последствия? Чем это обернется в будущем? – Тут всплыл маленький шкурный вопрос: – И что будет с моим контрактом?
– Со среды твой контракт никто в глаза не видел. Может, тебе повезло. А может, потерялся, – прибавил он заговорщицки. Затем протянул руку за ампулой, но я удержал ее – И потом, у Агентства есть более важные дела, чем гоняться за сбежавшим зомби… Я же в любой момент поклянусь на своем значке, что Смерть закопал тебя обратно до того, как сам был убит.
Я сомневался, но никак не мог найти слабое место в его аргументах. Да и выбор у меня был невелик.
– А тебе-то что с этого?
– Моментальное продвижение, – ответил он прямо. – Как только вы со Смертью выбываете из игры, я тут же занимаю одну из ключевых должностей.
Я снова повернулся к окну, сжимая в кулаке волшебное снадобье. Капля воды, упавшая на дно колодца моего сознания, превратилась в тонкую струйку, затем в небольшой ручеек, затем хлынула потоком.
– Я так не могу, – возразил я.
Он сочувствующе положил руку мне на плечо и сказал:
– Для тебя это единственный способ вырваться отсюда. Другого, к сожалению, нет.
Воскресенье
Смерть от косы
Сделав это, будешь проклят
Вот кредо зомби:
Я ничто. Мне нечего дать и нечего сказать. Я выражаю себя через безмолвие, бездействие и безысходность. Я буду сдерживать каждый свой никчемный атом, пока не оцепенею окончательно и не достигну абсолютной пустоты. Я ничего не буду делать, ни о чем не буду думать, ни во что не буду верить, и пусть это состояние недеяния продлится как можно дольше.
Я проговаривал эту мантру, изучая себя в зеркале, которое висело с внутренней стороны гардероба. Шкода мирно посапывал на своей верхней койке, ничто не тревожило его сон – ни мои действия, ни бледный рассвет, проникавший сквозь раскрытые шторы. Я же почти всю ночь и глаза не сомкнул, тщательно обдумывая его предложение. Ночная тишина и темнота помогали сосредоточиться, но все же я так и не пришел к твердому решению.
Я ничто.
В зеркале я видел обнаженного человека. Он стоял на двух неуклюжих клиньях плоти, заканчивавшихся восемью худыми отростками. Его костлявые голени выгибались от щиколоток до колен наружу, а тощие бедра, наоборот, гнулись внутрь от колен до талии. Бледная кожа его ног, словно подушка для иголок, простегана грубыми черными волосками, восходящими к треугольнику паха, откуда свисал бесполезный обрубок пениса. Ссохшийся живот казался пожухлым плодом с заметной впадинкой пупка, этакого насмешливого напоминания о рождении, который стал теперь не более чем тенью. Чахлая грудь походила на сдутый спасательный пояс, жестоко поколотый кактусом, два маленьких соска торчали белыми пластиковыми мундштуками. У поникших плеч выступали твердые ключицы, образуя треугольник кожи под костлявой шеей. На тонких волосатых, как у обезьяны, руках висели костлявые кисти, оплетенные синей сеткой вен, на которых не хватало трех пальцев, в том числе одного большого. Все тело было прошито толстыми черными хирургическими нитками, под ними скрывались ужасные красные шрамы, выгнутые, как укусы.
Я ничто.
Лицо грустное и усталое.
Я ничто.
Человек приблизился к зеркалу. Кожа на лице было мертвенно-серой. По центру небритого подбородка краснела уродливая рана. Бледные узкие губы усеяны трещинками и рубцами. Острый, словно крысиный, нос испещрен порами, кое-где на нем виднелись кровоподтеки. Глаза, словно рептилии, скрывались в пещерках черепа. Уши прилепились к голове, точно скалолазы, один из которых залез чуть выше другого. Черные пучки редковатых коротко стриженых волос торчали вверх, как железные опилки, притянутые магнитом.
На шее слева у него стоял штамп: 7218911121349.
Я ничто.
После утреннего туалета я натянул последний оставшийся в шкафу комплект одежды: трусы с розовыми розочками, розовые носки с серыми дельфинами и простую розовую футболку с двумя девизами: «СДОХНИ, НО СДЕЛАЙ» спереди и «СДЕЛАЙ, НО СДОХНИ» сзади. Потом я надел свой голубой костюм и белые туфли, положил во внутренний карман пиджака ампулу Шкоды и в последний раз посмотрел в зеркало.
И увидел зомби. Себя.
* * *
На пути к столовой я, к своему удивлению, заметил Мора, который направлялся к парадному выходу. Он нес в руках семь картонных коробок, прижимая их подбородком, и шагал при этом очень осторожно.
– Поговорил бы с тобой, – процедил он сквозь стиснутые зубы, – но не могу остановиться.
– А что в коробках, – спросил я.
– Новый вирус. Серия «09/99». – Он поднял подбородок от верхней коробки, оперев всю стопку на грудь. – Так-то лучше. Теперь могу нормально говорить. – В подтверждение он подвигал челюстью. – Результат экспериментов с контузиями, которые я проводил на минувшей неделе. Кажется, нам всетаки удалось вывести правильную формулу. Обширное кровоизлияние… Мгновенное распространение… Возможность летального исхода… Наверняка хотя бы один на сотню случаев…
Он еще несколько минут продолжал в том же духе, пока я, наконец, не припомнил, о чем хотел спросить накануне вечером.
– А что с тем заболеванием, которое мы выпустили во вторник?
Он нахмурился, недовольный, что его прервали.
– Боюсь, что полный, совершеннейший провал. Наши клиенты по-прежнему тошнотворно здоровы. – Он посмотрел на меня осуждающе. – Очень жаль. Шеф не один год готовил этот проект. Начало нового тысячелетия обещало быть поистине грандиозным.
– Что тут поделаешь, – ответил я.
– Это верно. – Он снова прижал подбородком верхнюю коробку. – А теперь, не будешь ли ты столь любезен и не откроешь ли мне дверь?
Я протиснулся позади него и выполнил просьбу. Лучи еще неяркого утреннего солнца пробились в раскрытую дверь и упали на бледное лицо Мора, с особой выразительностью подчеркнув массивы угрей, которые появились за ночь. Выглядел он поистине ужасно, о чем я ему и сказал, желая сделать комплимент.
– Сегодня вы выглядите как никогда скверно.
– А ты выглядишь, как разогретая смерть.
Все еще спали, поэтому завтракал я один. В холодильнике нашлись бурые бананы и начатая картонка йогурта, с которыми я быстро расправился, стоя у окна. Кроме Мора и парочки утренних бегунов, я никого не видел.
И когда я уже собрался подняться к себе, в столовую вошел Смерть, облаченный в серое кимоно и бархатные тапки.
– Привет. Ты сегодня рано.
– Не мог уснуть.
– А… – сказал он, глядя на меня в упор. – И как настроение?
– Превосходное. – Я говорил правду. – Когда нам приступать?
Ответил он не сразу. Сначала прошел на кухню, откуда донеслось его оживленное сюсюканье, словно он общался с каким-то младенцем. В ответ слышался пронзительный писк и скрежет о прутья клетки. Через минуту из дверей высунулась его голова, половина туловища и одна нога.
– Я тут подумал… – произнес он медленно – Наш клиент… В общем, жуткое дело. Не спрашивай, почему так – мы ведь могли препроводить его в мир иной и во сне… Но Шеф пожелал чего-то особенного. – Смерть покачал головой. – Мне сказали, что этот человек два месяца назад стал свидетелем убийства Гадеса. И Шеф считает, что его смерть даст возможность решить определенные проблемы и замести следы… – Он понизил голос. – Впрочем, это лишнее. Я вот что подумал: может, возьмешь выходной? С делами я и сам управлюсь.
Мы еще немного поговорили, и я коротко прикинул, как это может отразиться на моих слабых шансах остаться в Агентстве, но в душе был рад. Все более и более вероятным становилось то, что этот день я закончу в гробу, а у меня еще осталась пара незавершенных дел.
Мне хотелось выяснить, живы ли мои родители.
Мне нужно было время, чтобы подумать.
Поделившись планами со Смертью, я вернулся в комнату, где Шкода еще спал, тихо похрапывая. Из-под сбившегося одеяла торчали его ноги.
Я подергал его за руку. Он что-то промычал и перевернулся на другой бок.
– Мне надо выйти. Можно взять твой ключ от входной двери? – спросил я шепотом.
Снова мычание – невнятный звук, далекий от одобрения, но еще более не похожий на отказ. Поскольку времени не осталось, и потому, что мы с ним, возможно, уже не увидимся, я счел ответ утвердительным. Ключ лежал на столе.
У двери я оглянулся. Он так мирно посапывал в сумраке, что я на миг представил его маленьким ребенком, прикорнувшим на руках у мамы.
Хроники Города Надгробий
Выйдя из Агентства, я прямиком отправился на кладбище Св. Гила, где сам до недавнего времени благополучно покоился. Я уже не боялся гулять один. На столе Мора я нашел румяна и маскирующий крем и перед зеркалом в ванной сам себя загримировал. Мой общий вид также не представлял особой проблемы. За прошедшую неделю я стал ходить гораздо прямее, ног по земле не волочил, челюсть поддерживал. Я даже научился скрывать свойственную зомби пучеглазость.
По дороге на кладбище мой разум распутывал клубок тайны вокруг смерти Гадеса. Я, конечно, не был уверен, что все произошло именно так, – я ведь не Шерлок Холмс, и не могу доказать все что угодно, – однако в голове сложился более-менее четкий образ случившегося.
* * *
Поздний субботний вечер. Шкода только что выпек небольшой медовик с маком и поставил его на всю ночь остужаться, хорошо зная, что сосед по комнате утром его обнаружит… И не ошибся. Гадеса, который, как всегда в воскресенье, пришел на кухню раньше всех, притягивает сперва запах, потом вид, а затем и вкус пирога. Он не может удержаться, чтобы не откусить, еще, потом еще – пока весь пирог не исчезает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Но главное – у меня возникло одно всепоглощающее желание, перед которым отступило все прочее. Именно из-за него я сидел перед окном целый вечер и думал о том, как его воплотить.
Я хотел жить.
Но выхода я не видел. Меня связывал контракт, в котором предлагалось три варианта: работа стажером (маловероятно), смерть (нежелательно) или же кладовка (непонятно). Четыре часа кряду я пытался найти другое, более удачное решение. Но безуспешно.
Последней надеждой оставался Шкода.
* * *
Послышался вежливый стук в дверь.
– Кто там?
– Мор.
– И Шкода.
Я остался на месте. На дно глубокого колодца моего сознания упала капелька воды. Встать не можешь – открой рот.
– Входите.
Дверь отворилась. Вошел Мор, держа под руку помощника Войны. Шкода, казалось, был навеселе. Безостановочно смеясь, он ввалился в комнату и плюхнулся на нижнюю кровать. И лишь когда он на секунду перестал вертеться, я разглядел у него на лбу огромный красный нарыв.
– Наш друг, – произнес Мор со скользкой улыбкой, – согласился мне помочь в небольшом эксперименте. К утру он придет в норму… Хотя, конечно, никогда нельзя быть полностью уверенным.
Меня терзал один смутный вопрос, но он отказался выходить на белый свет, и я решил, что он может подождать до утра.
– Новейший тип фурункулов, – продолжал Мор, – развивается при заражении новым штаммом стафилококка. Детали процесса ошеломляющие – но, боюсь, я сейчас не успею их с тобой обсудить.
Он искоса взглянул на меня, видимо, ожидая, что я все-таки начну спрашивать или (что даже лучше) упрашивать его рассказать. Но так и не дождавшись моей реакции, он громко хмыкнул, резко повернулся и вышел.
– Он идиот, – сказал Шкода, когда дверь закрылась. – Тут все идиоты. Жизнь людей находится в руках кучки придурков.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как дерьмо из мясорубки. – Он притронулся к своему нарыву и поморщился. – Эта змеюка подкралась ко мне в офисе. Я играл в «тетрис», дошел уже до девятого уровня, потому и не обратил на него внимания. Ублюдок уколол меня булавкой, затем стал извиняться. Объяснил потом, что важно было соблюсти фактор внезапности.
Он рассеянно потер плечо.
– Самое обидное – я почти побил свой рекорд.
Я встал, прошелся к торцевому окну, посмотрел на канал. Больше я не мог ждать.
– Помнишь наш утренний разговор?
– Разговоры были всякие.
Я повернулся к нему. Он смотрел серьезно. Но трудно было понять, то ли он сознательно прикидывается дурачком, то ли просто все забыл.
– Мне надо отсюда выбраться, – сказал я.
Улыбнувшись, он подошел к столу, и мне в голову вдруг пришла странная мысль: он хочет меня убить. Но вместо этого он попросил отойти, взял со стола голубую стеклянную фигурку лебедя и перевернул ее. Большим и указательным пальцами залез в полость и вытащил ампулу с прозрачной жидкостью. Затем положил ее на ладонь и протянул мне.
– Что это?
– Серия «03/99», – сказал он и, поддразнивая меня, сжал ладонь. – Я позаимствовал ее в лаборатории пару недель назад. Мощнейшая штука.
Я посмотрел на него вопросительно.
– Ну и?
– Одна из лучших разработок Шефа. Одной капли хватит, чтобы убить любого – живого или мертвого – в считаные секунды.
Он подбросил ампулку через плечо и ловко поймал ее за спиной.
– Обычно мы это используем для своих агентов. Иногда они становятся непокорными, или начинают снова хотеть жить, или кто-то умом трогается и начинает буйствовать. В общем, на задании искушений бывает много. – Он кисло поморщился. – Последствия могут обернуться катастрофой для Агентства. И вот таких неконтролируемых Агентов устраняют.
– Не понимаю, к чему ты клонишь.
– Еще бы, – сказал он, криво усмехаясь, – сейчас объясню. В общем, я прошу тебя… об одолжении. Услуга за услугу.
Он раскрыл руку и на сей раз позволил взять ампулу. Уже потом я понял, что она была из той серии, которую я видел во вторник в лаборатории.
– Завтра, когда Смерть будет выносить свой вердикт по поводу твоей стажировки, он выпьет с тобой из одного бокала. По традиции.
Я продолжал изучать ампулу. Выглядела она совершенно безобидной.
– Ты просто сломай ее, капни пару капель в его стакан – и свободен.
То, что он задумал, меня потрясло. Я отступил на шаг, оказавшись в опасной близости к сломанному кактусу.
– Я тебя правильно понял?
Он еле заметно наклонил голову – то ли кивнул, то ли нет. Я ощутил всплеск адреналина.
– А как же последствия? Чем это обернется в будущем? – Тут всплыл маленький шкурный вопрос: – И что будет с моим контрактом?
– Со среды твой контракт никто в глаза не видел. Может, тебе повезло. А может, потерялся, – прибавил он заговорщицки. Затем протянул руку за ампулой, но я удержал ее – И потом, у Агентства есть более важные дела, чем гоняться за сбежавшим зомби… Я же в любой момент поклянусь на своем значке, что Смерть закопал тебя обратно до того, как сам был убит.
Я сомневался, но никак не мог найти слабое место в его аргументах. Да и выбор у меня был невелик.
– А тебе-то что с этого?
– Моментальное продвижение, – ответил он прямо. – Как только вы со Смертью выбываете из игры, я тут же занимаю одну из ключевых должностей.
Я снова повернулся к окну, сжимая в кулаке волшебное снадобье. Капля воды, упавшая на дно колодца моего сознания, превратилась в тонкую струйку, затем в небольшой ручеек, затем хлынула потоком.
– Я так не могу, – возразил я.
Он сочувствующе положил руку мне на плечо и сказал:
– Для тебя это единственный способ вырваться отсюда. Другого, к сожалению, нет.
Воскресенье
Смерть от косы
Сделав это, будешь проклят
Вот кредо зомби:
Я ничто. Мне нечего дать и нечего сказать. Я выражаю себя через безмолвие, бездействие и безысходность. Я буду сдерживать каждый свой никчемный атом, пока не оцепенею окончательно и не достигну абсолютной пустоты. Я ничего не буду делать, ни о чем не буду думать, ни во что не буду верить, и пусть это состояние недеяния продлится как можно дольше.
Я проговаривал эту мантру, изучая себя в зеркале, которое висело с внутренней стороны гардероба. Шкода мирно посапывал на своей верхней койке, ничто не тревожило его сон – ни мои действия, ни бледный рассвет, проникавший сквозь раскрытые шторы. Я же почти всю ночь и глаза не сомкнул, тщательно обдумывая его предложение. Ночная тишина и темнота помогали сосредоточиться, но все же я так и не пришел к твердому решению.
Я ничто.
В зеркале я видел обнаженного человека. Он стоял на двух неуклюжих клиньях плоти, заканчивавшихся восемью худыми отростками. Его костлявые голени выгибались от щиколоток до колен наружу, а тощие бедра, наоборот, гнулись внутрь от колен до талии. Бледная кожа его ног, словно подушка для иголок, простегана грубыми черными волосками, восходящими к треугольнику паха, откуда свисал бесполезный обрубок пениса. Ссохшийся живот казался пожухлым плодом с заметной впадинкой пупка, этакого насмешливого напоминания о рождении, который стал теперь не более чем тенью. Чахлая грудь походила на сдутый спасательный пояс, жестоко поколотый кактусом, два маленьких соска торчали белыми пластиковыми мундштуками. У поникших плеч выступали твердые ключицы, образуя треугольник кожи под костлявой шеей. На тонких волосатых, как у обезьяны, руках висели костлявые кисти, оплетенные синей сеткой вен, на которых не хватало трех пальцев, в том числе одного большого. Все тело было прошито толстыми черными хирургическими нитками, под ними скрывались ужасные красные шрамы, выгнутые, как укусы.
Я ничто.
Лицо грустное и усталое.
Я ничто.
Человек приблизился к зеркалу. Кожа на лице было мертвенно-серой. По центру небритого подбородка краснела уродливая рана. Бледные узкие губы усеяны трещинками и рубцами. Острый, словно крысиный, нос испещрен порами, кое-где на нем виднелись кровоподтеки. Глаза, словно рептилии, скрывались в пещерках черепа. Уши прилепились к голове, точно скалолазы, один из которых залез чуть выше другого. Черные пучки редковатых коротко стриженых волос торчали вверх, как железные опилки, притянутые магнитом.
На шее слева у него стоял штамп: 7218911121349.
Я ничто.
После утреннего туалета я натянул последний оставшийся в шкафу комплект одежды: трусы с розовыми розочками, розовые носки с серыми дельфинами и простую розовую футболку с двумя девизами: «СДОХНИ, НО СДЕЛАЙ» спереди и «СДЕЛАЙ, НО СДОХНИ» сзади. Потом я надел свой голубой костюм и белые туфли, положил во внутренний карман пиджака ампулу Шкоды и в последний раз посмотрел в зеркало.
И увидел зомби. Себя.
* * *
На пути к столовой я, к своему удивлению, заметил Мора, который направлялся к парадному выходу. Он нес в руках семь картонных коробок, прижимая их подбородком, и шагал при этом очень осторожно.
– Поговорил бы с тобой, – процедил он сквозь стиснутые зубы, – но не могу остановиться.
– А что в коробках, – спросил я.
– Новый вирус. Серия «09/99». – Он поднял подбородок от верхней коробки, оперев всю стопку на грудь. – Так-то лучше. Теперь могу нормально говорить. – В подтверждение он подвигал челюстью. – Результат экспериментов с контузиями, которые я проводил на минувшей неделе. Кажется, нам всетаки удалось вывести правильную формулу. Обширное кровоизлияние… Мгновенное распространение… Возможность летального исхода… Наверняка хотя бы один на сотню случаев…
Он еще несколько минут продолжал в том же духе, пока я, наконец, не припомнил, о чем хотел спросить накануне вечером.
– А что с тем заболеванием, которое мы выпустили во вторник?
Он нахмурился, недовольный, что его прервали.
– Боюсь, что полный, совершеннейший провал. Наши клиенты по-прежнему тошнотворно здоровы. – Он посмотрел на меня осуждающе. – Очень жаль. Шеф не один год готовил этот проект. Начало нового тысячелетия обещало быть поистине грандиозным.
– Что тут поделаешь, – ответил я.
– Это верно. – Он снова прижал подбородком верхнюю коробку. – А теперь, не будешь ли ты столь любезен и не откроешь ли мне дверь?
Я протиснулся позади него и выполнил просьбу. Лучи еще неяркого утреннего солнца пробились в раскрытую дверь и упали на бледное лицо Мора, с особой выразительностью подчеркнув массивы угрей, которые появились за ночь. Выглядел он поистине ужасно, о чем я ему и сказал, желая сделать комплимент.
– Сегодня вы выглядите как никогда скверно.
– А ты выглядишь, как разогретая смерть.
Все еще спали, поэтому завтракал я один. В холодильнике нашлись бурые бананы и начатая картонка йогурта, с которыми я быстро расправился, стоя у окна. Кроме Мора и парочки утренних бегунов, я никого не видел.
И когда я уже собрался подняться к себе, в столовую вошел Смерть, облаченный в серое кимоно и бархатные тапки.
– Привет. Ты сегодня рано.
– Не мог уснуть.
– А… – сказал он, глядя на меня в упор. – И как настроение?
– Превосходное. – Я говорил правду. – Когда нам приступать?
Ответил он не сразу. Сначала прошел на кухню, откуда донеслось его оживленное сюсюканье, словно он общался с каким-то младенцем. В ответ слышался пронзительный писк и скрежет о прутья клетки. Через минуту из дверей высунулась его голова, половина туловища и одна нога.
– Я тут подумал… – произнес он медленно – Наш клиент… В общем, жуткое дело. Не спрашивай, почему так – мы ведь могли препроводить его в мир иной и во сне… Но Шеф пожелал чего-то особенного. – Смерть покачал головой. – Мне сказали, что этот человек два месяца назад стал свидетелем убийства Гадеса. И Шеф считает, что его смерть даст возможность решить определенные проблемы и замести следы… – Он понизил голос. – Впрочем, это лишнее. Я вот что подумал: может, возьмешь выходной? С делами я и сам управлюсь.
Мы еще немного поговорили, и я коротко прикинул, как это может отразиться на моих слабых шансах остаться в Агентстве, но в душе был рад. Все более и более вероятным становилось то, что этот день я закончу в гробу, а у меня еще осталась пара незавершенных дел.
Мне хотелось выяснить, живы ли мои родители.
Мне нужно было время, чтобы подумать.
Поделившись планами со Смертью, я вернулся в комнату, где Шкода еще спал, тихо похрапывая. Из-под сбившегося одеяла торчали его ноги.
Я подергал его за руку. Он что-то промычал и перевернулся на другой бок.
– Мне надо выйти. Можно взять твой ключ от входной двери? – спросил я шепотом.
Снова мычание – невнятный звук, далекий от одобрения, но еще более не похожий на отказ. Поскольку времени не осталось, и потому, что мы с ним, возможно, уже не увидимся, я счел ответ утвердительным. Ключ лежал на столе.
У двери я оглянулся. Он так мирно посапывал в сумраке, что я на миг представил его маленьким ребенком, прикорнувшим на руках у мамы.
Хроники Города Надгробий
Выйдя из Агентства, я прямиком отправился на кладбище Св. Гила, где сам до недавнего времени благополучно покоился. Я уже не боялся гулять один. На столе Мора я нашел румяна и маскирующий крем и перед зеркалом в ванной сам себя загримировал. Мой общий вид также не представлял особой проблемы. За прошедшую неделю я стал ходить гораздо прямее, ног по земле не волочил, челюсть поддерживал. Я даже научился скрывать свойственную зомби пучеглазость.
По дороге на кладбище мой разум распутывал клубок тайны вокруг смерти Гадеса. Я, конечно, не был уверен, что все произошло именно так, – я ведь не Шерлок Холмс, и не могу доказать все что угодно, – однако в голове сложился более-менее четкий образ случившегося.
* * *
Поздний субботний вечер. Шкода только что выпек небольшой медовик с маком и поставил его на всю ночь остужаться, хорошо зная, что сосед по комнате утром его обнаружит… И не ошибся. Гадеса, который, как всегда в воскресенье, пришел на кухню раньше всех, притягивает сперва запах, потом вид, а затем и вкус пирога. Он не может удержаться, чтобы не откусить, еще, потом еще – пока весь пирог не исчезает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31