К тому же рельеф местности позволял выстроить мизансцену даже лучше, чем предполагалось в их с Минотавром сценарии. Установив последнее из устройств, два месяца лежавших мертвым грузом в рюкзаке-контейнере в ожидании сегодняшнего дня, Басманов стянул с себя осточертевшее желтое рубище и принялся набивать его сухой травой, стараясь не срывать ее помногу в одном месте. Ломкие былинки больно кололи руки и норовили проткнуть ветхое одеяние в самых разных местах. Основные трудности возникли с ногами — штаны, взятые Басмановым в пещере-склепе, состояли не столько из материи, сколько из прорех, и теперь сено предательски выпирало из бедер и голеней “трупа”. Влад оторвал длинный кусок ткани от спинной части желтого халата и, разодрав его на тряпки, замаскировал наиболее откровенные дыры. Получилось неплохо — во всяком случае, издали кукла выглядела достаточно правдоподобно. Рукава халата и брючины он наскоро зашил суровыми нитками. Голову Басманов сделал, надув пузырь из металатекса — такие пузыри, раздувавшиеся при необходимости до размеров небольшого воздушного шара, использовались диверсантами в самых разнообразных ситуациях. Молекулярная структура металатекса позволяла пузырю сохранять стабильную форму вне зависимости от того, до какого объема он был надут, и обеспечивала почти абсолютную непроницаемость оболочки. Чаще всего в пузырях носили воду — в тех случаях, когда стандартной восьмисотграммовой фляги оказывалось недостаточно для перехода через засушливую местность. В этом случае наполненный водой пузырь крепился намертво присасывающимися к металатексу ремнями-“репейниками” и превращался в некое подобие побулькивающего на ходу рюкзака. Басманову приходилось использовать полезное приспособление в качестве аэростата — наполненный гелием из портативного баллончика пузырь позволял (без особого удобства, правда) перемещаться на высоте в несколько сот метров, повиснув на тех же “репейниках”, отодрать которые от металатекса можно было лишь с помощью особого раствора.
Перед тем как выдуть из крошечного, теплого на ощупь мешочка подобие человеческого черепа, Басманов запихнул в него капсулу термолюкса. Пристраивая надутый пузырь на плечи набитой травой куклы, он услышал, как она перекатывается внутри словно сухая горошина. Благословен и проклят будь прогресс, подумал Влад, воздвигнувший твердыни Прекрасного Нового Мира и давший нам в руки оружие, которое их сокрушит. Капсулы размером с ноготь мизинца достаточно, чтобы превратить в уголья целый дом. Куала-Лумпур полыхал, как огромный факел, его горделивые башни плавились в горниле чудовищного пожара, военные вертолеты сгорали, словно мотыльки в пламени свечи. Мы сделали это, имея в своем распоряжении всего три центнера термолюкса. И если бы не погибшие вместе с Хьюстонским Пророком тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей, если бы не сотни вчерашних союзников, отвернувшихся от Подполья после трагедии Куала-Лумпура, если бы не волна гнева, захлестнувшая даже те страны, где население традиционно поддерживало лозунги борьбы с Белым Возрождением… Если бы не это, Прекрасный Новый Мир давно бы превратился в пепел в очищающем огне грандиозной гекатомбы. Синтез термолюкса был несложен; в Подполье не знали недостатка в талантливых химиках. Уходя в автономный режим, Басманов взял с собой тридцать крошечных красных капсул. Одну он израсходовал по пути — выжег глубокую штольню в заброшенных талибских лабиринтах под Хайберским проходом, где хранилось некогда бактериологическое оружие и где, по рассказам последних непереселенных пуштунов, до сих пор обитали приносящие мучительную смерть духи. Вторая должна была пригодиться через несколько минут.
Приделав кукле “голову”, Басманов соорудил из длинных, отдаленно напоминавших волосы стеблей грубое подобие парика. Обмотал оставшейся полоской желтой ткани. Критически осмотрел, остался недоволен, но переделывать не стал. В конце концов, это вам не конкурс великих скульпторов, а операция “Смоляное чучелко” — так назвал предложенную Владом комбинацию Минотавр. Кукла должна играть роль убитого человека не больше минуты — потом все будут решать совсем другие средства
Он расположил муляж у почти угасшего костра в той самой позе, в которой должен был лежать труп расстрелянного беглеца. Затем еще раз внимательно осмотрел лощину, прикидывая, где лучше всего оборудовать место для засады, похрустел мышцами, выполняя малый комплекс цигун, и, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, отправился обживать облюбованную позицию. Позиция представляла собой неглубокую, вымытую весенними дождями яму на склоне пологого густо заросшего приземистыми зарослями карагача кургана. Здесь, в древнем погребальном холме, насыпанном над могилой безвестного степного владыки, Басманов с помощью десантного ножа вырыл себе узкую тесную нору. Натянув над ямой маску из биостали, он заполз в убежище, заполнив всю нору своим большим телом — несмотря на холод, он чувствовал себя удивительно комфортно и защищенно, словно младенец в материнской утробе. Теперь оставалось только ждать.
Ждать пришлось не полчаса и даже не час. Возможно, порой Истребительные отряды действительно проявляли чудеса оперативности, приписываемые им многочисленными легендами. Но подстреленный где-то в степи старик, который уже никогда и никуда не убежит, не такой важный трофей, чтобы мчаться за ним на ночь глядя.
Так или иначе, от атаки “Предейтора” до появления десантного геликоптера “Атлас” с отрядом истребителей прошло восемь часов.
Басманов провел ночь в засаде, лежа в промерзшей насквозь норе Первые два часа он убеждал себя, что истребители просто задерживаются; в конце концов, накануне Большого Хэллоуина у них вполне могли быть заботы и внутри периметра. К полуночи стало ясно, что забирать тело расстрелянного беглеца никто не торопится. Казалось маловероятным, чтобы истребители решили наведаться за своим трофеем среди ночи; тем не менее Влад не покинул засаду. Есть много куда менее комфортных мест для ночлега, к тому же никто не отменял действие закона подлости — посланцы базы “Асгард” могли объявиться именно тогда, когда единственно подходящая для планов Басманова позиция окажется оставленной. Поэтому все, что он себе позволял, — это осторожно ворочаться, стараясь не разрушать стены своего убежища и делать согревающие упражнения. Ближе к утру физкультурные пятиминутки перестали давать эффект; руки и ноги затекали, стоило только принять мало-мальски неудобную позу, мочевой пузырь раздулся и, казалось, грозил разорвать тело изнутри. Поколебавшись некоторое время, Влад решил, что оказаться в решающий момент небоеспособным по столь приземленной причине будет довольно глупо, выбрался из норы, подполз к самому краю заросшей диким тимьяном впадинки, которую он использовал для засады, перевернулся на бок и помочился в сухую траву. Стало значительно легче, во всяком случае, Басманов вновь обрел способность логически мыслить.
Хуже всего, разумеется, был вариант, при котором за телом беглеца вообще никто не прилетал. Вариант, рассматривавшийся ими с Минотавром как малореальный, но все же возможный. Согласно вводной этого варианта, ситуация внутри Стены обострилась настолько, что весь доступный человеческий ресурст был брошен на решение этих проблем. Патрулирование пространства между Стеной и ближайшими обжитыми местами возлагалось на киборгов и беспилотные автоматы-убийцы Поскольку “Предейтор” свою задачу выполнил, истребителей попросту могли не поставить в известность. А стало быть, Басманов получал реальный шанс встретить час “Ч” посреди голой степи, в ста двадцати километрах от базы “Асгард”. Перспектива, что и говорить, безрадостная.
Прекрасно разработанный план срывался на глазах. Разумеется, Минотавр разработал еще несколько схем, но все они требовали определенного времени. А времени оставалось совсем мало.
Приближался рассвет, и это окончательно убедило Басманова в том, что одинокого беглеца бросили в степи на поживу любителям падали Что ж, как ни жаль, но операция “Смоляное чучелко” откладывается до неопределенных времен. Следовало встать, собрать рассыпанные по ложбинке сюрпризы для гостей и двигаться обратно на юг, к цепочке блокпостов, перекрывавших границы Ближнего периметра Атаковать блокпост в одиночку, разумеется, невозможно; но между блокпостами проложены дороги, а по ним время от времени проезжают армейские вездеходы. Грамотно устроенная засада, плюс неиспользованный сегодня арсенал сюрпризов, плюс некоторая толика везения… Басманов поморщился. Слишком много “если” Серьезные дела так не делаются
Он перевернулся на спину, расправляя затекшие мышцы. Потянулся, зевнул — бесшумно, но так сильно, что едва не вывихнул себе челюсть. Последние минуты отдыха — если, конечно, бессонную ночь, проведенную в таких спартанских условиях, можно назвать отдыхом — перед многокилометровым маршем запоминаются на весь день. Неизвестно, сколько часов предстоит бежать по голой степи, глотая горькую слюну и сходя с ума от однообразного шуршания стелющейся под ногами травы. В эти часы память будет изводить тебя, напоминая, как ты, вольно раскинув руки, лежал на земле (почти невыносимо холодная сейчас, спустя всего несколько часов она покажется мягкой и уютной периной), испытывая блаженство, нисходящее на тебя со стремительно светлеющих небес. Басманов почувствовал, как начинает медленно вращаться вокруг своей оси нависший над ним огромный степной небосвод. Неторопливое, старое как мир вращение хрустальной небесной сферы, невидимый глазу прецессионный сдвиг созвездий, величественный оборот вселенной вокруг своей оси… Здесь, на склоне древнего кургана, связь вечного неба и бренной, созданной из праха и в прах обращающейся земли, казалась очевидной, как рассвет, как ночь или день. Кости, хранимые курганом, прорастали в срединный мир невидимым, полым, словно бамбук, древом, достигавшим обители небесных богов. Вверх по полому стволу поднимались прозрачные, как клочки тумана, души тех, кто закончил свой земной путь; они парили в восходящих воздушных потоках, без сожаления прощаясь со своей жестокой колыбелью, без печали и гнева глядя сверху вниз на широкое желтое лицо степи, изрезанное шрамами оврагов и высохших рек, на гигантский квадрат Стены, под которым тяжело прогнулась не привыкшая к подобной ноше земля, на цепочки блокпостов и полосы минных полей, на нити трубопроводов и плотины электростанций, на копошащихся где-то на дне воздушной ямы несчастных, прикованных к своей телесной оболочке людей… Все выше и выше, к сияющим небесным чертогам, к океану лучистого света несла их невидимая воздушная река, и чем дальше удалялись они от жалкой тверди, тем стремительней становился их полет, воздух свистел в пустом стволе вечного древа, от шума его закладывало уши, и это было странно, потому что души воспринимают звуки не так, как люди, во всяком случае, ушей у них нет… Шум становился все ближе и громче, и Басманов, вырвавшись из цепкой пелены грез, открыл глаза и понял, что наконец дождался гостей.
Малый десантный геликоптер “Атлас” шел с северо-запада, возвещая о своем приближении трубным ревом мощных винтов. Потом рев смолк, сменившись гулом работающих на холостом ходу двигателей, послышалось свистящее шипение воздушных амортизаторов, и по траве пошли тугие холодные волны. Зеленовато-серая туша, ощетинившаяся колючками антенн, покачивалась на воздушной подушке в пятидесяти метрах от того места, где лежала набитая травой кукла.
Осторожничают, гады, усмехнулся про себя Басманов. Что ж, разумно — осторожность не повредит даже в такой пустяковой миссии, как вылет за безобидным трупом. По-своему он был даже рад такой предусмотрительности истребителей — если бы геликоптер завис прямо над “соломенным чучелком”, от использования капсулы термолюкса пришлось бы отказаться. Не сжигать же единственное транспортное средство, способное в срок доставить его к “Асгарду”. Впрочем, Минотавр, в распоряжении которого были сведения о действиях Истребительных отрядов за все десять лет их существования, с самого начала утверждал, что они не станут подлетать слишком близко. Обычно экипаж машины класса “Атласа” состоит из шести человек — пилота, стрелка-навигатора и четверых десантников. Басманов, вслед за Минотавром, рассчитывал, что на землю сойдут двое — прочие же останутся на борту, прильнув к прицелам и настороженно следя за экранами локаторов.
Сошел один. Мягко спрыгнул в траву, присел, замер на несколько секунд, покачиваясь на корточках и поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Решив, что все в порядке, выпрямился во весь рост. Огромный, больше самого Басманова, курчавый оливковокожий араб. Лоб обтянут черной лентой, тонкими нитями соединенной с выпуклыми зеркальными очками, делающими истребителя похожим на анимационного инопланетянина. Это тактический штурмовой компьютер, игрушка, получившая широкое распространение в период водяных войн сороковых годов. ТШК объединяет в себе функции нокто-скопа, сканера, отслеживающего движение в радиусе до двухсот метров, лазерного прицела с автоматической системой наведения, анализатора, рассчитывающего оптимальную стратегию боя при минимальном количестве вводных данных, управляющей системы жизнеобеспечения десантного комбинезона и множества других устройств. Пока араб вертел головой, лента у него на лбу собирала и переваривала сведения об окружающей местности; отфильтрованная информация в виде коротких сводок и диаграмм передавалась на внутреннюю поверхность зеркальных очков. На этом этапе “смоляное чучелко” не должно было вызвать подозрений: ультразвуковой сканер давал только общий контур тела, без деталей, а датчики инфракрасного излучения свидетельствовали о наступившем трупном окоченении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65