Было тихо. Могучая река бесшумно катила свои воды. В темном небе голубоватыми искрами горели и падали звезды. Казалось, не было ни войны, ни страданий, ни ужасов…
– Фридрих, посмотрите, вон там над замком совершенно красная звезда.
– Это Марс! – мечтательно сказал Фридрих. – Одна из самых загадочных планет.
– Марс – это жестокий бог войны!
– То мифология, Марта. Древние италийцы называли Марсом бога войны… Этот Марс – самая манящая, самая влекущая планета… На ней, если смотреть в телескоп, видны каналы…
– Может быть, там живут такие же люди, как и мы?
– Не знаю… Но верю, что в недалеком будущем жители Земли полетят на Марс. Я сам много лет думаю над постройкой межпланетного корабля.
– Правда? Это так интересно, Фридрих… Неужели найдутся люди, которые отважатся полететь на Марс?
– Я сам готов был на это еще недавно…
– Как? А сейчас?
– Не знаю… Сейчас, когда я узнал вас, пожалуй бы предпочел остаться на земле, – улыбнулся Фридрих.
Марта потупилась. Помолчала.
– Янис рассказывал, что вы собирались строить какую-то ракету?
– Да. Ракета и будет межпланетным кораблем… Я делал расчеты…
– Расскажите, Фридрих.
– Что вы, Марта. Это совсем не интересно!
– Мне всегда хотелось знать, живут ли люди на других планетах? Я даже думала, что есть другая земля и там живет точь-в-точь такая же Марта.
– Нет, второй Марты не может быть. Вы единственная! – воскликнул Фридрих, осмелев, и взял ее руки в свои.
– Вы шутите, Фридрих… А правда, вы уверены, что можно построить межпланетный корабль?
– Уверен. И буду всю жизнь трудиться над его построением.
– Это хорошо, Фридрих. Я еще тогда, маленькая, вас запомнила. Вы не такой, как все. Не такой.
– Какой же я? – с улыбкой спросил Фридрих.
– Не знаю… не умею объяснить… но вижу, вы какой-то другой… И знаете, я верю почему-то, что вы сможете построить этот звездный корабль.
На глазах Фридриха заблестели слезы.
– Марта! Неужели вы правда верите?
– Да, да! Я верю, Фридрих. Вы так много знаете, что нельзя не поверить… Нельзя!..
3
В начале июля по Риге поползли зловещие слухи: «Немцы прорвали фронт». Словно бы в подтверждение им, из Задвинья хлынул поток беженцев, растянувшийся через весь город…
На заводе «Проводник» шла спешная эвакуация шинного производства. Станки и машины на стальных валках рабочие выкатывали из цехов и втаскивали на железнодорожные платформы. Запасы американской резины и колониального каучука грузили в большие пульмановские вагоны.
Цандер следил за демонтированием оборудования и уходил с завода лишь ночью, когда его подменял техник.
Отправка первого эшелона, с которым должен был уехать Цандер, была намечена на 15 июля. Однако погрузка затягивалась и Цандер только 14-го, в три часа, был отпущен домой, чтоб собрать вещи и попрощаться с родными.
Выйдя с завода, он нашел извозчика и, заехав лишь на минутку домой, погнал к Кудзиням. Марта последний раз не пришла на свидание, и он боялся, не случилось ли с ней беды.
Ему открыла дверь Минна Яновна, мать Марты, еще не старая, миловидная женщина, с седой прядью в темных густых волосах.
– Фридрих, что с вами? Вы такой усталый, измученный…
– Три дня не выходил с завода – готовились к эвакуации.
– Значит, слухи подтверждаются, немцы прорвали фронт?
– Говорят, что немцев остановили, однако заводы вывозят… А что у вас, Минна Яновна? Есть ли вести от Яниса и Пауля?
– Пауль в военном училище, и от Яниса было письмо – пока жив, здоров.
– Я очень рад! А Марта? Что с ней? Она в прошлый раз не пришла на свидание.
– Не волнуйтесь, Фридрих, у них тоже горячка – отправляют раненых в глубь России. Сестры дежурят сутками…
– А госпиталь не будут эвакуировать?
– Об этом не говорят…
– А я, Минна Яновна, уезжаю… Завтра к восьми утра должен явиться с вещами на товарную станцию.
– Как, Фридрих?.. И Марта не знает?
– Я разыщу ее и объяснюсь… Я решился сделать предложение… И если она не откажется, вы вместе приедете ко мне в Москву.
– Фридрих, сынок! Как я ждала этих слов! – Минна Яновна бросилась к Фридриху и нежно поцеловала его. – Фридрих, дорогой, сейчас же, сейчас же идем к Марте! Меня пропустят, я вызову ее.
– Минуточку, Минна Яновна. – Фридрих достал бумажник и вынул из него тугой пакетик. – Я не хочу, чтоб Марта знала об этом… Возьмите, пожалуйста. Тут деньги на дорогу… Пятьсот рублей.
– Так много? Нет, нет…
– Я хорошо зарабатываю… Прошу вас! Вам пригодятся… ведь война!..
– Спасибо, сынок, спасибо! – Мать спрятала деньги и надела легкую накидку.
– Идемте!
Фридрих отер платком внезапно выступивший пот.
– Простите, Минна Яновна, я, может быть, поступил излишне самоуверенно. Эта спешка меня совершенно сбила с толку. Вдруг Марта удивится, откажется, прогонит?
– Нет, Фридрих, нет! Она любит вас, я знаю… Как она радуется, когда бежит на свидание… Идемте!..
Они быстро сбежали с лестницы и минут через пятнадцать были у госпиталя.
– Постойте тут, у подъезда. Я ее сейчас же пошлю.
Фридрих ждал, и в его мыслях уже рисовалась картина встречи: «Сейчас она выбежит в белом халате, в косыночке с красным крестом. Я начну лепетать что-то несвязное, а она прервет мою болтовню радостным возгласом, красивая, синеглазая, бросится мне на шею, поцелует и заплачет от счастья».
Послышались легкие женские шаги. «Это она», – подумал Фридрих и вбежал на площадку подъезда.
Но вместо Марты вышла мать.
– Фридрих, голубчик, она уехала на вокзал встречать раненых.
– Что же делать?
– Давайте возьмем извозчика и поскачем туда.
– Правда. Поехали!..
На вокзале сказали, что состав с ранеными подан на запасной путь. Пришлось обходить кругом. Но когда Фридрих с Минной Яновной добрались до запасного, Марты там не оказалось: она уехала с первыми фургонами.
– Ах, беда! Что же делать? Ведь мне еще нужно собраться и проститься с родными, – простонал Фридрих.
– Голубчик! – ласково сказала мать. – Поезжайте домой и устраивайте свои дела – завтра я привезу Марту к поезду…
– А вдруг, а вдруг ее не пустят?
– Нет, нет, не беспокойтесь. Я сейчас же еду в госпиталь и договорюсь с начальством. Поезжайте спокойно – завтра к восьми мы будем у поезда.
Три пассажирских вагона для начальства и несколько десятков теплушек для рабочих стояли на товарной станции. На платформе была сутолока: люди с чемоданами, с узлами, с детьми, толкая друг друга и крича, отыскивали свои вагоны.
Часам к девяти платформа опустела, и Фридрих, нервно ходивший вдоль зеленого вагона, увидел Андрея Стрешнева в сером костюме и в синей инженерской фуражке.
– Андрюша, наконец-то, я так волнуюсь. Ведь Марты с матерью до сих пор нет.
– У входа военный патруль, никого не пропускают.
– Как же так? А ну пойдем вместе. Может, это германские агенты устроили пробку, чтоб задержать отправку эшелона?
Они побежали к воротам, но оттуда, прорвав заграждение, уже хлынула гудящая толпа. Фридрих узнал Минну Яновну, несущую корзину с провизией, и поспешил навстречу.
– А Марта? Где же Марта?
– Как, разве она не пришла?
– Нет! – побледнел Фридрих.
– Мы вместе вышли из госпиталя, и она поехала прямо на вокзал, а я еще заезжала за корзинкой.
– Боже мой! Уж не случилось ли чего?
– Может, она прошла с другой стороны? – вмешался Стрешнев. – Идемте к поезду.
Около вагона, нервно взглядывая на часы, стоял седой старик в чесучовом пиджаке.
– Папа! – крикнул Фридрих и, подойдя, представил ему Минну Яновну.
– Очень, очень рад, а где же невеста?
– С ней что-то случилось, пана. Она выехала из госпиталя час назад…
– Сейчас такое время, что ничему удивляться нельзя… Может, еще успеет.
Паровоз оглушительно загудел.
– Господа! Господа! Отправляемся! – закричал кондуктор.
– Но где же Марта? Боже мой, – вздохнул Фридрих, поднимаясь на цыпочки и стараясь взглянуть через головы провожающих.
Раздался свисток главного кондуктора. Паровоз еще раз оглушительно свистнул и медленно пополз.
– Господа, скорее, скорее!
Фридрих обнял отца, поцеловал Минну Яновну, крепко пожал руку Стрешневу и на ходу вскочил в вагон.
В этот миг на горке между пакгаузами появилась девушка в белой косынке с цветами.
– Марта! Марта! – взвился над сутолокой радостный крик.
Девушка вздрогнула, увидела Фридриха и, простирая к нему руки, что-то закричала.
Но паровоз загудел, заглушив ее слова.
Фридрих лишь видел, как к ней поднялась мать, а затем, поддерживаемый Стрешневым, старик Цандер. Все четверо махали платками, пока поезд не скрылся за поворотом…
4
До Москвы ехали долго: стояли на полустанках, на разъездах, давая дорогу составам с войсками, эшелонам со снарядами, пушками, амуницией, хлебом, пропуская вперед санитарные поезда с красными крестами на вагонах. Путь был одноколейный, забитый до последней крайности.
Лишь на шестые сутки ночью вдали, на невысоких холмах, показалась усыпанная бисером огней Москва.
Разбуженный соседями Цандер быстро оделся, вышел в коридор к открытому окну. Там, дымя папиросами, уже стояли несколько человек.
– Вот она, матушка-Москва!
– Вот она, златоглавая!
Цандер глядел на проплывавшее мимо, похожее на Млечный Путь, созвездие желтых огней.
«Как-то встретит нас Первопрестольная! Где будем работать? Удастся ли снять хорошую квартиру, чтоб могла приехать Марта с матерью?.. Впрочем, приедет ли она – тоже вопрос… Ведь не обмолвились ни единым словом…»
Размышляя, Цандер не заметил, как поезд подошел к станции.
– Вставайте! Приехали! – закричал кондуктор, стуча железным ключом в двери. В коридор стали выскакивать заспанные, растрепанные люди.
– Где стоим?
– На месте! В тупик загнали…
Цандер вслед за другими вышел из вагона, спрыгнув на утоптанную дорожку. Справа стеной стоял черный дремучий лес, и конца ему не было видно.
– А где же Москва?
– До Москвы пятнадцать верст! А это Тушино – место нашего назначения.
Цандер между вагонами взглянул на другую сторону. В темноте мелькнули реденькие огоньки какого-то поселка.
– Что делать будем, господа? – спросил кто-то тоскливо.
– Велено до утра спать!
– «Вот тебе и Первопрестольная!» – вздохнул Цандер и, взобравшись на ступеньки вагона, побрел в свое купе…
Рижан разбудили паровозные гудки, грохот и тарахтенье телег, крики ямщиков, извозчиков, распорядителей и квартирных. Распорядители с красными повязками и квартирные посыльные с белыми стали выкрикивать по спискам приехавших рабочих и распределять их по подводам.
Господ инженеров усадили в извозчичьи коляски, а вещи уложили на ломовые дроги и по пыльной дороге поехали в Тушино – большое старинное село.
Цандеру отвели в новом пятистенке просторную светлую комнату с крашеными полами и городской мебелью. Хозяин – русобородый крепыш в жилетке поверх косоворотки, в добротных сапогах – сам встретил гостя, назвавшись Иваном Назарычем.
– Пожалуйста, барин, располагайтесь как дома. Ежели желаете столоваться с нами – милости просим. У нас хоть и попросту, зато будете сыты. А коли привыкли по-городскому – можно в трактире…
– Об этом после, Иван Назарыч. Сейчас я хотел бы разобрать вещи, обосноваться и написать письма.
– Это пожалуйста. Я сейчас распоряжусь. А если в Москву потребуется – никакого поезда не надо, у меня два рысака – за двадцать минут домчу. Мы с сыном – лихачи!
– Спасибо, Иван Назарыч, спасибо!
– Сейчас я скажу, чтобы несли вещи. А если чего потребуется по домашности, приказывайте жене и бабке – они завсегда на кухне…
Выехав из Риги, Фридрих не переставал думать о Марте. Досадовал на себя, что послушался матери и не разыскал ее накануне отъезда.
«Как теперь сложатся отношения? Захочет ли она приехать? Не подумает ли, что я пренебрег ею? Не оскорбится ли?..
Может, она и к поезду опоздала умышленно, не желая видеть меня, и показалась в последнюю минуту лишь для того, чтобы вывести из неловкости мать?.. О, женщины! Их так трудно понять!..»
Тем не менее Фридрих выходил на каждой большой станции и посылал Марте телеграммы, полные тоски, надежды, любви…
Прибыв в Тушино и обосновавшись у гостеприимного Ивана Назарыча, Фридрих тут же написал Марте теплое, взволнованное письмо: горячо говорил о своих чувствах и просил ее руки.
«В случае, если над Ригой нависнет опасность оккупации – выезжай ко мне вместе с мамой. Сегодня же я отправлю письмо своему другу Стрешневу, который будет эвакуироваться с заводом «Мотор», и попрошу его позаботиться о вас».
Написав оба письма, Фридрих отнес их на почту и одновременно отправил в Ригу телеграммы с новым адресом Марте, отцу и Стрешневу.
Прошло дней десять. Еще письма Фридриха застряли где-то в военной цензуре, а уж от Марты пришла первая весточка:
«Дорогой, любимый Фридрих! Получила телеграмму из Тушина. Рада, что у тебя все хорошо. А я целую неделю плакала и не находила себе места из-за того, что опоздала к поезду.
Я сердцем с тобой! Я в любую минуту готова бы выехать к тебе, но пока это невозможно. Я, как сестра милосердия, считаюсь мобилизованной и не имею права покинуть госпиталь…
Однако у нас в Риге стали упорно говорить, что последние поражения немцев на западе и австрийцев у нас предвещают скорое окончание войны. Может быть, не так уж долго ждать? Любимый, как бы я хотела быть с тобой! Не тоскуй, пиши мне чаще. Я буду ждать тебя, мой дорогой. Я буду тебе верна.
Целую и обнимаю.
Твоя Марта».
5
На заводе сидели представители военного ведомства, а шинное производство налаживалось медленно.
Рабочие и инженеры трудились без всякого энтузиазма. В народе ходили слухи о предательстве среди высших генералов, о шпионах, засевших чуть ли не в Зимнем дворце, и о покровительстве им самой царицы…
Фридрих Цандер, с увлечением взявшийся за новое дело в прошлом году, теперь совершенно охладел к нему. Он изучил процесс вулканизации, узнал, как изготовляется различная резина и прорезиненные ткани, и больше это производство его не занимало. Он служил на заводе, честно выполняя свои обязанности, но мысли его были заняты другим…
Когда от Марты было наконец получено так много значившее для него письмо, он успокоился и опять вернулся к своей давнишней мечте – мечте о межпланетных перелетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80