Владелец «Дэви»? Та самая мистическая личность, которой меня собирались представить?
На удивленье Джо, Алекса вспыхнула:
– Нет. Сомневаюсь, что он там будет. Обычно он остается за кадром. Это Барри Хантер – адвокат «Дэви». Известный человек на Уолл-стрит.
– Что ж ты не сказала, что он заедет? Я и так волнуюсь, не хватает тут еще юридического гения. О чем мне с ним говорить?
Алекса вновь проявила необычную для себя эмоциональность и крепко обняла сестру.
– Он тебе понравится. Оттого-то у него и успех. Кажется, что он твой сосед из дома напротив, легкий такой человек – пока он не заговорит о деле. Вот тут-то и видишь, какая это пиранья.
Джо внутренне застонала. Сосед из дома напротив… который превратился в ловкого и напористого телекомментатора. Майк, как ты сейчас?.. В который раз она отогнала мысли о нем и пошла открывать дверь.
Алекса была права. Одного взгляда на Барри оказалось достаточно, чтобы почувствовать симпатию и доверие. У него были неправдоподобно песочные волосы, которые он, очевидно, старался пригладить, но одна прядка все-таки торчала в сторону. Это только подчеркивало мальчишеский вид. Не помогали и серьезный темно-синий костюм и тщательно подобранная к нему рубашка.
Всю вечеринку Джо приятно поражалась тому, что, к ее глубокому облегчению, Барри практически не оставлял ее ни на минуту с самого момента их появления в «Л'Оранжери» – отдельном зале знаменитого нью-йоркского «Ле Сирк». Зал был полон пьянящих благоуханий от расставленных повсюду изящных свеч и коробочек с ароматической смесью.
Алекса прогуливалась по залу под руку с Бени Хуваутом – президентом компании, высоким царственным сикхом. На голове у него красовался малиновый тюрбан, притом что одет он был в обыкновенный европейский костюм.
– Она как луч Луны, – одобрительно зашептал Барри, косясь на реакцию репортеров и операторов. – Видишь, они заметили в ней перемену.
На прием не пожалели денег. Журналистов кормили и развлекали по высшему классу. На золоченых тарелках были поданы устрицы, в высоких серебряных ковшах, окруженных льдом, – белужья икра. Бесчисленное множество разноцветных закусок и большой зажаренный бараний бок, нарезанный так тонко, что стал похож на копченую лососину, выложенную в бледно-розовые тарелочки.
Интересно, появится ли кто-нибудь из «Вью»? Кто-нибудь из руководства, с кем она успела познакомиться за короткий период ее антрепренерства у Алексы? Джо надеялась, что появится. Не Блэр Бенсон – от нее почему-то мурашки бежали по телу, и ни в коем случае не Пенелопа, хоть ей Алекса больше всех обязана своим взлетом. Она всегда игнорировала Джо, поэтому встречаться особо не хотелось – разве что ради Алексы. Джо знала, что сестра думала о Пен, думала и за прошедший месяц несколько раз мучилась от приступов вины перед ней, понимая, сколько времени и сил вложила Пенелопа в производство «товара», как Алекса часто грубо называла себя.
Если Блэр и Пенелопа придут на прием в честь новой звезды «Дэви», будет ли это значить, что они простили ее? Хотя скорей всего их появление будет вызвано очевидными деловыми причинами. По словам Алексы, «Дэви» собиралась стать крупным рекламодателем «Вью», и вряд ли они решатся не соблюдать формальностей.
К семи зал был набит битком, и Джо только и делала, что теряла Барри, который тут же ее находил. В очередной раз благодарно улыбнувшись ему, она заметила, как в дверь бочком прошла Браун Шнайдер, редакторша одного из отделов «Вью» – высокая женщина в больших совиных очках. В Браун отчетливо угадывалась бывшая принадлежность к науке.
Говорили, что у нее есть ученая филологическая степень, которую та никогда не упоминала. Что она делала в этом бизнесе, Джо никогда не могла себе представить. Даже сейчас она совершенно не вписывалась в окружающую обстановку. По манере держаться и говорить она не принадлежала к миру косметики, духов и модных салонов, но писала она так, словно прекрасно осознавала их огромную притягательность для женщин всех возрастов. Ее беспристрастные, иногда даже язвительные статьи об индустрии красоты и фармацевтической промышленности, жадно заглатывали как профессионалы, так и обыкновенные читатели «Вью». Ее похвала означала, что этот товар точно станет на прилавке победителем. Если она критиковала, то всегда делала это так умно, что «Вью» удавалось не рассориться с рекламодателем и отделаться за всю историю лишь парой предупреждений.
Браун была внимательна к Джо, и Джо очень это ценила. Интересно, что она напишет о концепции вечной молодости «Дэви»? Только вчера Джо читала ее комментарии по поводу выпуска одного такого крема в Европе… США обещают осчастливить их через год или два. Посему неплохо было бы выдать нам ремни безопасности, – писала Браун, – иначе кувыркаться нам в горячем воздухе обещаний от всякого рода замдиректоров экспериментальных предприятий, которые имеют привычку считать себя учеными. Увы, вместо революционных открытий пока мы могли наблюдать только грандиозную вечеринку, стоившую устроителям девяносто тысяч долларов, да выпуск «волшебного» тюбика в человеческий рост. Надеюсь, эти расходы не будут включены в стоимость крема, безусловного олицетворения «безнадежности в бутылке». Дорогие европейцы, вкладывайте лучше в труд работников предприятия «Сизиф и K°». Через год советую вспомнить мои слова…»
Пробиться к Браун через толпу было немыслимо, тем более, что в этот самый момент гонг возвестил о начале торжественной церемонии. Обернувшись назад к трибуне с микрофоном, Джо увидела Блэр в кружке репортеров «Вью». Рядом с Блэр стоял Редиска – Артур Рэддиш – которого Алекса в свое время обозвала «еще одним вечным соглядатаем». Значит, Блэр все-таки пришла выказать свою поддержку.
По мнению Джо, несмотря на горы дорогой икры, море шампанского, множество разновидностей индийского хлеба и другой восточной экзотики, приветственная речь внесла первые любительские нотки во все происходящее. Лицо Барри оставалось невозмутимым. Джо изо всех сил вытягивала шею в сторону Блэр Бенсон и свиты, но вокруг той скопилось слишком много желающих увидеть ее реакцию.
– Наша богиня, Алекса Уэллс, Лицо Вечной Молодости, – протяжно затянул Хуваут, прикрывая глаза, словно все собрались на медитацию.
Джо не могла понять, почему среди искушенной, все повидавшей толпы, никто не рассмеялся и даже не хихикнул. Может, вечер действительно получился как нельзя лучше, а может, у малютки Алексы способность гипнотически очаровывать – так или иначе, все по-доброму улыбались, будто и впрямь поверив в то, что лицо может остаться прекрасным «отныне и навсегда». Джо поняла, что тоже улыбается настоящей улыбкой, искренне радуясь тому, что такой приятный и добрый человек так внимателен и по-восточному вежлив.
От шампанского и присутствия Барри Джо чувствовала себя превосходно, пока, окинув взглядом поредевшую толпу, не поняла, что Алекса исчезла. С кем? Куда? В ее вопросе не было тревоги, но для Барри этого было достаточно, чтобы шутливо выговорить ей:
– Не волнуйся. Твоя сестренка в состоянии о себе позаботиться.
Раз Барри так говорит, значит, так и есть. И Джо с удовольствием приняла предложение отправиться в «Даблс» на заключительную чашку кофе.
Место, куда привел Джо ее спутник, оказалось симпатичным, уютным клубом в небольшом подвальчике на Пятой авеню, отделанном темно-красным бархатом. Первый раз за все три месяца Джо почувствовала себя человеком. Первый раз ощущала себя привлекательной женщиной, а не сиротой, которой из жалости сказали, что очень в ней нуждаются.
Тело Джо не отвечало Барри, как сразу отозвалось Майку. Даже когда они танцевали так непозволительно близко друг к другу. Но с ним уходила боль. В следующий раз… если будет таковой… Джо знала, что может ответить – если рискнет вновь поверить мужчине.
На следующий день для Алексы начался сумасшедший круговорот телевидения, радио и бесконечных переодеваний. Джо была рядом, всегда в тени неподалеку. Вторник – Нью-Йорк, среда – Бостон, четверг – Вашингтон, и с пятницы турне перенеслось на юг.
Джо сидела вместе с Алексой у бассейна в одной из гостиниц Майами, когда зазвонил телефон. Это был Барри, он просил Джо пообедать с ним в первый вечер, когда они вернутся в Нью-Йорк. Он прекрасно знал, что будет это ровно через две недели.
– Он тебе нравится? – Алекса нахмурилась, глядя в прозрачную бирюзовую воду.
Джо порозовела. Она никогда не говорила Алексе о Майке, но Алекса понимала, что произошло что-то, что изменило сестру. Знала, что кто-то сделал ей больно, и это заставляло Джо еще больше волноваться за нее и иногда отворачиваться, пряча слезы.
– Пожалуй, да. Ты была права. Он и впрямь похож на соседа… но я его плохо знаю… и пройдет много времени, пока я снова поверю кому-нибудь.
– Нет! – В голосе Алексы была настоящая ярость.
– Что ты имеешь в виду? – растерялась Джо.
– Не верь ему. Не верь ни одному мужчине.
Джо медленно вытащила ноги из воды. Она не ответила, потому что сказать было нечего. Алекса никогда не поверит мужчине, Джо знала это. Может, из-за матери и отца, но скорее всего, из-за своей ослепительной красоты. А значит, любой захочет ею овладеть, как бы ни был привязан к другой женщине.
По дороге в номер Джо грустно сказала:
– Для тебя все по-другому. Ты особенная. Я понимаю, что ты думаешь о мужчинах. Но я обыкновенный человек, как большинство девушек… женщин. Мне нужно верить. Нужно доверять, чтобы жить.
Засыпая, Джо в первый раз за много времени не отсчитала три часа назад. Она молча лежала в темноте, думая о том, что наденет через две недели.
Итак, он сказал, что вечерний туалет не нужен. Хорошо бы знать, что ему нравится или хотя бы как одеваются в Нью-Йорке. Для Джо «неофициальная» форма одежды по сравнению с деловой была еще большим кошмаром. Там-то ясно, что нужно надеть длинное платье или, по крайней мере, «лучшее платье».
Барри привел ее в «Мортимерс» – одно из самых популярных мест в городе. Джо никогда в нем не была и мечтала о встрече с Барри все четырнадцать дней в гостиницах Атланты, Далласа, Хьюстона, Лос-Анджелеса, Сан-Франциско, Портленда и – по пути обратно – в Чикаго, Детройте и Филадельфии.
Можно было надеть джинсы и футболку. Она хорошо смотрелась и в том, и в другом. Но в конце концов выбор пал на костюм от Оскара де ла Ренты, хоть после путешествия он и стал немного тесноват.
Если костюм причинял ей лишь некоторое неудобство, то после того, как за их столик уселась непрошеная лихая блондинка, Джо стало совсем не по себе. Не успел Барри рассказать ей о завсегдатаях «Мортимерс», как откуда ни возьмись нагрянула эта женщина, звонко чмокнула его в щеку и, забрав стул у соседнего столика, уселась вместе с ними. Барри отреагировал абсолютно невозмутимо. Как только он объявил незваной даме, что рядом с ней сестра Алексы Уэллс, она разразилась длинным монологом. Из него Джо поняла, что будет последней дурой, если не станет фотографом, моделью или кем-нибудь другим, имеющим отношение к этому целлулоидному миру.
– Невероятно, – ворковала блондинка, – как по-разному «девочки для общественного просмотра» выглядят ночью и днем. Ты знаешь, о чем я говорю – теперь ты тоже в моем бизнесе. – Она вытащила из кармана несколько снимков. – Вот тебе одна новенькая. Это – утром, а это – вечером. Смотри, вечером, когда мышцы напрягаются, совершенно другое лицо.
Джо пыталась изобразить интерес, но внутри она вся кипела. Костюм казался все уже и уже. Вскоре, однако, Блонд и уже отправилась по своим делам. Вряд ли она заметила, как элегантно и ловко избавился от нее старый приятель. Официант был вызван незамедлительно:
– Уберите этот стул, и чтобы никаких больше стульев рядом с нашим столиком.
– Кто она такая?
Он провел рукой по ее подбородку.
– Киноагент с Западного побережья, очень важная особа. Всегда ищет таланты и всегда находит. Кто знает, может, вскоре мы позволим ей найти Алексу – но не сейчас.
– Что значит «девочки для общественного просмотра»? – Джо нахмурилась. Уж слишком дешево звучит.
Барри положил руку ей на колено, придвинул лицо совсем близко к ее и ответил, явно желая, чтобы она засмеялась:
– Общественность смотрит, как они встречаются с редактором «Вью», с киноагентами, президентами больших косметических компаний. В данном случае – с сексуальным и неотразимым адвокатом…
Вечер обещал быть просто чудесным. Но тут Барри завел длинную хвалебную песнь «Дэви» и прекрасной женщине с блестящим умом, которая стояла за успехом компании, создательницу самого продукта.
– Простым людям вроде нас трудно понять таких, как Мадам Дэви, – рассуждал он, рассматривая бокал на уровне пламени свечи свечи. – Она избегает светской жизни, всю себя посвятила науке. – Похоже, он забыл про то, что Джо сидит рядом. – Никогда не встречал подобных ей. Она, как сказать… незабываемая – в нее очень легко влюбиться.
Аппетит пропал так же быстро, как и пришел. Она ревновала, беспричинно ревновала малознакомого мужчину к женщине, которую никогда не видела.
Джо молчала, потому что не знала, что ей говорить. Для поддержания беседы этого и не требовалось: поедая горячее, Барри продолжал превозносить исследования Мадам Дэви, которые «сослужат хорошую службу женщинам по всему миру».
Джо пыталась не обнаруживать скептического настроя, вызывая в себе ощущения, навеянные экзотической речью Бени Хуваута о «вечной молодости». Барри словно прочел ее мысли.
– Хуваут – это только ширма, – сказал он, дотрагиваясь до ее колена. – Лично я считаю, это была ошибка. Он очень мил, но вряд ли добавляет что-либо лицу компании. Сейчас, когда у нас есть твоя ослепительная сестра, он больше не нужен. Ты знаешь, как подскочили продажи во время ее турне?
Джо замотала головой. Ей было все равно. К своему стыду, Джо поняла, что ей наплевать, продается продукция «Дэви» или нет. Хотелось только, чтобы внимание Барри сосредоточилось на ней, чтоб он забыл о сестре, о Мадам Дэви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43