Лежанка застелена туго и без перекосов. На ночном горшке ни пятнышка. Как и на кастрюлях и прочей утвари. На стекле фонаря — ни следов копоти. Пол и стены недавно вымыты, и в доме еще пахнет дегтярным мылом. Мэтью подумал, что с такого пола можно есть, и ни песчинки в рот не попадет. Все было в таком порядке, что Мэтью испугался еще больше, чем хаоса в доме Уинстона, по простой причине: как и Уинстон, крысолов притворяется не тем, кто он есть.— М-да, — сказал Мэтью, и голос его дрогнул. Он еще раз глянул в сторону города, но, слава Богу, улица Трудолюбия была по-прежнему пуста. Тогда он продолжил осмотр дома, казавшегося помойной ямой снаружи, а внутри — олицетворением... может, лучше всего подойдет слово "контроля над обстановкой"?Этот контроль доходил до невозможности. Единственным диссонансом были две пары грязных башмаков, и Мэтью подумал, что они входят в рабочую одежду Линча. Решив добавить фунт к пенсу незаконного проникновения, он открыл сундук и нашел в нем одежду — рубашки, бриджи и чулки, все чистые и идеально сложенные.Возле фонаря и свеч стоял ящичек из слоновой кости. Мэтью открыл его и обнаружил спички и кремень — все спички выровнены в линию, как послушные солдаты. В коробке побольше, занимавшей угол, Мэтью нашел запасы солонины, початки кукурузы, горшок с мукой, бутылку рома и бутылку вина, а также много другой еды. На письменном столе лежала глиняная трубка, аккуратно набитая табаком. Еще имелись чернильница, перо и несколько листов бумаги, готовых для письма. Мэтью выдвинул верхний ящик письменного стола и увидел вторую чернильницу, пачку бумаги, кожаный бумажник и — чудо из чудес — книгу.Она была тонкой, но сильно зачитанной и достаточно много поездившей, судя по износу и разрывам переплета. Мэтью бережно открыл ее на титульном листе — который грозился расползтись под пальцами — и получил новую загадку.Хоть и выцветшее, заглавие книги читалось отчетливо: "Жизнь фараона, или О чудесных событиях в Древнем Египте".Мэтью знал, что египетская культура, известная по приключениям Моисея, описанным в святой Библии, являлась источником колоссального интереса в некотором слое населения Англии и Европы — в основном у тех сливок общества, у которых было время и желание пускаться в теории и дискурсы о том, что собой могла представлять эта таинственная цивилизация. Книга подобного рода могла бы украшать библиотеку Бидвелла — она стояла бы на виду для хвастовства и ни разу не была бы открыта. И совершенно невероятно, чтобы у этого крысолова был интерес к жизни фараона, как угодно заманчиво описанной. Мэтью пролистал бы книгу, чтобы ознакомиться с содержанием, но листы были настолько хрупки, что от дальнейших исследований он предпочел воздержаться. Пока достаточно было знать, что Гвинетт Линч — не тот, за кого он себя выдает.Но если так... то кто он?Мэтью закрыл книгу и убедился, что оставил ее в том же точно положении, как она лежала: у него было чувство, что Линч заметит, сдвинься она даже на волосок. Он вынул из ящика бумажник, развернул его и нашел внутри небольшой предмет, обернутый в хлопчатобумажную коричневую ткань и увязанный бечевкой. Интерес Мэтью стал еще острее. Но проблема была не в том, чтобы развязать узел, а в том, чтобы завязать его снова. Стоит ли это времени и сил?Он решил, что стоит.Запомнив строение узла, Мэтью развязал его и развернул материю.Это было ювелирное изделие: круглая золотая брошь, только без булавки. Взяв брошку, Мэтью поднес ее к свету... и уставился в изумлении на пылающий синим сапфир размером с ноготь большого пальца.Волосы у него на затылке встали дыбом. Он завертел головой, вытаращил глаза, но в дверях никого не было.Линча — или человека, который называл себя Линчем, — здесь не было. Мэтью оттуда, где стоял, не видел, чтобы кто-нибудь шел в эту сторону. Но он не сомневался, что, если Линч его найдет с этой баснословной драгоценностью в руке, Мэтью проживет не дольше, чем выпотрошенная крыса на окровавленной остроге.Пора идти. Уносить ноги, пока можно.Только первым делом снова завернуть брошь, положить ее обратно в бумажник и вернуть бумажник туда — в точности туда! — где он лежал. Руки Мэтью дрожали, потому что точность — дама требовательная. Уложив бумажник должным образом, Мэтью задвинул ящик и отступил, вытирая влажные ладони о штанины.Хотелось бы посмотреть и другие ящики, а еще — заглянуть под лежанку Линча и осмотреть дом в целом, но это значило бы дразнить Судьбу. Мэтью отступил к двери и готов был закрыть ее за собой, как вдруг с ужасом заметил, что размазал по чистейшему полу слякоть со двора.Он нагнулся, попытался собрать кусочки грязи рукой. Отчасти получилось, но след все равно остался. Не приходилось сомневаться: Линч узнает, что в его жилище побывал посторонний.Вдалеке зазвонил колокол. Мэтью, все еще пытаясь с помощью слюны и усердия убрать следы своего присутствия, понял, что это дозорный на башне сигнализирует о чьем-то прибытии. Все, что мог, он уже сделал. А немного грязи на полу — сущая ерунда по сравнению с кровью и внутренностями, которые измажут пол, если Линч его застукает. Мэтью встал, вышел, затворил дверь и опустил щеколду.Пока он шел обратно по улице Трудолюбия, сигнальный колокол стих. Очевидно, прибывшему было дозволено войти в Фаунт-Роял. Не может ли это быть врач, который предпочитает лекарства кровопусканиям?Солнце грело лицо, ветерок мягко обдувал спину. Но Мэтью этого не чувствовал, будто шагал по дороге более темной и холодной. Сапфир в броши должен был стоить небольшое состояние, так зачем же Линч зарабатывает крысобойством? И зачем такие усилия, чтобы скрыть свою истинную природу, предпочитающую порядок и контроль, за маской грязи? У Мэтью создалось впечатление, что Линч нарочно придал дому вид полнейшей развалины снаружи и даже затратил на это силы и время.Яма обмана оказалась глубже, чем он ожидал. Но какое все это имеет отношение к Рэйчел? Линч явно был ученым и умным человеком, который умеет писать пером и читать книги по теоретическим вопросам. Кроме того, у него отличное финансовое положение, если судить по сапфировой броши. За каким чертом ему нужно играть роль такого грязного оборванца?И еще надо было подумать насчет пения. Входила Вайолет в дом Гамильтонов или нет? Если да, почему она не заметила неприятного запаха мертвой собаки? А если нет, то что за непонятная сила заставила ее думать, будто она там была? Нет-нет, это даже дисциплинированный ум Мэтью сбивало с толку. Самое тревожное насчет предполагаемого вхождения Вайолет в дом было то, что она увидела там белокурого дьяволенка и запомнила шесть золотых пуговиц на плаще Сатаны. Эти детали совпадали с изобличающими показаниями Гаррика и Бакнера. Но при чем здесь пение крысолова в темной комнате, где Мэтью обнаружил суку со щенятами? Можно решить, что Вайолет оно почудилось, но тогда нельзя ли заключить, что она вообразила и все происшествие? Да, но она не могла бы вообразить себе детали, уже сообщенные Гарриком и Бакнером!Итак. Если Вайолет действительно входила в дом, зачем там в темноте пел крысолов? А если она не входила в дом, почему тогда — и как это выходит — она столь твердо верит, что входила, и откуда эти подробности насчет белокурого дьяволенка и шести золотых пуговиц?Он так усердно задумался над этими вопросами, что забыл собраться, проходя вновь мимо Исхода Иерусалима, однако оказалось, что язык проповедника перестал уже слюняво облизывать всяческие отверстия. И действительно, Иерусалим, его аудитория из трех человек, так называемая сестра и так называемый племянник куда-то удалились, и их нигде не было видно. Вскоре Мэтью понял, что на улице Гармонии происходит какая-то суматоха. По ней ехали четыре крытых фургона, сопровождаемые толпой из пятнадцати жителей. Тощий седобородый мужчина в зеленой треуголке сидел на козлах первого из них и был занят разговором с Бидвеллом. Мэтью также увидел Уинстона, стоящего за спиной хозяина. Этот тип даже дал себе труд побриться и переодеться в чистое, чтобы выглядеть приличнее, и сейчас разговаривал с молодым светловолосым парнем, спутником возницы фургона.Мэтью подошел к ближайшему фермеру.— Не скажете, что это такое?— Балаганщики приехали, — ответил фермер, у которого было во рту зуба три, не больше.— Балаганщики? В смысле — артисты?— Ага. Каждый год приезжают и представление дают. Только их раньше середины лета не ждали.Мэтью восхитило упорство бродячих актеров — преодолеть костоломную дорогу от Чарльз-Тауна досюда. Он вспомнил книгу английских пьес в библиотеке Бидвелла и понял, что это Бидвелл организовал ежегодные гастроли — летний фестиваль, так сказать, — для жителей своего города.— Теперь весело будет! — сказал фермер, улыбаясь щербатым ртом. — Утром ведьмин костер, вечером — представление!Мэтью не ответил. Он смотрел на седобородого, который, похоже, был главным в труппе, а сейчас спрашивал у Бидвелла то ли направление, то ли указаний. Хозяин Фаунт-Рояла минуту посовещался с Уинстоном, который, судя по манерам, был не более чем верным слугой. Закончив конференцию, Бидвелл снова обратился к бородатому и показал рукой на запад по улице Трудолюбия. Мэтью понял, что Бидвелл, очевидно, показывает ему, где актеры могут встать лагерем. Он был бы согласен прилично уплатить за право подслушать мысли Исхода Иерусалима, когда тот узнает, что его соседями станут комедианты. Впрочем, Иерусалим мог бы заработать еще пару монет, давая им уроки актерского мастерства.Мэтью пошел дальше, избегая контакта с Бидвеллом и сопровождающим его мерзавцем. Он ненадолго остановился у источника, глядя на бегающие по поверхности солнечные блики. Ему пришло в голову пойти в тюрьму повидать Рэйчел. На самом деле это была настоятельная потребность — ее увидеть, но серьезным усилием воли Мэтью сумел отказаться от этого намерения. Она ясно дала понять, что его присутствие нежелательно, и, как бы это ни было ему больно, против ее желания он не пойдет.Мэтью вернулся в дом, нашел миссис Неттльз и спросил, нельзя ли ему позавтракать. Быстро подзаправившись кукурузной похлебкой и хлебом с маслом, он поднялся к себе и уселся в кресло у открытого окна — подумать над своими находками и закончить чтение документов.Читая ответы на свои вопросы, он не мог избавиться от ощущения, что разгадка где-то рядом. Он лишь смутно слышал пение птиц и ощущал тепло солнышка, поскольку все его внимание было сосредоточено на этих самых ответах. Что-то здесь должно быть — что-то мелкое, что он просмотрел, и это может оказаться ключом к доказательству невиновности Рэйчел. Однако его отвлекали от чтения две вещи: первая — колокольный звон и вопли глашатая, читающего приговор магистрата даже в невольничьих кварталах, и вторая — стук топора, обтесывающего бревно в лесу за особняком и приливным болотом.Мэтью дошел до конца документов. И не нашел ничего. Он понял, что гоняется за тенью, которой может и не быть, и, чтобы ее найти — если это вообще возможно, — он должен сосредоточиться на чтении между строк. Усталой рукой он потер лоб и начал читать сначала. Глава 5 По всему Фаунт-Роялу горели фонари, с неба светили звезды.Айзек Вудворд обитал в царстве, лежащем где-то между сумерками и Тартаром. Боль распухшего горла захватила теперь каждый нерв, каждую жилку, и каждый вдох казался вызовом воле самого Бога. Тело магистрата взмокло от пота и горело лихорадкой. Сон падал на него тяжелым саваном, унося в блаженное бесчувствие, но даже когда он бодрствовал, зрение туманилось, как свеча за закопченным стеклом. Однако вопреки всей этой муке самое худшее было то, что он отчетливо сознавал свое состояние. Разрушение тела еще не затронуло ум, и потому магистрат понимал, насколько опасно близко он от края могилы.— Помогите мне его перевернуть, — попросил доктор Шилдс Мэтью и миссис Неттльз.Мэтью, с лицом, бледнеющим в свете двойного канделябра с закрепленным зеркальцем, подозрительно спросил:— А что вы собираетесь делать?Доктор Шилдс поправил сползающие с переносицы очки.— Больная кровь скопилась в теле, — ответил он. — Ее надо помешать. Вытащить из стоячих прудов, если хотите.— Помешать? Чем? Еще кровопусканием?— Нет. Я думаю, что на данный момент ланцет свои функции выполнил.— Тогда как? — настойчиво спросил Мэтью.— Миссис Неттльз, — холодно спросил доктор, — вы мне не поможете?— Да, сэр.Она взяла Вудворда за руку и за ногу с одной стороны, а Шилдс — с другой.— Вот так, хорошо. Теперь поворачивайте его ко мне, — объяснил Шилдс. — Магистрат, вы можете нам помочь?— Я постараюсь, — прошептал Вудворд.Совместными действиями доктор и миссис Неттльз перевернули Вудворда на живот. Мэтью терзался сомнениями, помогать или нет, потому что боялся того, что там решил сделать доктор Шилдс. В процессе переворачивания магистрат один раз застонал, но в остальном перенес боль и недостойность своего состояния как полагается джентльмену.— Отлично. — Доктор Шилдс посмотрел на миссис Неттльз, стоявшую по ту сторону кровати. — Мне придется задрать ему рубашку, потому что спина должна быть обнажена.— Что это за процедура? — спросил Мэтью. — Я требую ответа!— К вашему сведению, молодой человек, это проверенная временем методика перемещения крови в теле. Она основана на действии тепла и вакуума. Миссис Неттльз, не могли бы вы удалиться? Ради приличия?— Мне подождать снаружи?— Нет, в этом нет необходимости. Если понадобитесь, я позову. — Он подождал, пока миссис Неттльз вышла из комнаты, а когда дверь за ней закрылась, обратился к Вудворду: — Я собираюсь поднять вам рубашку до плеч, Айзек. Любая помощь, которую вы сможете при этом оказать, будет принята с благодарностью.— Да, — прозвучал приглушенный подушкой ответ. — Делайте что необходимо.Доктор занялся обнажением ягодиц и спины Вудворда. Мэтью заметил, что на крестце у магистрата образовался пролежень два дюйма в диаметре, ярко-красный в середине и очерченный желтой линией заражения. Второй, меньший, но не менее злокачественный пролежень открылся на задней стороне правого бедра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100