Решение явно не из лучших, но делать нечего. Ханна кое-как успокоилась и заснула. Разочарование ждало ее утром, когда в девять часов она позвонила Хартфилду, а он не ответил.
Он уже выехал! Он же собирался купить продукты и наверняка после магазинов поедет прямо к ней, сообразила Ханна. А ведь я обещала привезти из пекарни горячие рогалики! Да и вообще в доме нет ни крошки съестного. Последние три яйца пошли на вчерашнюю запеканку. Нельзя предлагать мужчине кукурузные хлопья в качестве воскресного завтрака, сокрушалась Ханна. Нет, придется срочно ехать в лавку, решила она, в глубине души надеясь, что ей удастся сохранить за столом мир между Джиной и Хартфилдом.
Покупки заняли гораздо больше времени, чем предполагала Ханна. Во французской пекарне была толпа народу, ехать приходилось осторожно: они с Тинкербеллом еще не приноровились друг к другу. Кстати, обнаружилось, что часы на щитке отстают на одиннадцать минут. Так что Ханна подъехала к дому не без одной минуты десять, а в десять часов десять минут! Бордовый автомобиль Хартфилда уже стоял у дверей.
Она опоздала на десять минут. В сущности, не так уж это и много, но оказалось вполне достаточно… Резкие голоса, доносившиеся из дома, Ханна услышала еще на улице. Войдя в переднюю, она все поняла.
– И вообще, какое твое дело? – кричала Джина. Девушка была еще в ночной рубашке и халатике. Скорее всего, ее разбудил звонок в дверь. Она не успела ни причесаться, ни умыться. Вид у нее был юный и очень милый, несмотря на разгневанное личико.
– Это мое дело, я беспокоюсь за Салли…
– Ах, Салли! Как же, как же, слышали! Ну, ты подожди, она скоро отлипнет от Стива, перестанет хныкать и упадет в твои объятия. Может, тогда она перестанет выкачивать из Стива каждый пенни! Вот тогда все будут довольны!
– Джина!
Но возмущенное восклицание Ханны осталось без внимания.
Хартфилд, полностью игнорируя гневные Джинины сентенции, продолжал:
– И меня беспокоит Стив, хотя вам обоим, похоже, даже в голову не приходят такие простые вещи, как…
– Ханна! – бросилась Джина к сестре. – Гони его отсюда!
– Но…
– Не стоит беспокоиться, Ханна. Я уже ухожу.
– Нет, Иден, пожалуйста! Дело в том… Я только…
Он не удосужился ответить, холодно взглянул на нее и вышел. В беспомощном отчаянии Ханна смотрела ему вслед, потом повернулась к сестре и отчеканила:
– Мы еще поговорим с тобой. – Она сунула девушке пакет с горячей, душистой выпечкой. – Ешь! Может, это хоть немного тебя утихомирит.
Распахнув дверь, Ханна бросилась на улицу и догнала Идена уже на тротуаре. Он садился в машину.
– Ты не говорила, что она собирается приехать, – сказал Хартфилд спокойно, что, однако, не обмануло Ханну: глаза его сердито блестели, движения были резкими, голос натянутым.
– Я сама не знала. Она приехала вчера днем, когда я таскалась по автомагазинам. Она была так расстроена, все говорила, что у них вот-вот все рухнет…
– Но тебе удалось убедить ее, что за любовь надо бороться до конца.
– Нет! Как раз напротив. Я пыталась сказать ей, что…
– Джина утверждает обратное.
– Просто она слышит то, что хочет услышать. Иден! Иден, прошу тебя…
– Нет, Ханна. Я еду домой. Так будет лучше во всех отношениях. И давай взглянем правде в глаза: не судьба нам с тобой встречаться. Хотя… в тот вечер… это было здорово.
Он помолчал. Для Ханны эта пауза заполнилась сладкими воспоминаниями об их единственном поцелуе.
– Да. Это было прекрасно, – молвила она.
– Но увидев сегодня в твоем доме Джину, я понял, что на весы брошены слишком противоречивые чувства. А ты хочешь, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.
– Что ты мне предлагаешь? Вышвырнуть сестру из дома? – вскипела Ханна.
Гнев всегда был для нее прекрасным средством самозащиты.
– Не передергивай!
– Все ясно. Ты хотел, чтобы я отвадила Джину от Стива, рассказав ей о том, какая замечательная женщина Салли, как она мне понравилась и так далее. После этого мне лишь следовало попросить сестру об одном пустяковом одолжении и…
– Ладно, я вижу, здраво и спокойно мы на эту тему говорить не можем, – мрачно оборвал ее Хартфилд.
– Не можем, – сухо откликнулась Ханна.
– Пожалуй, я поеду.
– Конечно.
– Неплохую машину ты себе раздобыла.
– Надеюсь. Спасибо.
Улыбнуться Ханна еще сумела, а вот смотреть, как он будет уезжать, – нет. Обходя его автомобиль, она заметила на заднем сиденье корзину, полную пакетов и свертков. Неплохо он запасся на пикник: хлеб, фрукты, пластиковые коробочки с салатами, сыром, минеральная вода, термос, даже бутылка вина… Ханна не хотела растравлять себя, но не удержалась от вопроса, кому же теперь достанется это угощение. Наверное, Салли и ее мальчишкам. А может, хорошенькой рыжеволосой докторше из их отделения? Ханна еще несколько дней назад заметила, как светится диетолог Линда Йоргансен, здороваясь с доктором Хартфилдом. Вот сюрпризом станет для этой милашки неожиданное приглашение на пикник…
Закусив губу, Ханна вошла в дом.
– Неужели ты встречаешься с этим человеком? – сразу зашипела Джина.
– Почему «встречаюсь»? Просто мы собирались за город, – хмуро сказала Ханна.
– Значит, встречаешься! Господи, но как же ты могла?
– Потрудись объяснить, почему вообще тебя так волнует это! – взорвалась Ханна. Терпение ее лопнуло. – Вы со Стивом нашли свое счастье. И если я симпатизирую Идену Хартфилду, если даже я собралась с ним на пикник, заметь, на самый обычный пикник, почему это вдруг входит в противоречие с твоими понятиями о сестринской любви и преданности? Какое тебе дело до всего этого?
– Да потому, что он целиком на стороне Салли! Значит, и ты за нее. Или вот-вот будешь…
– О каких сторонах ты говоришь, Джина? – возмущенно воскликнула Ханна. – В вашей истории нет ни сторон, ни фронтов. Разве я не права? В вашей войне нет победителей! Иди разогревай себе рогалики. Я не буду есть. Не хочу. Пойду в душ.
Ханна была уже не в состоянии мусолить эту тему. Еще десять минут назад она собиралась выяснить, с чего началась стычка Джины и Хартфилда, но сейчас это ей уже было все равно.
– По-моему, ты всего час назад была в душе, – поддела ее сестра.
– Была. А сейчас собираюсь сделать это еще раз. И скорее всего, я использую всю горячую воду, – сухо сообщила Ханна.
Она так и поступила. Но легче от этого не стало. Потянулся вялый день. Обе женщины были раздражены и угнетены одновременно.
Джина позвонила на городской автовокзал, заказала билет на трехчасовой рейс. Автобус шел на Брисбен, минуя Сидней.
Сестры сели перекусить, без особого удовольствия съели по рогалику. Они избегали разговора, да и вообще пора было ехать на автовокзал. Почти вся поездка прошла в молчании.
– Хорошая машина, – заметила Джина. Они проезжали по мосту над озером. По берегам расположились компании отдыхающих, пестрые яхты и лодочки скользили по голубой глади. Но женщины не были расположены к умиротворенному созерцанию пейзажа.
Они проехали указатель на автостанцию. Ханна чувствовала, что замечание Джины относительно машины было жестом примирения. Сестры устали от напряженной атмосферы этого дня, и Ханна с удовольствием и облегчением пошла Джине навстречу.
– Да, – согласилась она. – А знаешь, как я его назвала? Тинкербелл! Нравится?
– Его? – удивилась Джина. – Ты говоришь в мужском роде? Странно, кораблям и машинам по традиции дают женские имена.
– Неужели? Значит, я ломаю традиции. Во всяком случае, у меня – он. У него есть все мужские качества.
– Имечко с претензиями.
– Так уж вышло. Для своих он, конечно, просто Тинк.
– Ну-ну, – хмыкнула Джина. – Так, а какие мужские качества ты имеешь в виду?
– Он сильный. Надежный. Ответственный.
– Можно подумать, ты о себе говоришь, а не о своем автомобиле.
– Но…
– Послушай, я же вижу – ты обиделась, что я испортила тебе поездку с Хартфилдом, – неожиданно сказала Джина, положив сестре руку на плечо. – Но поверь, ты еще вспомнишь меня с благодарностью, когда познакомишься с этим человеком поближе.
– Ты так думаешь?
– Да! Стив говорит, он обручен со своей работой. Всерьез он женщин вообще не воспринимает. Так, поразвлечься только… Тебе будет очень больно, если ты по-настоящему увлечешься им.
– Неужели?
– Честное слово! Но я уверена… Ханна, ведь такой опасности нет? Скажи мне!
– Такой опасности нет. И никакой – тоже нет.
– Ты просто хотела отдохнуть за городом? Ну, слава Богу!
Через полчаса Джина махала сестре на прощание. За окном автобуса сияло лучезарной улыбкой ее личико. Ханна махала в ответ и думала: совсем не в себе девчонка… но добрая и ласковая, как прежде. Вот, полетела к Стиву… впереди у них последний раунд… А я ничем не могу помочь им… Я и себе не могу помочь… ведь Иден… Ах, ладно! Я так устала!
Но хирургу уставать не положено. В тот день Ханна получила веское тому доказательство.
Направляясь на автостоянку, Ханна услышала доносящийся из сумочки монотонный сигнал пейджера. Сначала она подумала, что он сработал ошибочно, но взглянув на кодовый номер сигнала, поняла, что ее вызывает столичный Центр скорой помощи. Мгновенно повернув, Ханна бросилась на автовокзал в поисках телефона. Хорошо бы еще он был исправен, стучало у нее в голове.
К счастью, почти сразу ей удалось связаться с клиникой.
Трагедия произошла всего десять минут назад: в аэропорту Канберры на взлете потерпел аварию легкий самолет. Жертвами стали по меньшей мере шесть человек, но, возможно, и больше.
– Несколько обожженных, – сообщили ей. – Взорвался бак с горючим.
– Еду!
Хорошо, что Джина отказалась от самолета сегодня, мелькнуло у нее. Впрочем, это была мысль мимолетная и несуразная. В следующую секунду Ханна уже думала о том, что ждет ее в предстоящие часы, а может, даже дни. Обширные ожоги плюс внутренние повреждения, кровотечения, переломы… да, тут никакая узкая специализация не поможет. Придется начинать комплексное лечение. Больным ведь нет дела до медицинских тонкостей.
А ведь меньше двух месяцев назад таких пациентов приходилось отправлять в Сидней. Теряли время, теряли людей. Теперь у канберрских медиков свой ожоговый центр. Но хватит ли у них опыта?
Отделение скорой помощи столичной травматологической клиники напоминало взбудораженный улей. Переодеться Ханна не успела, но вряд ли кто-то обратил внимание на ее домашний наряд – розовато-серые брюки и пестрый джемпер.
Одна за одной подъезжали к терминалу машины скорой помощи. На шоссе ревели сигнальные сирены приближающихся машин. Отовсюду бежали санитары с носилками и каталками, медсестры с капельницами и шприцами, фельдшеры с аптечками и трубками. Врачи давали указания, принимали больных, обменивались информацией, которая просто носилась в воздухе.
– …Десятиместный самолет, да еще два члена экипажа…
– …Один погибший, двое неопознанных…
– …Трое амбулаторных. Легкие повреждения. Один с тяжелыми ожогами…
– …Да, доктор Хартфилд здесь. Доктор Рэйт должен сегодня приехать, но по пейджеру его не нашли, так что об аварии он не знает. Правда, радио и телевидение сообщат, тогда…
– …Мы вызываем его каждые пять минут…
– …Доктор Джеймс вот-вот будет. У нас двое со множественными переломами, да один из них обгоревший к тому же…
– …Есть еще респираторы?
– …Что сообщает станция переливания крови? В двух операционных уже полным ходом шла работа: в одной работали травматологи-ортопеды, в другой – специалисты различного профиля. У них был пациент и с переломами, и с разрывами внутренних органов, и с сотрясением мозга. Ханну вызвали срочно оценить степень ожогового поражения четырех пострадавших. Каждый из них уже лежал под капельницами, в сети дренажных и дыхательных трубок. Первый этап лечения – введение большого количества жидкости – начался.
– Этого надо срочно оперировать. Большой берцовый перелом, – заявил стажер-ортопед, также осматривавший пациентов.
– Нет, – коротко отрезала Ханна.
– Но…
– Никаких операций в течение сорока восьми часов, а то и дольше. Взгляните на ожоги! Вторая-третья степень, болевой шок, возможна интоксикация. Операция погубит его.
– Но…
– Я не шучу! Иммобилизация – безусловно, но мы должны вывести его из шока, мы должны иметь доступ ко всем обожженным участкам, мы должны проконтролировать почки.
Подошел еще один хирург – из молодых. Он внимательно слушал, как Ханна давала указания: катетеризация по Сван – Ганцу, болеутоляющие средства, водно-солевые капельницы. Медсестре она велела немедленно снять с больного всю одежду, ибо отек уже начался. Увидев недоумение на лице стажера, молодой хирург поинтересовался, в чем дело.
– Она говорит, что операции не будет.
– Не будет, – повторила Ханна.
– На берцовой-то? Нет, конечно. Будет другая операция. У него, возможно, пострадали внутренние органы, что, скорее всего, повлечет летальный…
– Ваше «скорее всего» против нашего «наверняка», Харрисон, – услышала Ханна за спиной глубокий уверенный голос Идена Хартфилда. – Посмотрите на больного внимательнее, коллега. Ожоги третьей, даже четвертой степени, поражен мышечный слой вплоть до кости! Взгляните. Вот здесь, на левой руке.
– Ладно, ваша взяла, – сказал Харрисон. А стажер, сознавая свою некомпетентность, предпочел не вмешиваться. – Если парень умрет, это будет на вашей территории.
– Он не умрет, Харрисон, – сурово произнес Иден Хартфилд. Хирурги смотрели друг другу в лицо. Потом Харрисона позвали в другую палату. Он молча вышел.
– Его надо срочно поднять к нам на этаж, – сказал Хартфилд, указывая на пострадавшего. – Будь там, Ханна, дел очень много, а я останусь пока внизу. Посмотри, в порядке ли процедурная, узнай, как скоро мы можем ввести в работу «искусственные почки». Возможно, понадобятся сразу три аппарата. Двоим сегодняшним острая почечная недостаточность угрожает на семьдесят пять процентов. А там ведь еще есть Шон Кэролл. Его только недавно подключили.
– Меня беспокоит первичный струп у этого парня со сломанной ногой, – сказала Ханна. – Наверное, придется удалять, а то ожоги не пройдут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20