Но леди Мотт встала и твердо заявила:
– Мы пришли не к вам, мистер Шеннон, а к миссис Квинливен и мисс Пауэр. Джорджина, дорогая, если вы прикажете слугам прислать ваши вещи после полудня, то сможете уехать с нами прямо сейчас.
Брови Шеннона поползли вверх, и он перевел глаза на Джорджину.
– Вы покидаете нас, мисс Пауэр? – спросил он, как ей показалось, без малейшего намека на заинтересованность.
– Нет! – поспешно возразила она. – Я не… Леди Мотт, поверьте, я искренне ценю вашу любезность, но при сложившихся обстоятельствах я не чувствую себя вправе оставлять тетю одну. – Она заметила, как брови Шеннона снова поползли вверх, что рассердило ее еще больше. – Нет, хотя я с огромной радостью покинула бы этот дом…
– Тогда сделайте милость, езжайте, – усмехнулся Шеннон. – Мне кажется, что от вашего присутствия миссис Квинливен мало пользы. А поскольку ей какое-то время еще придется оставаться здесь, я бы советовал вам не упускать чудесную возможность развлечься.
Джорджина слегка покраснела.
– В любом случае я Останусь здесь, сэр, – настойчиво повторила она. – Уверяю вас, моя тетя возьмет на себя все расходы.
Шеннон неожиданно рассмеялся, прерывая ее.
– Нет, нет, я не настолько скуп! – сказал он. – Вы можете чувствовать себя здесь как дома, мисс Пауэр. – Он отодвинулся от камина. – Леди Элиза, передайте мои наилучшие пожелания полковнику Малладону. Леди Мотт, мисс Мотт – к вашим услугам. Брендон, вы идете со мной?
Не говоря больше ни слова, он вышел из комнаты, оставив Джорджину с раздосадованной леди Элизой и возмущенной леди Мотт.
– В одном вы правы, Элиза, – объявила последняя. – Он действительно несносный человек, и, как я вижу, он уже заставил Брендона плясать под свою дудку. И, как мне кажется, вас тоже, мисс.
Джорджина удивленно посмотрела на нее:
– Уверяю вас, мадам…
Леди Элиза рассмеялась:
– Вы, должно быть, слепы, Люсинда, если не видите, что они просто не переносят друг друга. – Она подошла к Джорджине: – Мне кажется, что вы хотите остаться лишь затем, чтобы досадить ему, вы, маленькая злючка. Однако берегитесь! Он и в самом деле может вести себя как животное… я бы даже сказала, опасное животное.
Неожиданно многозначительность в ее голосе заставила леди Мотт резко взглянуть на нее, но уже в следующий момент леди Элиза встала и заговорила совершенно другим тоном:
– Нам пора ехать, Люсинда. Мы и так пробыли здесь слишком долго. На сегодня бедняжке Белле достаточно посетителей. Джорджина, моя дорогая, мне кажется, мы с вами подружимся. Как только Белла встанет на ноги и вы переберетесь в Крайторн, я надеюсь видеть вас у себя в Стокингсе. В мае мы устраиваем бал, так что у нас будет полно народу.
Джорджина что-то вежливо сказала в ответ, а про себя подумала, что, возможно, ей посчастливится найти в Ирландии более искренних друзей, чем леди Элиза. Ее ничуть не впечатлили светские манеры этой дамы, которые, возможно, были бы более уместны в модном лондонском обществе, о котором она знала лишь понаслышке. Со стороны леди Элизы Джорджина почувствовала к себе враждебность, которую, как она догадалась, могла бы испытывать женщина подле более молодой и красивой соперницы.
Глава 6
Шли дни, и Джорджина обнаружила, что даже общество леди Элизы было бы для нее предпочтительнее, чем нынешнее окружение.
Отказ от приглашения леди Мотт поставил ее в весьма неловкое положение. Присутствие Шеннона в доме, когда о нем стало известно всем соседям, пресекло дальнейшие визиты, хотя записки и подарки тете Белле поступали ежедневно. В то же время ее намерение посвятить себя уходу за больной не давало ей возможности принять другие приглашения.
Нора Квилл не пожелала уступить свой пост такой неопытной сиделке, как мисс Пауэр. К тому же вскоре Джорджина обнаружила, что ее присутствие в комнате тети лишь напоминает той о весьма неприятной ситуации, в которую поставило юную племянницу ее опрометчивое приглашение. И она решила ограничить свои посещения двумя визитами в день.
Таким образом, большую часть дня она оказалась предоставленной самой себе. Разумеется, оставался еще Брендон, но он либо занимался со своим наставником, либо сопровождал Шеннона. К тому же, зная о ее нелюбви к новому хозяину, ему и в голову не приходило пригласить ее на утреннюю прогулку верхом или на объезд угодий, которые он совершал в его компании. Джорджина с неприязнью думала, что Шеннона забавляет таскать за собой повсюду Брендона, словно преданную собачонку, поскольку в хозяйственных делах от него не было никакого проку.
Ей и в голову не приходило, что Брендон, который после смерти Деклана Пауэра находился исключительно в женском обществе, если не считать слуг и наставника, изголодался по мужской компании и нуждался в опеке более старшего мужчины, способного руководить им. Привязанность Брендона к Шеннону она воспринимала не иначе как насмешку над ее собственной нелюбовью к новому владельцу «Дубов». И прежние дружеские отношения между двумя кузенами вскоре переросли во взаимную неприязнь.
Джорджина более снисходительна относилась бы к прогулкам мужчин, если бы сама могла ежедневно кататься верхом, но, как вскоре обнаружилось, в конюшне среди оставшихся после смерти Деклана Пауэра лошадей для нее не нашлось подходящей. А она скорее откусила бы себе язык, чем попросила у Шеннона разрешения воспользоваться одной из его лошадей.
Очень скоро она стала жалеть о том, что вообще приехала а Ирландию, и принялась искать, чем бы скрасить свое одиночество. Спустя примерно неделю после происшествия с миссис Квинливен она нашла себе забаву, хотя – она была в этом уверена – ее тетя никогда не одобрила бы этого.
Идея пришла ей в голову после того, как однажды, прогуливаясь в грустном одиночестве, она забрела в коттедж Линча, где старшая дочь хозяина, Силли Линч, уговорила ее выпить чашку чаю и отведать свежеиспеченного кекса. Силли пребывала в возбужденном состоянии по поводу предстоящей на следующий день свадьбы в соседнем коттедже. Рассказывая Джорджине о торжестве, она описала ей местный обычай рядиться в соломенные костюмы. Группа парней, рассказывала она, уже приготовила соломенные капюшоны, шляпы и юбки. Так называемые соломенные парни войдут гуськом в дом, где смешаются с веселящимися гостями, после чего, наплясавшись и напевшись вдоволь, уйдут восвояси.
В чем был смысл обряда, Силли не знала. Она лишь знала, что это старинный местный обычай и что ряженых узнать невозможно, поскольку в своих костюмах они похожи друг на друга как близнецы.
Джорджина, сидя в чистом домике и попивая чай, поначалу расстроилась, подумав о веселье, которое должно было случиться так близко от «Дубов». Затем ей пришла в голову мысль, что было бы здорово нарядиться в соломенный костюм самой и при содействии Силли явиться на свадьбу под видом одного из соломенных парней, чтобы повеселиться от души. Это была одна из тех проказ, против которой сэр Джон, с его пренебрежением к светским манерам, которые необходимо прививать юным леди, не стал бы возражать в ту пору, когда ей было лет на пять меньше.
Ей и в голову не пришло, что она больше не двенадцатилетняя девочка, а молодая леди, чья репутация может пострадать в случае, если маскарад будет раскрыт.
Силли пообещала раздобыть для нее подходящий соломенный наряд и заручиться поддержкой своего младшего брата, который должен был быть одним из соломенных парней.
– Он скажет, будто вы наш кузен из Килгарвана, – сказала она. – Вот будет весело! Боюсь, мне не удержаться от смеха, когда я увижу, как вы входите в дом вместе с остальными!
– Но ты не должна смеяться, – строго наказала ей Джорджина, – не то все станут удивляться, с чего это ты вдруг веселишься. А я ни за что на свете не хотела бы, чтобы меня разоблачили.
Ей стало немного не по себе, когда Силли с готовностью согласилась помочь. Но гордость не позволила ей признаться в этом, и, когда она вернулась домой, мысли о маскараде уже полностью овладели ею.
На следующий день она без труда отыскала в рощице соломенный наряд, оставленный, как и было обещано, для нее Силли. Она натянула на себя капюшон и юбку, которые, к ее удовлетворению, полностью скрыли платье. Но не успела она переодеться, как услышала приближающиеся шаги. Это был брат Силли, пятнадцатилетний парнишка, который пришел, чтобы отвести ее к соломенным парням. Он показал ей, как надеть остроконечный капюшон, который полностью скрыл ее золотистые кудри и лицо.
Когда с маскировкой было покончено, они направились к лужайке, где присоединились к остальным ряженым.
Джорджина испытала неловкость, попав в исключительно мужскую компанию. К счастью, дом, где играли свадьбу, был недалеко.
Когда ряженые приблизились к коттеджу, Джорджина услышала звуки музыки и смех. В открытую дверь ей был виден скрипач, игравший веселую музыку, под которую танцевали гости. При появлении соломенных парней танцы прекратились, и все обступили странных гостей. Джорджина успокоилась, когда убедилась, что ее костюм не позволяет опознать ее. Она была рада, что пришла сюда. Уютный дом со свежевыбеленными стенами, веселыми гостями, манящими запахами пирогов и жареной свинины показался ей особенно гостеприимным после одиноких дней в «Дубах», и она решила повеселиться вволю.
Ряженые, желая развлечь гостей, запели веселую песню. Джорджина поняла, что только четверо из соломенных парней должны участвовать в танцах, а ее роль заключается лишь в том, чтобы, смешавшись с гостями, кивать в ответ на их попытки отгадать, кого скрывают соломенные костюмы. Она видела Силли, которая стояла рядом с невестой и хихикала, прикрыв рот рукой. Переводя взгляд с одного ряженого на другого, девушка пыталась узнать, кто же из них Джорджина.
Неожиданно все смолкли, и ее сердце сжалось от дурного предчувствия. В дом вошел новый гость, чье появление вызвало интерес всей компании. С того места, где стояла Джорджина, хорошо была видна входная дверь, и первой ее мыслью при виде высокой фигуры Шеннона было бежать. Однако это было невозможно, и она уповала лишь на то, что ее маскарад позволит ей и дальше оставаться неузнанной. Прижавшись к стене, она затаила дыхание, наблюдая, как Шеннон поздравлял жениха и невесту. Казалось, он чувствовал себя на деревенском празднике как дома. Гости преодолели стеснительность и окружили Шеннона, довольные его вниманием. Испытывая к нему неприязнь, Джорджина думала, что и другие разделяют ее чувство, однако, казалось, все обстояло как раз наоборот. Он знал почти каждого по имени, и хотя, по ее мнению, держался со свойственной ему самоуверенностью, фермеры такую снисходительную манеру общения, видимо, считали совершенно естественной для человека его положения.
Для нее было загадкой, как ему удалось заслужить их признание. Но тут на память ей пришли слова сэра Джона о том, что ни один землевладелец, который хорошо знает свое дело и заботится о благе своих арендаторов, никогда не будет иметь с ними проблем. Она неохотно признала это. Судя по разговорам вокруг, именно эту тактику и избрал для себя Шеннон. Несомненно, многие из фермеров, так же как и Дансел Линч, с сожалением наблюдали, как земля уходит из рук Пауэров, и опасались намерений нового хозяина. Но, видимо поняв, что эти намерения направлены также на их пользу, были не прочь избавиться от нерадивых владельцев, правивших ими после смерти Деклана Пауэра.
Джорджина умирала от страха, боясь оказаться разоблаченной, и отчаянно пыталась найти способ, как поскорее сбежать. Один раз ей показалось, что цепкий взгляд быстрых серых глаз Шеннона выхватил ее из компании соломенных парней, но в следующее мгновение он отвернулся, и она с облегчением вздохнула.
Все это время она не спускала глаз с двери, и, когда хозяин повел Шеннона в комнату, где был накрыт праздничный стол, она решила, что удобный момент наступил, и, тихонько продвинувшись к выходу, выскользнула наружу. Очутившись на свежем воздухе, она вздохнула полной грудью и засеменила по лужайке так быстро, как только позволял ей неуклюжий наряд. Вблизи коттеджа она не отважилась снять соломенный костюм и решила сделать это, когда доберется до той самой рощицы, где нашла его.
Она уже почти достигла нужного места, как вдруг позади себя услышала топот копыт. Резко обернувшись, она увидела, как прямо на нее движется двуколка, и услышала голос Шеннона, который настойчиво звал ее.
– Подождите, мисс Пауэр! – крикнул он, останавливая двуколку рядом с ней.
Обескураженная, она застыла на месте, а он как ни в чем не бывало, словно перед ним стояла благовоспитанная юная леди в обычном платье, а не это нелепое чучело из соломы, продолжал:
– Вам придется довольно долго добираться до дому, но, кажется, собирается дождь. И если вы сядете рядом со мной, я буду рад отвезти вас домой.
Его спокойная уверенность неожиданно вызвала у Джорджины раздражение и чувство досады, что ее разоблачили.
– Как вы догадались, что это я? – спросила она.
– На вашем месте я не был бы столь самоуверенным, – сухо ответил он. – Здешние люди обладают большим чувством такта, мисс Пауэр, и, если они увидят ряженого в туфлях, какие не носят здешние парни, они не будут тыкать в него – или в нее – пальцем, дабы не ставить в неловкое положение.
Джорджина непроизвольно посмотрела на носы своих голубых туфелек из мягкой кожи, выглядывавших из-под края соломенной юбки, и поспешно спрятала их.
– Боюсь, теперь уже поздно, – усмехнулся Шеннон, наблюдая за ней. – Я бы посоветовал вам снять с себя сей наряд, прежде чем вы сядете рядом со мной. Моей лошади, как вы могли заметить, он страшно не нравится.
Ей оставалось лишь восхищаться, с какой легкостью он удерживает серую кобылку, испугавшуюся соломенного пугала. Однако ее восхищение ничуть не уменьшило ее гнева, и она упрямо возразила:
– У меня нет ни малейшего намерения ехать с Вами, сэр. Я дойду до дому пешком.
– Умоляю вас отказаться от этой мысли, мисс Пауэр, – настойчиво произнес Шеннон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26