Глядя на то, как она легко и нежно касается золотистых мелких цветков зимнего жасмина, Фрэнк вспомнил, как заподозрил ее там, в кафе, в посягательстве на его свободу. Ему стало стыдно. Ведь надо было додуматься! Да даже если и так, он должен быть только счастлив. Это то, что ему нужно. Покой, ласка, нежность, забота… Верность, преданность… А не жениться ли? А?Сначала она отказалась остановиться у него.– Нам надо ехать домой.– Но ведь не сегодня же! Уже поздно. Я понимаю, что вас смущает. Но ведь я останавливался у вас, считайте это ответным жестом гостеприимства с моей стороны.– Это совсем другое дело, и вы это понимаете, – покачала головой Анни. – Не надо лукавить.Фрэнк заглянул ей в глаза:– Тогда не лукавьте сами. Вам ведь хочется остаться. Так зачем подчиняться каким-то условностям? Вы боитесь сплетен? Но ведь это Париж, у вас не осталось здесь никаких знакомых, чьих же пересудов вы боитесь? К тому же, – он взял за руку Софи, – ребенку пора в постель. Да и вам надо отдохнуть. Я не отпущу вас, слышите?И она повиновалась.Утомленная за день девочка быстро заснула. Анни мелкими глотками пила разогретое вино и внимательно слушала болтовню Фрэнка. Бесценное качество для женщины! Каждая мало-мальски умная женщина знает, что для мужчины необходимо сосредоточенное и восхищенное внимание. Женщина, умеющая слушать, слушать и удивляться всему, что бы ни рассказывал мужчина, пусть даже он несет полный бред, может быть уверена в том, что он уже более чем наполовину ее.Конечно, он попробовал поцеловать ее. Но она не далась. Фрэнк отсел и насупился. Потом взглянул на нее и изумился: глаза Анни были полны слез, но на губах – все та же тихая улыбка. Лицо ее светилось, озаренное этой улыбкой, и даже слезы сверкали маленькими бриллиантами. Фрэнк опустился на колени перед этой странной прелестной женщиной и поцеловал ее безвольно опущенную на колени кисть. Потом другую. Анни робким движением коснулась его волос. Он, наконец, понял: это страх, она боится поверить, боится снова разочароваться. Мысль о том, что он ни за что не должен позволить себе хоть чем-то обидеть эту женщину, мелькнула в его голове. На мгновение он испугался той ответственности, что может привязать его сильнее всякой страсти, и чуть было не встал, едва не раздумал вступать на этот путь, но… Но ее пальцы смелее погрузились в его волосы… И Фрэнк понял, что ему уже не остановиться.Они задержались у него на целую неделю. Уже на третий день Фрэнку стало казаться, что они с Анни давно женаты и счастливы. Правда, это было совсем незнакомое ощущение счастья – без душевных потрясений, без телесного озноба. Это не было лихорадкой, сумасшествием, манией, тем ни с чем не сравнимым полетом над пропастью, что заставляет сердце замирать и бешено колотиться, – это было нечто совсем другое…«Я влюблен? – спрашивал он себя и не мог ответить на этот вопрос. – Если да, то почему все так? И возможна ли такая любовь? Любовь ли это? А если не любовь, то что?»Только на вокзале он, наконец, решился и сделал ей предложение.– Я… – ее губы дрожали. – Я не знаю. Фрэнк, ты не шутишь?– Конечно, нет!– Мне нечего тебе ответить, прости. Я была не готова… к такому.Фрэнк был немного разочарован. Он всего во второй раз в жизни делал женщине предложение. Первый раз случился слишком давно, и он успел забыть свои тогдашние ощущения. А сейчас у него не было никаких сомнений в том, что Анни согласится. Ведь, черт возьми, это стоило ему немалых усилий! Но она и не отказала. Может, ей нужно благословение брата… В том, что она по уши влюблена в него, Фрэнк не сомневался.– Я приеду к вам на Рождество. И ты ответишь. Да?Она кивнула.Фрэнк хитро прищурился:– Будем считать, что ты уже ответила. Поняв его уловку, она рассмеялась.– До Рождества! – крикнул Фрэнк ее машущей из окна вагона руке.– Я буду ждать! – донесся ее голос.
Жениться! А почему нет? Фрэнк находился в приятном возбуждении. В его воображении разворачивались картины будущей семейной жизни, далекой от бурь и безумств, наполненной тихой радостью взаимопонимания, уважения и привязанности друг к другу. Конечно, это не совсем то, что он привык считать любовью, вернее, совсем не то. Любовь и покой несовместимы, любовь как раз противоположна покою. Но, может быть, это исключение, редкий случай, выпавший на его долю? Ну а если это не любовь, что тогда? Фрэнк представил себе такое чистое, такое милое лицо Анни, представил, что видит его каждый день в течение месяца, в течение многих месяцев… Не станет ли она раздражать его? Не наскучит ли ему эта тихая семейная заводь? Но ведь когда-то надо положить конец одиночеству, а лучшей жены, чем Анни, ему все равно не найти…Хотя согласие предполагаемой невесты еще не было получено, Фрэнк не удержался и похвастался паре приятелей грядущими переменами в своей жизни. Париж жаден до сплетен, и вскоре об этих переменах знало не менее двух десятков человек.…Он только что вернулся из порядком вымотавшего его похода по магазинам и укладывал приготовленные для Анни, Софи и Жюльена подарки в дорожную сумку, как вдруг услышал, как кто-то вставил ключ во входную дверь. Он оглянулся. На пороге стояла Шарлотта. Он так давно не видел ее, что в первый момент даже не узнал. Глядя немигающим взглядом прямо ему в глаза, она неторопливым движением развязала пояс своего короткого, отороченного мехом пальто и, распахнув его, уперла руки в бока. Профессиональной походкой она прошла к столу и остановилась рядом с Фрэнком.– Что это тут у тебя? Рождественские подарки родственникам? – Шарлотта провела пальчиком по разноцветным сверткам. – А для меня что-нибудь найдется?Рука ее остановилась на самом маленьком свертке. Шарлотта потянула за розовую ленточку, поддела ноготком блестящую обертку…– О! – сказала она, когда на ее ладони оказался темно-синий футляр, и подняла глаза на потрясенного Фрэнка. – Думаю, мне понравится то, что внутри… Ты не будешь возражать, если я не стану ждать Рождества? Я так нетерпелива, так любопытна!С ехидной торжествующей улыбкой она откинула крышечку…
Выставка продлилась два месяца. За одну из работ Жюльена удалось выручить неплохую сумму, продажей пришлось заниматься Фрэнку, хотя он и знал, что не возьмет причитающие ему комиссионные. Сам художник должен был приехать на закрытие в середине января, и Фрэнк ждал его приезда со страхом: почему-то ему казалось, что Жюльен должен быть по-патриархальному суров. Но встреча оказалась доброй, они зашли выпить по стаканчику и с удовольствием проболтали целых два часа. Жюльен был очень доволен тем, что картина продалась, и благодарил Фрэнка за помощь. Через некоторое время Фрэнк понял, что художник ничего не знает об их отношениях с его сестрой.Как это могло случиться? Она ничего не сказала ему? Как она объяснила свое недельное пребывание в городе, где у нее не было ни родных, ни знакомых? Он даже не знал, что Фрэнк обещал приехать к ним на Рождество. Странно! Даже если Анни не стремилась выйти за него замуж, не могла же она предположить, что он не сдержит обещание? Ведь она наверняка ждала его приезда и знала, что он будет добиваться ее согласия…– А как Анни? – устав ждать, Фрэнк не удержался от вопроса.– Хорошо, – спокойно ответил художник. – Наверное, уже успела соскучиться по нашему холоду и слякоти. Там ведь Бог знает какая жара…– Где? – Фрэнк был настолько потрясен, что даже не смог изобразить приличествующий ситуации вежливый интерес.– В Алжире, – Жюльен развел руками. – Моя сестра путешественница! Из Алжира сюда, отсюда в Алжир, все не может решить, где ей лучше.– Когда она уехала? – взяв себя в руки, уже вполне безразличным тоном спросил Фрэнк.– Почти сразу после возвращения из Парижа. Сказала, что виделась здесь с Альбером, мол, он был в Париже тогда же, когда и они с Софи, и вот – решила вернуться к нему. Не знаю, правильное ли это решение, но я не привык ей диктовать. Даже от советов воздерживаюсь.Фрэнк хотел спросить о муже Анни, кто он, как относится к жене и дочери, почему они расстались… Но вовремя остановился.Все сложилось как нельзя лучше. Никто никому не причинил боли. Однако самолюбие Фрэнка было уязвлено. Ведь он мог бы приехать тогда с кучей подарков, с тем кольцом в темно-синем футляре, которое сам собирался надеть на тонкий палец Анни… Ему было жаль упущенной возможности наладить свою жизнь, он был уверен, что это был тот самый шанс, что дается раз в жизни. И они оба – сначала Анни, потом он – отказались от этого шанса.
Жизнь вновь покатилась по старым рельсам. За те несколько месяцев, что они не виделись, Шарлотта сильно изменилась. Теперь она была, или, по крайней мере, казалась, взрослой независимой женщиной, и вела себя соответственно. Фрэнк не спрашивал, каким образом она зарабатывает себе на жизнь и как жила без него. Конечно, ему хотелось знать это, но спрашивать он боялся. Боялся, что она снова исчезнет из его жизни. Он завалил ее подарками, был нежен и готов снести все…Она стала иначе, более стильно и уже совершенно по-женски одеваться, даже вознамерилась отпустить волосы. Эти перемены были неприятны Фрэнку. Конечно, она нравилась ему и такой, но то, что в ней сводило его с ума, – исчезло. И теперь он пытался поймать это неуловимое нечто, вернуть, очистить Шарлотту от стандартного грима красивой, знающей себе цену и умеющей себя преподнести парижанки. Угождая и подчиняясь ей во всем, он неуклонно гнул свою линию в том, что было для него самым важным. Он закалывал ее уже успевшие отрасти волосы и напяливал на нее кроссовки, джинсы, широкую мужскую рубашку и смешную кепку, какие любят носить подростки, не отличающиеся примерным поведением.Переодевшись, она мгновенно превращалась в то странное создание, полудевочку-полумальчика, с которым он когда-то встретился в дешевом баре.В таком виде Шарлотта некоторое время передвигалась по его квартире, злясь и не скрывая своего возмущения, а Фрэнк наблюдал за нею… Конечно, ей хотелось послать его подальше, но ведь женщине льстит восхищение и желание, женщины сами часто выдумывают все новые маски, которые способны поддержать так быстро гаснущий мужской интерес. С Фрэнком же не нужно было прибегать к помощи фантазии. Красивое белье, духи и косметику можно было приберечь для других. И, ворча, Шарлотта втайне была даже довольна, что так легко может довести его до крайнего возбуждения: просто пройтись той походочкой, что ходил ее братец, да потом еще потомить немного:– Убери руки, не то нос расквашу!И все! И старичок, покраснев как рак, рвет пуговицы на ее рубашке…Но любая роль способна надоесть исполнителю. С каждым днем ее все больше бесила эта игра, этот образ, эта роль, из которой она уже выросла, как выросла из своей старой одежды.
Фрэнк не был счастлив. Да, он готов был сделать все, что угодно, лишь бы не потерять Шарлотту во второй раз, но в то же время он мучился. Его мучили вопросы, которые он не смел ей задать и которые без устали задавал самому себе, мучил ее насмешливый взгляд, когда она возвращалась под утро и сонно потягивалась, направляясь в спальню, а он не позволял себе даже рта раскрыть, его мучило сознание того, какой унизительной, смешной, но опасной болезнью он болен, мучило предчувствие, что все это может плохо закончиться, ведь его властная мужская натура рано или поздно должна заявить о себе… Распутать этот клубок вряд ли было возможно, его нужно было разрубить одним махом. Но сам Фрэнк был не в состоянии это сделать.Однажды Шарлотта не пришла не только ночью, но и на следующий день. Не пришла она и вечером, и утром. А когда ее не было уже четвертый день, Фрэнк решил, что это конец. Без объяснений, без ссор. Просто ушла, исчезла, растворилась. Искать? Он пытался найти ее тогда, в первый раз, но ему выставили такие кордоны, что теперь он и не думал пытаться.Вечером этого четвертого дня он обнаружил под своей дверью бумажный листок: «Приходи сегодня в клуб «Мари-Жак». Буду ждать тебя до полуночи. Шарль». Фрэнк бросился выяснять адрес этой дыры с идиотским названием и полчаса спустя уже заказывал себе выпивку, озираясь по сторонам. Клуб был неплохо оформлен, впрочем, банально. Фрэнка вообще мало интересовали все эти ночные заведения с бильярдными столами, кегельбанами, полуголыми девицами, которых можно было за определенную плату пригласить в отдельный кабинет. Фрэнк мог просидеть не один час за стаканчиком «сансерра» в «Клозери де Лила» или в «Кафе де Флор», все равно – в компании с симпатичным неглупым собеседником или в полном одиночестве, и это не казалось ему пустой тратой времени, прожиганием жизни. А здесь, как представлялось ему, люди занимаются странным занятием – убивают время, или, по крайней мере, убегают от него. Атмосфера подобных мест пропитана удушающей пустотой и скукой, пресыщенностью и развращенностью. Здесь Фрэнк чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег.Шарлотта все не показывалась, а он не мог уйти, не дождавшись ее. Смотреть по сторонам было не слишком приятно, и Фрэнк предпочитал направлять взгляд в свой бокал. Вскоре он был уже слегка пьян, и ему стало легче. Люди вокруг показались не такими уж противными, и он стал наблюдать то за одной парой, то за другой. Вскоре он понял, что попал в гей-клуб: женщин здесь было мало, зато в глаза бросались тихие мужские пары, явно интересующиеся только друг другом. Может, Шарлотта подшутила над ним? «Шарль» – она редко называла себя так…Тихий музыкальный фон иссяк и раздался волнующе хриплый голос Нины Хаген. Все оживились и развернулись к небольшой круглой сцене в центре зала. Фрэнк тоже повернулся. Чего ждать? Если его догадка верна, то юных женоподобных мальчиков, игриво подергивающих бедрами и оттопыривающих пальцами резинку собственных трусов.Так и оказалось. Но, черт возьми, он никогда не интересовался мужчинами! Его возбуждает та Шарлотта, которую он встретил у стойки бара и которая действительно напоминала мальчишку-хулигана, но при чем здесь это?Однако он не уходил и продолжал пить ром, не отрывая глаз от сцены. Там танцевали шестеро юношей в костюмах и шляпах, с одинаковыми усиками в стиле начала века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33