Погас свет. Я прижала к себе Махтаб, и мы нашли место у стены среди прочих сорока человек.
В напряженном молчании мы ждали залпов противовоздушных орудий. Мы слышали жуткий, нарастающий рев самолетов, но противовоздушная оборона молчала.
– Что-то здесь не так, – раздался чей-то голос. – Возможно, у наших кончились боеприпасы.
Моторы ревели прямо у нас над головами, совсем близко.
От оглушительного взрыва у меня заложило уши, и в то же мгновение я ощутила страшное чувство, будто в комнату вползло темное привидение, от которого повеяло холодом и безраздельным могуществом. Стена содрогнулась у меня за спиной, толкнув нас с Махтаб вперед. Зазвенели чашки. Послышался звук бьющегося стекла.
Прежде чем мы успели опомниться, нас тряхнуло во второй, а потом и в третий раз. Дом ходил ходуном. Отовсюду сыпалась штукатурка. Я слышала вопли, но они неслись словно бы издалека. Сидя в темноте, мы ждали, когда на нас обрушится крыша. Махтаб скулила. Махмуди сжимал мне руку.
Затаив дыхание, беспомощные, мы пытались побороть панику.
Постепенно к нам вернулось ощущение реальности. Далеко не сразу до нас дошло, что вой воздушных сирен и грохот взрывов сменились воем сирен карет «Скорой помощи». Снаружи раздавались вопли пострадавших.
– На крышу! – скомандовал чей-то голос, и мы все как один устремились на плоскую крышу дома.
Затемнение еще не сняли, однако зарева пожарищ, фары многочисленных карет «Скорой помощи», полицейских и пожарных машин освещали разрушенный город. Сквозь пыль, повисшую в воздухе густым смогом, мы видели царившие повсюду смерть и разрушение. На месте близлежащих зданий зияли глубокие воронки. В ночном воздухе стоял запах пороха и горелого мяса. Внизу, на улице, обезумевшие мужчины, женщины и дети метались со слезами и криками в поисках пропавших близких.
Несколько мужчин решили дойти до близлежащей магистральной улицы и узнать, как обстоят дела. По возвращении они сообщили, что все улицы перекрыты – пропускают только спасательные машины.
– Сегодня из Геиша не выбраться, – сказал кто-то.
В ту ночь нам пришлось спать на полу в доме дядюшки Шафайи; мы с Махтаб благодарили Бога за то, что он даровал нам жизнь, и воссылали отчаянные молитвы о спасении.
Улицы оставались перекрытыми и на следующее утро, однако за Махмуди приехала карета «Скорой помощи», чтобы увезти его в больницу. Он пробыл там целый день, оказывая помощь раненым, в то время как мы, сидя в западне, размышляли о причинах отсутствия противовоздушного огня минувшей ночью. Многие высказывали пессимистическую точку зрения, что у правительства кончился запас боеприпасов. Если это действительно так, то в ближайшем будущем неизбежны сокрушительные бомбежки.
Вероятно, такие слухи расползлись по всему городу, так как во второй половине дня правительственная телестанция сделала заявление с целью развеять страхи. Насколько я могла понять, заявление призывало население не беспокоиться. Противовоздушные орудия не были применены по той причине, что правительство использовало другие средства. Какие – не уточнялось.
Вечером Махмуди вернулся в дом дядюшки Шафайи. Район Геиша был по-прежнему перекрыт – проезд разрешался только спасательным машинам, – и мы остались здесь еще на одну ночь. После многочисленных операций Махмуди был усталым и раздражительным. Он сообщил печальные новости об огромном числе пострадавших. Только в одном доме, где было полно гостей по случаю празднования дня рождения, погибло восемьдесят детей.
Реза Шафайи вынужден был отложить свое возвращение в Швейцарию и предложил Махмуди следующее:
– Тебе нельзя оставлять здесь Бетти и Махтаб. Это слишком опасно. Давай я увезу их в Швейцарию. Я гарантирую, что они будут неотлучно находиться при мне. Я ничего не позволю им предпринять.
До какой степени Реза Шафайи был в курсе моей ситуации? – думала я. Действительно ли он собирается сторожить нас в Швейцарии или просто хочет успокоить Махмуди – уверить его в том, что мы не сбежим? Впрочем, это не имело значения, так как я не сомневалась: из Швейцарии мы как-нибудь доберемся до Америки.
Но Махмуди тут же убил мою слабую надежду.
– Нет, – прорычал он. – Ни за что.
Он предпочитал подвергать нас ужасам войны.
Мы провели второй, а затем и третий день в доме дядюшки Шафайи, пока спасатели откапывали раненых и погибших. С каждым днем правительственные сообщения становились все таинственнее. Журналисты обнародовали сведения, что причиной отсутствия противовоздушного огня якобы служили современные ракеты класса «воздух-воздух», имевшиеся теперь на вооружении Ирана и превосходившие в техническом отношении орудия противовоздушной обороны. Один из репортеров заявил: народ Ирана будет немало удивлен, узнав об источнике поступления новых ракет.
Америка? Россия? Франция? Израиль? Все терялись в догадках, один Махмуди с уверенностью утверждал, что новое оружие произведено в Соединенных Штатах. Из-за эмбарго на военные поставки, говорил он, оно было ввезено сюда через третью страну, за что Ирану пришлось платить втридорога. Махмуди был убежден, что жадные до денег американские торговцы оружием не могли обойти стороной клиента с таким ненасытным аппетитом.
Я не знала и не желала знать, кто являлся поставщиком этого оружия, и лишь молила Бога, чтобы оно не было применено.
Несколько дней спустя – мы уже вернулись в квартиру Маммаля – поступили новые сведения. Правительство обещало жестоко отомстить Ираку за бомбежку в районе Геиша и заявляло, что Багдад уже подвергся сильному разрушению – против него было использовано еще одно новое оружие: ракеты класса «земля-земля», которые достигали Багдада с иранской территории без помощи самолетов.
Наличие другого нового вида оружия наводило на дальнейшие размышления относительно того, кто же был его поставщиком. Правительство торжественно заявило, что оба вида оружия были произведены прямо в Иране. Махмуди отнесся к этому сообщению скептически.
Однажды Махмуди отпустил нас с Махтаб за покупками вместе с Ассий и Мариам – девочкам нужна была летняя одежда.
После целого утра хождения по магазинам мы остановили оранжевое такси, чтобы ехать домой, и все вчетвером уселись на переднее сиденье. Я сидела посередине, Махтаб – у меня на коленях. Водитель нажал на газ, и в тот момент, когда он переключал скорость, я почувствовала, как его рука скользнула по моей ноге. Я решила, что это случайность, однако, лавируя среди машин, он положил руку выше, уже на бедро.
Это был мерзкий, вонючий тип, который похотливо косил на меня глазом. Улучив момент, когда Мариам отвлекла Махтаб, я изо всей силы ударила таксиста локтем в ребра.
Но это его только раззадорило. Его пальцы крепко сжали мне ногу. И быстро заскользили вверх.
– Здесь, спасибо! – крикнула я на фарси.
Этот возглас означал, что вы достигли места назначения. Водитель нажал на тормоз.
– Молчи и быстро вылезай, – сказала я Ассий.
Я вытолкнула Ассий и девочек на тротуар, выкарабкавшись следом за ними.
– В чем дело? – спросила Ассий. – Ведь мы еще не доехали.
– Знаю, – ответила я.
Меня всю трясло. Отослав девочек посмотреть витрины, я рассказала Ассий о том, что произошло.
– Я слышала о подобных случаях, – проговорила она. – Со мной такого никогда не бывало. Думаю, они себе это позволяют только с иностранками.
Теперь, когда опасность миновала, у меня возникло другое соображение.
– Ассий, – взмолилась я, – пожалуйста, не рассказывай ничего Махмуди: если он узнает, то никуда меня больше не выпустит. И, пожалуйста, не говори Резе.
Обдумав мою просьбу, Ассий утвердительно кивнула.
Я много размышляла над ухудшением отношений между Махмуди и его родственниками. Пытаясь как можно глубже понять этого человека, с тем чтобы точно рассчитать свой контрудар, я тщательно анализировала подробности его жизни. Он уехал из Ирана в Англию сразу по достижении совершеннолетия. Через несколько лет перебрался в Америку. Он преподавал в школе, затем оставил это занятие ради карьеры инженера. Проработав несколько лет инженером, он взялся за изучение медицины. Три года в Корпус-Кристи, два – в Алпине и один – в Детройте предшествовали нашему переезду в Тегеран – когда Махмуди вновь перевернул свою биографию вверх дном. И вот мы здесь уже почти год, и опять в жизни Махмуди воцарилась полная неразбериха.
Он не мог остановиться. Ему удавалось обрести внутреннее равновесие лишь на короткое время, а затем он должен был совершить очередной рывок. Казалось, этому всегда сопутствовали те или иные внешние обстоятельства, на которые он мог сослаться. Но сейчас, оглядываясь назад, я видела, что проблемы он создавал себе сам. Его неустойчивая психика не давала ему покоя.
Я пыталась предугадать, куда же его повлечет теперь.
Похоже, у него не было выхода из создавшейся ситуации. Он все чаще давал мне понять, что я его единственный друг и союзница. Вдвоем мы могли противостоять жестокому миру.
Все это вселяло в меня хрупкую надежду, что он постепенно созреет для решения увезти нас с Махтаб обратно в Америку, однако дело осложнялось целым рядом обстоятельств.
Однажды вечером, когда я попыталась прозондировать почву насчет возвращения в Америку, Махмуди скорее расстроился, чем рассердился. Он поведал мне историю, в которую, по-видимому, верил, я же нашла ее нелепой.
– Ты помнишь доктора Моджаллали? – спросил он.
– Конечно.
Доктор Моджаллали был близким другом Махмуди в Корпус-Кристи, однако незадолго до захвата американского посольства всякие отношения между ними внезапно прекратились.
– Он работал на ЦРУ, – объяснил Махмуди. – И пытался завербовать меня, чтобы я вел пропаганду среди университетских студентов против Хомейни. Я, естественно, отказался. И сейчас нам нельзя ехать в Америку. Если я туда вернусь, меня убьют. За мной охотится ЦРУ.
– Этого не может быть, – возразила я. – Ты выдумываешь.
– Это правда! – вскричал он.
Видя, что он начинает кипятиться, я оставила эту тему. Я не верила, что он настолько важная птица, чтобы попасть в списки ЦРУ, однако он в этом не сомневался. И эта безумная идея удерживала его в Иране.
Наконец я узнала о другом, и, вероятно, куда более важном, обстоятельстве, которое не позволяло Махмуди рассматривать возможность возвращения в Америку. Однажды Махмуди отпустил нас с Махтаб на рынок, и я заглянула к Хамиду, в магазин мужской одежды, чтобы позвонить в посольство Хэлен. Я поинтересовалась у нее, каковы шансы Махмуди на то, чтобы вернуться в Штаты.
– Никаких, – сказала она. – Истек срок действия его «зеленой карточки».
Теперь он мог вернуться в Америку только в одном случае – если я, его жена-американка, дам ему разрешение. Разумеется, ради того, чтобы мы с Махтаб могли вернуться, я бы на это согласилась, что явилось бы сокрушительным ударом по его самолюбию.
Так значит, вот в чем дело. Он слишком долго ждал. Его грандиозные планы обернулись для него тяжелой драмой. Теперь в западне оказался сам Махмуди!
18
Однажды в «Хайяне» я наткнулась на объявление о сдаче квартир внаем иностранцам.
– Вероятно, там говорят по-английски, – сказала я Махмуди. – Может, стоит позвонить?
– Позвони, – бросил он.
Ответила женщина на прекрасном английском и пришла в восторг оттого, что чета американцев ищет жилье. Мы назначили встречу на завтра, ближе к вечеру, когда Махмуди освободится после работы.
В течение нескольких следующих дней агент по недвижимости показал нам несколько квартир – чистых, светлых, обставленных комфортабельной мебелью в западном стиле. Ни одна из них нам не подходила. То квартира была слишком мала, то расположена слишком далеко от больницы. Но мы знали, что находимся на верном пути. Эти дома принадлежали либо состоятельным людям, живущим за границей, либо просвещенным иранцам, желавшим сохранить их в хорошем состоянии. А самый простой способ для этого – не сдавать их своим соотечественникам.
Мы не сомневались, что рано или поздно найдем именно то, что нам нужно, однако занятость Махмуди ограничивала нас во времени, и женщина-агент предложила разумное решение. Не догадываясь о наших взаимоотношениях, она наивно произнесла:
– А что, если Бетти будет со мной целый день? Так мы сможем обойти гораздо больше квартир, а вы уже станете осматривать то, что ей приглянется.
Я с сомнением взглянула на Махмуди, не зная, как он отреагирует.
– Хорошо, – сказал он.
Позже, когда мы остались одни, он сделал оговорку:
– Она должна за тобой заезжать. И чтобы ты ни на минуту от нее не отходила. Потом она должна привозить тебя домой.
– Ладно, – согласилась я.
Постепенно – Боже, как медленно! – путы ослабевали.
На следующий же день я нашла идеальный вариант. Это была просторная, двухэтажная квартира, самая большая из трех, расположенных в том же доме. Дом находился в северной части Тегерана, где большинство построек были сравнительно новыми и всего в пятнадцати минутах езды на такси от больницы.
Дом был выстроен еще при шахе, а заинтересовавшая меня квартира – обставлена итальянской мебелью. Здесь была комфортабельная гостиная, элегантная столовая и оснащенная современным оборудованием кухня. В квартире уже был установлен телефон, так что не надо было записываться и ждать в бесконечной очереди. Перед домом был разбит зеленый двор с большим бассейном.
Квартира почти целиком занимала два этажа и идеально подходила для того, чтобы Махмуди мог открыть свой кабинет – в одном из двух примыкавших к дому флигелей, которые агент называла виллами. Вилла, пристроенная справа и заходившая за дом, могла служить нам жильем, а часть особняка – кабинетом Махмуди. Большие деревянные двери отделяли флигель от центральной части квартиры, где можно было устроить как приемную, так и врачебный кабинет.
Спальня и комната Махтаб находились на втором этаже, здесь же была и ванная комната – с ванной, душем и европейским туалетом. Спальня граничила с небольшой квартиркой, выходившей окнами на зады дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56