Но отыскивать Станислава не стала, сказавши, что счета подобного рода предъявляет сам Господь Бог.
Впрочем, исчезновение Станислава с поминок раскрепостило компанию, и никто уже памяти покойницы не славословил, а говорили все как есть. Да и вообще вскорости решительно забыли причину своего застолья, и беседа пошла на дворовые и жизненные темы. Дворника Николая Петровича, как всегда, тянуло на политические дебаты, жирная Людмила откровенно приставала к другу Пети Вове, и на этот раз ее усилия увенчались успехом, потому что ближе к сумеркам оба исчезли из-за стола и появились лишь утром.
Петя во время поминок, к удивлению Нины, был малоразговорчив, не заводился в жарком споре с Николаем Петровичем, выпивал очень и очень умеренно, а когда в застолье наступила короткая пауза-передышка перед новым, заключительным рывком, негромко спросил Нину, сидевшую рядом:
– Нинель, а ты этих двух бандитов совсем не разглядела?
– Куда там! Ты ж сам сказал, что они в чулках на голове были.
– Ага. А водителя машины?
– Тоже нет. Я ж едва выскочила, как они дерганули.
– У меня на обзор времени было побольше...
– Ну и что?
Он помолчал, рассеянно поглядел на расшумевшихся гостей, потом сказал при полном отсутствии волнения и напряжения в голосе:
– Не могу, Нинель, утверждать точно, но сдается мне, что за рулем сидел Станислав.
– Господь с тобой! – ахнула Нина.
– Да, Нинель. Когда оба этих охламона побежали к машине, водитель оглянулся и включил мотор. Лицо его при этом попало в пятно света. Поручиться на сто процентов не могу, но сдается мне, что это был Стасик-племяш.
– Что же делать?
– Да ничего, – пожал плечами Петя. – Ты же видишь, что на страну надвигается криминальная революция. Раньше по Москве за месяц было пяток убийств, и то считалось за много, а теперь ежедневно по пять-шесть, и скоро будет еще больше. Ощущение такое, что бандитские времена наступают. И нам свои физиономии туда совать не следует.
– Надо бы тебе все-таки сообщить, – неуверенно сказала Нина.
– Домыслы?
– Хотя бы.
– А неужели ты думаешь, что милиция не держит его самым первым на подозрении? Это ж ясно как Божий день – мальчик ждал-ждал смерти старушки, ждал-ждал наследства, под него в долги залез, и ждать уже не хватило никаких сил. Так что, Нинель, его трясут в первую очередь. Но парень он образованный и неглупый и хорошим алиби наверняка обзавелся.
– Тогда молчи. И никому об этом не говори, – решительно сказала Нина.
– Я так и делаю. Наталье я ничего не сказал и не скажу. Знаешь только ты.
– А мне зачем сказал?
– Не знаю. Ощущение такое, что эта смерть в недалеком будущем принесет нам еще кое-какие сюрпризы.
Через неделю в квартиру Прасковьи въехал одноногий ветеран Отечественной войны, который ждал отдельной квартиры тридцать четыре года, был одинок, тих, моментально влился в ряды общественности двора, звался Василием Ивановичем и частенько заглядывал к Наталье на огонек.
К тому же времени Нина окончательно убедилась, что никаких средств на год ей не хватит и не найти этих средств, чтобы в соответствии со своим планом нянчить в домашних условиях Игорька до годовалого возраста. Квартиру все-таки приходилось сдавать, как это ни было рискованно. Хотя бы на полгода. Желательно – иностранцам, поскольку там расплата шла на доллары, а он, доллар, еще год назад считавшийся официально стоимостью 70 копеек, теперь уже перевалил в своей цене отметку сто рублей и поднимался все выше и выше.
Жизнь вообще становилась невыносимой – прилавки магазинов вовсе оскудели, и очереди поутру начали выстраиваться не только в алкогольные отделы. И не волновали все эти неприятности только Наталью. Нина никогда не видела ее в таком ежедневном и постоянно ровном настроении. Она просыпалась с песней на устах и весь день чирикала словно птичка, исчезала и возвращалась с полной сумкой продуктов, на вопросы, откуда все достала, отвечала легким смехом, помолодела прямо на глазах, а свои любовные отношения с Петенькой настолько перестала скрывать, что шла с ним в кино через двор под руку и при этом оглядывалась с победоносным видом.
Желающих снять квартиру Нины оказалось трое. Молодой азербайджанец, подполковник с женой и маленьким ребенком и наиболее выгодный кандидат – немец из какой-то совместной фирмы.
Нина встретилась со всеми троими, и каждый по-своему ей понравился, каждый внушал доверие. Поразмыслив как следует и ни с кем не советуясь, она остановила свой выбор все-таки на подполковнике. Хотя он и тянул на сумму меньшую, чем другие, зато, в случае чего, было известно хотя бы, куда и кому идти жаловаться.
Вечером, за ужином на кухне, Нина сообщила о своем решении Наталье, а та поначалу лишь кивнула головой, сказав коротко:
– Сдавай.
Петя решение Нины одобрил.
– Азербайджанцы, Нинон, это мусульмане. Между собой они придерживаются какого-то кодекса чести, но по отношению к христианам, то бишь нам грешным, этого кодекса у них нет. Как я подозреваю, даже более того. По их понятиям обмануть иноверца – дело святое и достойное всяческого уважения. А говоря в целом, я склонен придерживаться той позиции, что третья мировая война, если будет, то будет она опять религиозной, между мусульманским и христианским мирами. Поскольку...
Петя запустил в ход свои обильные рассуждения, которые в обычное время Нина слушала в охотку, а Наталья во всяком случае терпела. Но тут она сидела мрачная и минут через пять прервала своего дружка:
– Я думаю, что хату сдавать не надо.
– Это как? – удивленно спросила Нина.
– Так.
– А жить на что?
– Найдем.
– Я и так на твоей шее две недели сижу!
– Сиди дальше.
– Перестань, Наталья. Я ж не больная, не инвалид. Могу и работать, но хочется, чтоб Игорек раньше времени в чужие руки не попал.
– Не попадет, – сухо сказала Наталья. – Вытянем.
– Кушать что будем?
Наталья помолчала и сказала сквозь зубы:
– Я дам тебе денег.
– Ты?! – поразилась Нина.
– Я.
– Откуда они у тебя?
– А это уж дело не твое.
Наталья вышла в свою спальню и вернулась с пухлым конвертом. Села к столу и сказала, ни на кого не глядя:
– Тебе надо продержаться около парнишки еще год. Потом сдашь в. эти ясли. Я тебе дам настоящие деньги. Тысячу долларов. Менять будешь понемножку, потому что доллар – это вещь надежная, а с родным рублем черт знает что творится.
– Тысячу долларов? – вытаращила глаза Нина.
– Да.
Петя тоже смотрел на Наталью во все глаза, ничего не понимая. Наталья открыла конверт и высыпала на стол кучку зеленых, гладких и хрустящих бумажек. Сказала небрежно:
– Я в лотерею выиграла. Или в какое-то лото.
– Доллары? – ехидно улыбнулся Петя.
– Как видишь.
– И много? – деловито спросил Петя.
– Хватит. Чтоб тебя в Америку отправить не босяком.
– Ты и мне дашь?
– У старухи молодой хахель должен быть сыт, обут, пригрет и при деньгах, – без улыбки отчеканила Наталья.
Петя попытался засмеяться, но получилось это фальшиво.
– Наталья, – тихо сказала Нина, – я твоих денег взять не могу.
– Это еще почему?
– Потому что ты их... ты их украла у тетки Прасковьи. В ту ночь мы с Петей побежали за бандитами, а ты осталась около Прасковьи в комнате одна. Ты их украла.
– Это твои домыслы. Тебе это без разницы.
– Как же без разницы?!
– Да так. Ты же не воруешь. Ты берешь в долг. Отдашь, когда сможешь.
– Да на них же кровь, Наталья! – Нина чуть не заплакала от нахлынувшего на нее страха.
– Деньги – это просто деньги. Бумажки, – ровно сказала Наталья. – Хоть на свет смотри, хоть через лупу, никакой крови на них нет. А если ты считаешь, что они твоей тетки Прасковьи, то полагай их за твою долю наследства.
– Как же ты могла, Наталья?
– Могла.
– Но...
– Что «но»?! – срываясь, крикнула Наталья. – Ну, не взяла бы я их, так куда бы они ушли? Наследничку?! Государству бездонному? В милицию их сейчас прикажешь отнести?! Что сделано, то сделано, и я ничуть ни о чем не жалею! А если правда, что Петька вчера сказал, будто бы за рулем бандитской машины этот Станислав сидел, то мы каждый по-честному получили свою долю наследства.
– Подожди, Натали, подожди! – возбужденно прервал ее Петя. – Ты мне объясни технологию своих действий! Как это ты умудрилась найти деньги, ведь бандиты все там успели перерыть!
Наталья помолчала, покривилась, потом нехотя сказала:
– Они в сундуках шарили, в перине, замки в шкафах ломали, как я полагаю, в свои рюкзачки всякие заклады покидали, золото, монеты и рубли, что нашли. А старуха была хитрой. То, что в доллары перегнала, держала в большой шкатулке, которая прямо на виду, на телевизоре стояла. Сверху всякие нитки-иголки, а на дне доллары. Я случайно туда заглянула. Или почти случайно. Можешь, Нина, рубить мне голову. Но мне на все плевать. Всю жизнь нищенствовала, так хоть теперь пару годочков поживу как белый человек. На курорт поеду и всякую прочую глупость совершу.
– Без меня, Наталья, – сказала Нина. – Ты можешь обижаться, но я таких денег никак взять не могу.
– Так ведь в долг! Не подарок.
– Все равно.
– Стоп, дамы! – весело прервал их Петя. – Я чувствую, что ваш диалог может привести только к тому, что рухнет многолетняя дружба, а она, поверьте мне на слово, превыше долларов в любых суммах. У меня есть светлая идея. Натали предлагает деньги в долг, но щепетильная Нинон не может их принять, поскольку считает их «грязными», так?
– Так, – отвернулась Нина.
– Следовательно, чтоб свершилась такая финансовая операция и при этом не задела нравственности участников, сделки, эти доллары требуется всего-навсего «отмыть».
– Это как? – спросила Наталья.
– Элементарно. Ты, Натали, даешь мне тысячу сто долларов в долг под официальную расписку. А я, в свою очередь, из этих тысячи ста долларов даю в долг тысячу Натали, также под официальную расписку. Срок возврата взаимных долгов оговариваем в расписках, ставим свои подписи, и в таком случае все у нас получается по закону. Во всяком случае, нравственному. Я человек не гордый и крови на этих бумажках не вижу, потому принимаю их без смущения, а ты, Нинон, получаешь их от меня, то есть уже совершенно чистыми, поскольку я получил деньги отнюдь не преступным путем. Так, Нинон, или не так?
– Может быть, и так...
– Не может быть, а истина! – заключил радостный Петя. – Это элементарная операция капиталистического бизнеса, а коль наша Россия сейчас возвращается к капитализму, то считайте, что на этой кухне прошла одна из первых финансовых операций нового порядка. Давайте свои паспорта, расписки будем писать по всем правилам, так чтобы в дальнейшем они являлись настоящим документом, пригодным для подачи в любой суд.
– Зачем в суд? – не поняла Нина.
– Для взыскания.
Положенные расписки аккуратно написали минут за сорок. Петя дотошно проверял их и даже кому-то позвонил, проконсультировался. Срок взаимного возврата кредита определили в три года. Суммы передавались беспроцентно. Сделку обмыли парой бутылок шампанского, оказавшегося у Натальи, и уже засыпая около тихо сопящего Игорька, Нина радостно сообразила, что на руках у нее такая неимоверная сумма, что можно будет спокойно прожить достаточно долго, даже если внезапно вернется Нинка-маленькая.
Но Нинка-маленькая только в начале сентября прислала телеграмму с требованием денег на обратный проезд. Телеграмма была из Батуми, и Нина отправила туда требуемую сумму. Еще через две недели пришла аналогичная телеграмма, но уже из Ялты. Нина поразмышляла и снова отправила деньги. Но девчонка не появилась ни в сентябре, ни в октябре и телеграмм от нее больше не было.
В конце декабря, незадолго до Нового года, Игорек сделал первые три шага в своей жизни. И тут же упал носом в ковер. Заорал испуганно, но тут же успокоился, едва Нина взяла его на руки. Он был вообще очень спокойный мальчик. По мнению Нины, даже чересчур спокойный.
О подвиге своего сына Нина тут же сообщила Михаилу Соломоновичу, и тот сказал:
– Вообще-то, Нина Васильевна, мальчики, как правило, начинают ходить немного позже. Это девочки вскакивают на ножки до года. Но плохого в этом ничего нет, только, ради всех богов, не заставляйте его ходить принудительно. Когда захочет, начнет гулять сам. Как собственные дела?
– Да так. Потихоньку.
– Друга сердца завели?
– Не попадается, – засмеялась Нина.
– А партнера по постели?
– Времени нет.
– Вы меня разочаровываете, – печально сказал старик.
– Знаете, Михаил Соломонович, – неожиданно для самой себя решилась Нина, – раз Игорек встал на ноги, я, пожалуй, подыщу себе непыльную работенку где-нибудь рядом. Что-нибудь со скользящим рабочим днем, а к Игорехе приставлю на пару часов няньку.
– У вас есть такие средства?
– Найду.
– Тогда ваше решение идеально. Видите ли, ребенок ведь тоже вступает в мир, и мир не может быть сконцентрирован для него только на облике матери. Иначе потом возникнет чувство страха перед многоликостью Вселенной. Все правильно и желаю удачи.
Нина положила трубку и прикинула, как бы теперь осуществить свой план. На подсменку, пока она на работе, можно было позвать Наталью или вообще переселить ее сюда, на Шаболовку. Дополнительный вариант представляла из себя соседка Тамара Игнатьевна, у которой резко упало зрение и вязать различный ширпотреб в прежнем темпе и объеме она уже не могла. На автомобиль сыну она уже связала, все цели были достигнуты, женщина она была энергичная, спокойная и здоровая, так что переговоры подобного рода с ней провести было можно.
Весь вопрос в том, чем заняться, куда податься. Возвращаться в ресторан и продолжать свою деятельность официанткой Нине не хотелось не потому, что она разлюбила эту суетливую и жесткую работу, а просто захотелось перемен. Она вдруг сообразила по ходу своих размышлений, что деньги, как таковые, основной роли в ее выборе не играют. Кредит от Натальи она расходовала крайне бережно, а сама Наталья намекнула, что проведенную операцию по отмывке в случае нужды можно повторить. Так что работа требовалась такая, чтоб быть на людях и вместе с тем надо было не обделять вниманием ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53