теперь Ахмету даже казалось странным — как можно было не понимать такие элементарные вещи. …Явился, мудило гороховое, еще б речь им толкнул, типа «Я пришел осчастливить вас плодами цивилизации!», мудило, ох, муди-и-ило… Это ж их самый кошмарный сон, единственная внешняя угроза — мы, «городские». И как не порвали сразу, тем более, на бабу ихнюю в лесу напал… — Ахмета до сих пор потряхивало от походных впечатлений. — …У них еще здорово все, рано с ними с позиции силы беседовать. Соль есть, без света сидеть привыкли, охотников — через дом, че им от нас надо, да ничего. Пока по три патрона на ствол не останется, репу чесать не начнут. Хотя слабые места тоже есть, как не быть… Лекарства нужны по-любому, курево опять же, шмотки тоже истаскаются… И последнее — почему он меня отпустил? Из «гуманности»? Ха, мент-гуманист, колобок повесился… Не-е-ет, он меня отпустил не из слюнявых соображений, а из вполне конкретных. У него свои понятки, и ход за мной теперь. Раз он курбаши у них, то у него свои интересы есть. Информация нужна ему? Конечно. Лекарства те же, это он через себя по-любому пустит, это еще и вопрос власти для него. Патрон к калашу тоже нужен, и это он пальцы гнул, типа у самого завались, вовсе не от того, что и впрямь завались, это он торговаться начал. А патрон ему нужен, нужен, иначе вместо тапочек мне на дорожку дроби в жопу дали бы… Куиш Большой и Куиш Малый от него в двух верстах, Сарыкульмяк — тоже рядом, Кырмыскалы те же, Хасли опять же… Им тоже где-то надо рыбу ловить, так ведь? Так. Вопрос контроля за озерами и покосами — это для них вопрос жизни и смерти. Да, технично он свою партию отыграл. Умный человек, ничего не скажешь. Но, бля, я тут тоже не лох чилийский. Че он там тр К кнул? «Ище афтмат найдешь, апят прыхады?» Приду, Исмаил-абы, приду. Сигналок вот только возьму, и приду. Охуеешь. Сего числа, как Конь выражается…
На этот раз подготовился тщательно. Разработал план, не поленившись сходить на рекогносцировку, отдал за ящик эсэмокпоследний коньяк, до смерти заинструктировал Витьку. Наконец, настал Великий День Смытия Позорного Пятна — исполненный решимости Ахмет отправился к курбаши поселка Вениково Исмаилу Магомедычу Тетееву с официальным визитом.
Пятно смылось — операция прошла в рамках намеченного плана. Ахмет наблюдал в ПАГ-17 панораму будущего «сражения при Веникове». Вот степенно вышедший из особнячка курбаши забавно присел, осыпанный срезанными очередью ветками, поднялась бестолковая суета. Вот, наконец, какая-то осмысленная реакция — толпа собравшихся во дворе подвергшегося нападению курбаши разделилась надвое, и большая часть потрусила к околице.
— Вить, вышли. Готов?
— Да готов, готов… Всегда готов…
— Ха! Все с берданками, прикинь! Ни одной волыны, моджахеды, епть… А, нет, один огрызок.
— Хули им этот огрызок, что есть, что нет. Застрелиться разве удобней.
Обе «тревожных группы» пошли вполне предсказуемыми маршрутами, обходя предполагаемое расположение стрелка.
— Давайте, давайте, малайки, пробегитесь мал-мал! Утрясите бешбармак… Э, Вить, слышь? Как только первые две сработают, сразу, понял? не жди, когда из колка полезут, а сразу! Чтоб не по траве пришлась, а где во-о-он, видишь? полосочка где распахана? Чтоб поняли, что не по ним, а — типа нельзя дальше.
— Бля, да сделаю, че ты греешься… Ты мне который раз уже это паришь, Ахмет, а? Сделаю, не ссы.
— Ладно, ладно…
Свистнула одна эсэмка, тут же — вторая, в колке сверкнули красные искорки. Едва Витька поставил пыльный заборчик, как засвистело с левого фланга, и упражнение повторилось.
Спалившиеся на сигналках молодые парни правильно поняли сигналы, подаваемые РПК, и споро, на рысях оттянулись к деревне. Разумно, на пулемет в чистом поле с ружьями не ходят. Ахмет, расплывшись в довольной ухмылке, что-то бормотал, не отрываясь от прицела. Витька прикурил две сигареты, сунул одну в зубы Ахмету.
— Спасиб, Вить.
— Ну че? Че они там?
— Бугор сидит у себя во дворе, эти к нему бегут. Щас доложат, и он выйдет, оценить, так сказать, ситуацию на месте. В принципе, уже запаливать можно. Пока разгорится, то да се…
— То есть че, зажигать?
— Э-ээ… Да. Давай, запаливай.
Заботливо нарезанная покрышка, разгоревшись, дала смачный столб: здеся мы, заходи не бойся. Ахмет рассчитал точно — не откликнуться на недвусмысленное предложение диалога старший не мог, и вскоре, показательно бросив наземь стволы, высокие договаривающиеся стороны сошлись посреди заросшего бурьяном поля. Сделав утрированно покорную мину, Ахмет первым, как и положено младшему, почтительно поприветствовал курбаши:
— Хайирле ирта, Исмаил-агай. Артына аты гафу итыгыз, эфэнди, мин сланцы кире кайтарырга…
Договориться удалось практически обо всем. Обратного пути Ахмет даже не заметил — в голове крутилась коммерческая мешанина. Часть прогнозов оказалась неверной — соседи Магомедыча пока не тревожили, и большого энтузиазма по поводу боеприпаса он не проявил, зато весьма живо заинтересовался лекарствами, еще много чем. У него можно было брать аммониевую селитру для аммонала, молочные всякие дела, рыбу. Рыба у них практически ничего не стоила, но ее в этом озерном краю везде было навалом. А вот с мясом было туго, и цены особо нажиться не позволяли, разве что на будущий год получше будет; как сказал Магомедыч — когда барашка подрастет.
…Сети. Блин, где же взять эти сраные сети, а? Ладно, че-нибудь придумаем, не завтра, так послезавтра. Надо ему муку всю втюхать, не пролежит она долго. И консервы. А вот пшенку с рисом — хуиньки. Пусть лежат; по весне впятеро минимум уйдут. Так, и бабе сказать, чтоб завязывала с кашами, картоху надо жрать, она возобновляемая. Да, остается один гемор — дорога. Если эту проблему решить, дельта светит неплохая…
В качестве пункта встречи назначили руины атомки, как раз на полдороге между Тридцаткой и Вениково. С одной стороны, место для стрелки удобное, но с другой — просто идеальное для засады.
…Так вот схожу раз, другой, а на третий встретит Магомедычевых людей совсем другой пацан, с еще теплым стволом, и скажет — типа, теперь со мной торгуем, товарищи башкиры. Н-да, не было забот, купил порося …
Сходив на чейндж два раза, Ахмет получил прибыль, далеко превосходившую ожидания. Несмотря на то, что он предпринял все возможные меры для сохранения анонимности, по первому снегу весь торжок начал справляться именно у него — когда еще будут мед, творог и баранина. Все это снова и снова приводило к мысли — канал надо сливать. Кому-нибудь такому, кто способен защитить в пути товар, и кто будет помнить добро хотя бы некоторое время. Но таких не было, самые крупные люди с торжка оперировали смешными объемами, а на торжки нового города Ахмет соваться не решался, опасаясь ненужных встреч с бойцами администрации. Однако Господни мельницы мелют медленно, но верно; и этот вопрос решился, как рано или поздно решаются все вопросы. Правда, весьма неожиданным образом.
В конце января город проснулся среди ночи от непривычно интенсивной стрельбы. Работало сразу несколько десятков стволов, в том числе несколько тяжелых, в районе Пентагона небо сплошь исполосовали трассы. Это была уже не перестрелка, это был бой, и бой яростный, до кости. Экономных, расчетливых очередей практически не было — лупили на всю ивановскую, выдувая по полрожка за раз. Басом грохотали обе пентагоновские крышные ЗУшки. Несколько гулких хлопков «Шмеля», одна заткнулась — …Во дела! Кто-то пентагон прессует! Оба-на! Ни-и-и хуя себе — и вторую загасили!.. — отмечал про себя мгновенно сбросивший сонную одурь Ахмет, несясь на четвертый, к пулемету. …Вот это зарево! Рубероид на крыше горит, эх, ЗУшки жаль, теперь им пиздец. Да че я их жалею, все равно мне бы не досталась ни одна…
Стрельба затихла; снова возобновилась, потом опять, и опять — до самого утра. Под утро бой превратился в зачистку — видно, кто-то взял здание, сломив организованную оборону, и по этажам разбежались группы — вот ухнула граната, еще одна, еще; несколько коротких очередей, одиночный; и цикл повторяется. …Да, несладко кому-то пришлось. Кому? Конь покрошил Нигмата с Мирохой, Мироха — Коня и Нигмата, или наоборот? Да похую!.. — ежился от сосущей неизвестности Ахмет, с некоторым удивлением отмечая, что на Коня, Максимыча, да на всех тех, от кого он кроме хорошего ничего не видел — ему отчего-то однозначно положить. Вообще. Единственное, что его грызло — то, что не сдетонировал склад на шестом. Если б сдетонировал, то запасы Ахмета приобрели бы ценность, назначаемую им самим.
С рассветом пальба утихла, и мертвый город замер, ожидая результатов первого в своей истории coup dЄetat. Зарево, какое-то время притворявшееся вторым рассветом, опало; в низкие тучи размеренно текли несколько столбов жирного дыма. …КСК дымит, сам Пентагон, и ДК Строитель. Бля, как же узнать, че там стало? Кто теперь?.. — Ахмет несколько раз порывался сгонять и глянуть, но благоразумие брало верх, и ни в первый, ни во второй день он из дому носа не казал.
Оказалось, зря — под вечер третьего дня, подходя к черному от копоти Пентагону, Ахмет услышал знакомые звуки — в здании активно работали коллеги. Пробежала облезлая тощая псина, волоча гирлянду синюшных потрохов, перемешанных с заледеневшими обрывками камуфляжа. Нагло так глянула, сука, как на мебель. Осторожно вошел, пряча под полой расстегнутой телогрейки снятый с предохранителя АПБ. Предосторожности были уже излишни: все более-менее ценное растащено, и мародеры выжимали из здания остатки. Двое грязных подростков в вестибюле драли из коробов провода, и на Ахмета внимания не обратили. Лестницу словно вымыли кровью, и ее запах мощно шибал в нос даже на морозе, забивая едкую гарь. Над белеющим в темноте лестничной клетки голым трупом склонилась какая-то бесформенная фигура, воровато дриснувшая в темноту при Ахметовом приближении. …Морлок, бля. Че он там, мясо резал, что ли? А, нет, зубы ковырял, вон как щеку-то разворотил… По второму что-то тащили, не разобрать, что. Печку, что ли… Отпрянув с дороги, Ахмет толкнул задницей подавшуюся дверь, зашел. Об-баа. Вот и свиделись. Из груды мусора и штукатурки торчала верхняя часть Пасхина, похожая в сумерках на пыльную статую из пионерлагеря. Все лицо мелко посечено — видать, попал под гранату. Ишь ты, глаза уцелели. Хотя нет, как рвануло, еще живой был, достреливали; вон, дырок-то сколь, а сразу и не заметил, снежком подзамело. Кто-то верх с рубахой снял, зачем только, наверняка все в кровище, лужа-то вон какая. А пистолет из руки вырезали, или разжимать побрезговали, или… Да без разницы. Блин, и глаза ему хрен закроешь, смерзлось все. Ну-ка… Нет, никак. Ладно, пойду я, Денисыч, прощевай. Попроси там Аллаха… да ладно, не надо ничего, спи спокойно. Бисмилля рЄрахман рЄрахим…
Третий. Штаб. Ух как разворотили, рвали, что ль. Да, ниче тут постреляли, прям забойный цех…
…Скоро тут можно будет добыть только дрова. Бля, че ж они своих-то так здесь и бросили. Хотя кто кому нынче свой… Коллеги, обычно стреляющие без предупреждения в любого, встреченного за аналогичным занятием, сейчас даже помогали друг другу, что-то придерживали, делились инструментом; видимо, дала себя знать не влезающая ни в какие рамки необычность происходящего. Побродив по занесенным снегом коридорам и переговорив с теми, кто мирно реагировал на вопросы, Ахмет понемногу составил картину событий. С чего началось, толком никто не знал — кто что рассказывал. То, якобы, только что видели на втором мужика, который вроде как успел поговорить с выжившим раненым, то кому-то рассказал знакомый из дома напротив — в общем, мутно все, но смысл такой: Нигматовские зацепились с Коневскими, а Мироха ждал, чья возьмет, и потом попытался добить обоих; однако Мирохины почему-то сидят сейчас в поликлинике, а «добитые» Нигматовские — в «свечке» на Гайдара. Самый бой был за склад в КСК, там сейчас осталась одна обгорелая коробка, да полбассейна трупов. Зато по поводу Коневских сомнений не было — выбили всех до единого. Ну, разве кто свалить успел, а те, кто в здании остался, точно все легли. А ты че, сам не видел? Ну вон, выгляни сходи в окно — их Мирохины из окон выкидывали, почти все со стороны двора лежат, собаки их там хавают. Коня? Нет, Коня не видели. Ему, говорил кто-то, еще в самом начале какой-то Ваган, то ли Баган башку проломил. Баган-то этот? Нигматовский вроде. Да-да, точно, Нигматовский. Когда из КСК жрачку вывозили, я видел его, точно. Он типа помогальника у Нигмата, да. А тебе-то, мужик, что за печаль, оно тебе надо? Сам не работаешь, так другим не мешай, иди куда шел, а то запизделись мы с тобой че-то.
Курочить Пентагон Ахмет не стал — как-то тяжело было начинать, да и взять там было уже нечего. …Ладно, ночь уже, пора домой… Ахмет спустился с крыльца, завернул за угол. — Ух, морозец-то придавил…так, это еще кто там, бля, рычит?.. Прошел вдоль торцевой стены Пентагона, завернул за следующий — и замер. Стараясь не отсвечивать, попятился. …Еб! Эт скока ж их там? Полста? Сто? Ой, бля… На задворках Пентагона шел пир — псы дорвались до халявы, и жрали, жрали с треском. По периметру расселось воронье — Ахмет даже не подозревал, сколько ж, оказывается, в городе ворон. …Твари, сука. Очередь заняли… Не думая, что делает, на автомате, Ахмет вытащил ствол, и принялся спокойно сворачивать липнущий к пальцам глушак, повторяя, как заведенный: «…от твари, ссука; от твари…» Навел обоими руками на шевелящееся мохнатое месиво. АПБ затрясся, разбрызгивая искры и эхо в колодце узкого внутреннего двора, воздух наполнился грохотом, птицами, свистом крыльев, собачьм визгом, лаем, тупыми щелчками пуль по мерзлому и живому мясу, пронзительным верещаньем рикошетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46