Обёрнутая слишком свободно ткань грозила свалиться, а слишком туго – давила и заставляла семенить. Даже правильно надетый токар – требовал от владельца постоянно поддерживать его левой рукой. Идти в токаре нужно было неспешно, аккуратно, выверяя каждый шаг, чтобы случайно не наступить на свисавшие концы одеяния. Такая одежда не подходила тем, кто работает в поте лица. Токар предназначался исключительно для господ, символизируя их богатство и власть.
Захватив Миэрин, Дени хотела запретить токары, но совет её переубедил.
– Мать Драконов должна носить токар, иначе её возненавидят навеки, – предупредила Зелёная Милость, Галазза Галар. – Среди нас, ваша лучезарность, одетая в вестеросскую шерсть или мирийские кружева навсегда останется чужой – нелепой иностранкой и дикаркой-захватчицей. Королева Миэрина обязана соблюдать традиции Старого Гиса.
Бурый Бен Пламм, капитан Младших Сыновей, объяснил доходчивей:
– Тому, кто хочет править зайцами, следует отрастить длинные уши.
«Длинные уши», выбранные для сегодняшнего приёма, были сделаны из тонкого белого полотна, украшенного по краям золотыми кисточками. Лишь с третьего раза и при помощи Чхику она сумела правильно намотать на себя токар. Ирри принесла ей корону в виде трёхголового дракона её дома – свёрнутое кольцами тело было сделано из золота, крылья – из серебра, а головы – из слоновой кости, оникса и нефрита. Ещё до конца дня от веса короны шея и плечи устанут и будут ныть. Но, как сказал один из её предков: «Корона и не должна быть лёгкой». «Наверное, это был Эйегон. Только который?»
Семью Королевствами правили пять Эйегонов, мог бы быть и шестой, если бы псы Узурпатора не убили сына её брата, когда тот был ещё грудным младенцем. «Если бы он выжил, я бы сейчас вышла за него замуж, – размышляла Дени. – Эйегон был бы ближе мне по возрасту, чем Визерис». Дени ещё только зачали в те дни, когда умерли Эйегон с сестрой, а их отец – её брат Рейегар – погиб ещё раньше, сражённый Узурпатором на Трезубце. Другой её брат, Визерис, умер в Вейес Дотрак, вопя от боли, с короной расплавленного золота на голове. «Они и меня убьют, если я им это позволю. Ножи, зарезавшие Храброго Щита, предназначались мне».
Она не забыла детей рабов, прибитых к столбам вдоль дороги от Юнкая. Никогда не забудет. Их было сто шестьдесят три – на каждую милю по одному ребёнку, рукой указывавших ей путь. Когда Миэрин пал, она приказала прибить к столбам столько же великих господ. Их медленную кончину сопровождали рои мух и вонь, ещё долго висевшая в воздухе над площадью. Хотя иногда Дени боялась, что дальше этого она не продвинулась. Миэринцы были коварны, упрямы и сопротивлялись ей при каждой возможности. Они освободили рабов... но тут же наняли их обратно в качестве слуг за такую ничтожную плату, что многие из них едва могли себя прокормить. Слишком старых и слишком юных, непригодных к работе освобождённых рабов просто вышвырнули на улицы вместе со слабыми и больными. И всё равно великие господа собирались на своих великих пирамидах, чтобы пожаловаться на то, что королева драконов наполнила их великий город толпами немытых нищих, ворами и шлюхами.
«Чтобы править Миэрином, я должна завоевать любовь миэринцев, как бы я их ни презирала».
– Я готова! – сказала она Ирри.
Резнак и Скахаз ожидали королеву на верху широкой мраморной лестницы.
– Великолепная, – объявил Резнак мо Резнак, – сегодня вы так ослепительны, что мне больно на вас смотреть. – Сенешаль был наряжен в токар из тёмно-красного шёлка с золотой каймой. Маленький, потный человечек, благоухавший так, словно искупался в духах, говорил на ломаном высоком валирийском, сдобренном мощным гискарским акцентом.
– Вы очень любезны, – ответила Дени на том же языке.
– Моя королева, – прорычал бритоголовый Скахаз мо Кандак. У гискарцев волосы были густыми и жёсткими, и по старинному здешнему обычаю мужчины укладывали их в причёски в виде рогов, шипов или крыльев. Побрив голову, Скахаз отринул древний Миэрин, приняв новые обычаи. Его родичи Кандаки сделали то же самое. Остальные, из страха ли, веяний моды или амбиций – Дени не могла сказать точно – последовали их примеру. Теперь их называли Бритоголовые. Скахаз был главой Бритоголовых... и злейшим предателем для Детей Гарпии и им подобных. – Мы слышали про евнуха.
– Его звали Храбрый Щит.
– Многие умрут, если не наказать убийц.
Несмотря на обритую налысо голову, лицо Скахаза было очень отталкивающим – низкий лоб, под маленькими глазками залегли большие мешки, огромный, испещрённый угрями нос и сальная кожа, скорее жёлтого, чем янтарного оттенка, обычного в этих краях. Грубое, жестокое и злое лицо. Дени могла только надеяться, что его обладатель окажется хотя бы честным.
– Как же я накажу убийц, если не знаю, кто они? – удивилась она. – Скажи мне, отважный Скахаз.
– У вас нет недостатка во врагах, ваше величество. Их пирамиды видны с вашей террасы. Зак, Хазкар, Газин, Меррек, Лорак – все древние рабовладельческие фамилии. И Пал. Больше всех вас ненавидит Пал. Теперь этим Домом правят женщины – злобные, кровожадные старухи. Женщины не забывают... и не прощают.
«Да, – подумала Дени, – когда я вернусь в Вестерос, псы Узурпатора это узнают». Это правда, что между ней и родом Палов стояла кровь. Сам Ознак зо Пал погиб, сражаясь с Бельвасом Силачом, а его отец – командир городской стражи – умер, защищая ворота, когда те разнёс в щепки Джозо, прозванный Хреном Джозо. Три его дяди были в числе ста шестидесяти трёх распятых на площади.
– Сколько золота нам следует предложить за информацию о Детях Гарпии? – спросила Дени у Резнака.
– Награду в сто монет, если так будет угодно вашему великолепию.
– Тысяча нам нравится больше. Столько и предложите.
– Ваше величество, вы не спросили моего совета, – заметил Скахаз Бритоголовый. – Но я всё равно скажу. За кровь платят кровью. Возьмите по мужчине из каждой семьи, что я назвал, и казните. В следующий раз заберите двоих... Третьего раза не будет.
Резнак задрожал от ужаса:
– Не-е-ет, добрейшая королева! Подобная жестокость призовёт на наши головы гнев богов! Я клянусь, мы найдём убийц, и вы увидите, что ими окажутся подлые плебеи.
Сенешаль был такой же лысый, как Скахаз, однако в его случае, дело касалось богов.
«Стоит появиться хоть одному волосу, мой парикмахер тут же с бритвой наготове», – сказал он ей в день своего возвышения. Но иногда Дени казалось, что бритва лучше бы подошла для шеи Резнака. Несмотря на свою полезность, он мало ей нравился, а доверяла ему она ещё меньше.
Бессмертные предупреждали, что ей суждено пережить три предательства. Мирри Маз Дуур – первое, сир Джорах – второе. «Станет ли Резнак третьим, или Бритоголовый, или Даарио? А может, это окажется некто, кого я до сих пор не подозревала – сир Барристан, Серый Червь или Миссандея?»
– Скахаз, – обратилась она к Бритоголовому, – спасибо вам за совет. Резнак, посмотрим, на что способна тысяча золотых. – Придерживая токар, Дейенерис спустилась мимо них по широкой мраморной лестнице. Она шла медленно и очень осторожно, не то обязательно наступила бы на край одеяния и влетела бы в зал кувырком.
Миссандея объявила о её приходе. У миниатюрной помощницы был сильный приятный голос.
– Все на колени перед Дейенерис Бурерождённой, Неопалимой, королевой Миэрина, королевой андалов, ройнаров и Первых Людей, кхалиси Великого травяного моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов!
Зал был полон. Вдоль колонн выстроились вооруженные щитами и копьями Безупречные, их остроконечные шлемы торчали вверх, словно ряды кинжалов. Миэринцы столпились с восточной стороны около окон. Освобождённые стояли отдельно от бывших хозяев. «Пока они не станут рядом, в Миэрине мира не будет», – подумала Дени.
– Поднимитесь, – приказала она, садясь на скамью. Зал поднялся. «По крайней мере, хотя бы это они делают вместе».
Резнак мо Резнак развернул список. Обычай требовал, чтобы королева начала приём с астапорского посла, бывшего раба, ныне называвшего себя лордом Гхаэлем, хотя, похоже, никто не знал, где его земли.
У лорда Гхаэля был полный рот коричневых гнилых зубов и жёлтое, острое, как у хорька лицо. И ещё у него имелся подарок.
– Клеон Великий посылает эти туфли, в знак его любви к Дейенерис Бурерождённой, Матери Драконов.
Ирри поднесла Дени туфли и надела их ей на ноги. Туфли были сделаны из позолоченной кожи, расшитой зеленоватым речным жемчугом. «Неужели король-мясник действительно думает, что пара симпатичных туфель поможет ему завоевать мою руку?»
– Король Клеон очень щедр, – произнесла она, – поблагодарите его за прекрасный подарок.
«Несмотря на красоту, эти туфли явно сделаны для ребёнка». Они оказались малы даже для миниатюрных ножек Дени.
– Великий Клеон обрадуется, узнав, что сумел вам угодить, – ответил Гхаэль. – Его величество также приказал мне передать, что он готов защищать Мать Драконов от всех её врагов.
«Если он опять предложит мне выйти за Клеона, я запущу туфлей ему в голову», – подумала Дени, но на этот раз посол ни словом не обмолвился о женитьбе.
Вместо этого он сообщил:
– Пришло время для Астапора и Миэрина положить конец жестокому правлению мудрых господ Юнкая – заклятых врагов всех свободных людей. Великий Клеон приказал мне передать, что он и его новые Безупречные скоро выступят.
«Эти его новые Безупречные – просто глупая шутка».
– Передайте королю Клеону, что с его стороны было бы мудрым шагом заботиться о собственных садах и позволить юнкайцам заботиться о своих.
Ей не то чтобы очень нравился этот город. Она всё больше сожалела о том, что, победив его армию, покинула Юнкай, не захватив сам город. Мудрые господа вернули рабов, едва она двинулась дальше, и теперь вовсю занимались набором рекрутов, вербовкой наёмников и поиском союзников в борьбе против неё. Хотя самопровозглашенный Великим Клеон был не лучше. Король-мясник также восстановил в Астапоре рабовладение, поменяв местами бывших рабов и их хозяев.
– Я всего лишь юная девушка и мало смыслю в военном искусстве, – сказала Дени послу, – но до меня дошли слухи, что в Астапоре голодают. Пусть король Клеон накормит своих людей, прежде чем вести их в бой. – Она взмахнула рукой, и Гхаэль откланялся.
– Великолепная, – обратился к ней Резнак мо Резнак, – не желаете ли выслушать благородного Хиздара зо Лорака?
«Опять?»
Дени кивнула. Высокий, стройный, с безупречной янтарной кожей Хиздар вышел вперёд и, подойдя к тому самому месту, где недавно лежало мёртвое тело Храброго Щита, поклонился. «Он нужен мне», – напомнила себе Дени. Хиздар был богатым купцом, обладавшим множеством друзей в Миэрине и ещё больше за морем. Он бывал в Волантисе, Лиссе и Кварте. У него были родственники в Толосе и Элирии, и, судя по слухам, имел некоторое влияние в Новом Гисе, с которым юнкайцы сейчас пытались вступить в союз против Дени и её правления.
А ещё он богат. Баснословно и сказочно богат...
«И станет ещё богаче, если я удовлетворю его просьбу», – подумала она. Когда Дени закрыла в городе бойцовые ямы, их стоимость резко упала. Хиздар зо Лорак, не теряя времени даром, прибрал их к рукам, и теперь владел почти всеми ямами Миэрина.
Красно-чёрные волосы этого аристократа были уложены в виде крыльев, расходившихся в стороны от висков, и создавалось впечатление, будто его голова вот-вот взлетит. И без того вытянутое лицо казалось ещё длиннее из-за тонкой бороды, в которую были вплетены золотые кольца. Пурпурный токар украшала расшитая аметистами и жемчугом кайма.
– Ваша лучезарность знает причину, по которой я тут.
– Полагаю да, – ответила Дени. – У вас нет иных забот, кроме как меня мучить. Сколько раз я вам уже отказывала?
– Пять раз, ваше великолепие.
– Значит, теперь уже шесть. Я не открою бойцовые ямы.
– Если бы ваше величество выслушали мои аргументы...
– Я уже их слышала. Целых пять раз. Вы придумали новые?
– Нет, они старые, – согласился Хиздар. – Но слова другие. Красивые и обходительные, более подходящие, чтобы заставить королеву изменить решение.
– Меня интересует причина вашей просьбы, а не ваше красноречие. Я слышала ваши доводы столько раз, что могу и сама просить за вас. Проверим? – Она подалась вперёд. – С самого основания Миэрина бойцовые ямы были его частью. Бои имеют под собой глубокую религиозную основу и являются кровавым жертвоприношением богам Гиса. Искусство смерти Гиса – это не резня, а демонстрация смелости, ловкости и силы, угодных богам. Победители не испытывают недостатка в еде, внимании и осыпаны почестями, а проигравших – чтят и помнят. Открывая ямы, я покажу горожанам своё уважение к их традициям и обычаям. Бойцовые ямы широко известны по всему миру. Они привлекают торговцев со всего света и пополняют казну. Все мужчины обожают кровопролитие, и ямы помогают удовлетворить это чувство. Это сделает мой город спокойнее. Для преступников, приговорённых к смерти на песке, ямы олицетворяют судебный поединок – последний шанс доказать невиновность. – Дени откинулась назад, вскинув голову. – Всё. Ну, как у меня получилось?
– Ваша лучезарность изложила суть дела намного лучше, чем я надеялся сделать это сам. Я вижу, что вы так же красноречивы, как и прекрасны. И полностью с вами согласен.
Она невольно засмеялась.
– Вы, но не я.
– Ваше великолепие, – прошептал Резнак мо Резнак ей на ухо, – обычно десятая часть прибыли бойцовых ям перечисляется в городскую казну. Эти деньги могли бы быть направлены на благородные дела.
– Могли бы, но если мы вновь откроем ямы, то должны будем взимать десятую часть со всего дохода до вычета расходов. Я всего лишь юная девушка и мало понимаю в таких делах, но я долго общалась с Ксаро Ксоаном Даксосом, чтобы это понять. Хиздар, умей вы так же хорошо выстраивать армии, как выстраиваете аргументы, то завоевали бы мир... но мой ответ «нет». В шестой раз.
– Как пожелает королева. – Он снова поклонился, так же низко, как и прежде. Жемчужины и аметисты мягко коснулись пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26